Главный русский спор: от западников и славянофилов до глобализма и Нового Средневековья

Раньше мы заблуждались, что идем правильным путем, теперь — что особенным.
Борис Кру тигр

Однако обратимся к тому, что же было сказано у нас на форуме по поводу уже упомянутой нами теории глобализации. Что говорят по этому поводу участники нашего диалога? Сначала приведем высказывание, в котором описываются история представления о модернизации и основные смыслы, вкладываемые в это понятие.

В. Федотова

И вот теперь снова говорят о глобализации, впервые применяя этот термин. Он появился лет двадцать назад. Раньше говорили о «всемирной истории», «единстве истории». Что имеется в виду под глобализацией конца XX — начала XXI веков? Во-первых, то, что экономика становится единой. Экономические события в любой из стран мира могут сказаться на том, что происходит в экономике всего мира. /.../ Экономика взаимосвязана, она не закрыта.
Распад коммунизма сыграл ту роль, что мы попали в глобальный мир незакрытой экономики, причем, не став активным субъектом последней. И вторая особенность — всемирная информационная система, Интернет. Падение коммунизма, опять же, было основанием для нашего вхождения в глобальное информационное поле. /.../ Что же можно сказать тем, кого величают сегодня западниками и славянофилами в свете этой новой тенденции? Если раньше Запад выступал как образец, то теперь Запад сам находится в трансформации, он перестает быть универсальным образцом для развития. Все страны догоняющей модернизации — Россия, Турция, Мексика — уже не знают, какую стадию развития Запада надо догонять (Клуб Дискурс: Социум, 2001).

Более того, утверждается, что сегодняшний этап споров западников и славянофилов нельзя уяснить, не обращаясь к понятию «глобализация».

Г. Померанц. Разрушительные тенденции в русской культуре

Мыслящая и пишущая Россия раскололась на два враждебных лагеря, пародирующие спор западников и славянофилов. С одной стороны, честный, но бездуховный рассудок космополитического либерализма; с другой — извращенная духовность, языческий культ ненависти, силы и насилия. Это не чисто русское явление, и понять его можно только как взаимодействие двух процессов: мирового конфликта глобального и этнического с русскими поисками выхода из-под обломков Утопии.

Как относятся к этому понятию? Мы заметили следующую реакцию: прежде всего глобализация оценивается примерно так же, как ее предыдущие формы — вестернизация и модернизация.

М. Назаров

Я считаю, что если и есть «актуальные для современной российской жизни проблемы, обсуждение которых могло бы в наибольшей степени способствовать взаимопониманию западников и почвенников», то именно эти пугающие саморазрушительные тенденции западной глобализации. Ведь в XIX веке и Запад еще не был столь антихристианским, и западники были другими, — так не пора ли именно нашим западникам теперь очнуться и на основе собственных заблуждений критически переосмыслить раскладку сил в мире и в России в частности, как это нашли в себе мужество сделать упомянутые в дискуссии авторы «Вех»? Тем более, что прошедший XX век дал в сотни раз больше материала для раздумий и поводов для такого покаяния... (Клуб Дискурс: Социум, 2001).

Л. Аннинский

Человечество есть. Но оно никогда не сольется в однородную массу. А если сольется — погибнет. И никогда не раздробится окончательно врознь. Раздробится — погибнет. А вот драка начал может достигать масштабов гомерических. Это ж откровение небесное — та ярость, с какой встали народы «поперек пути», едва забрезжил на этом пути призрак «глобализма». И не какие-нибудь неохваченные цивилизацией дикари, а самые что ни есть распрокультурные наследники Рима, чопорные держатели «мировых ценностей»— лондонцы, методичные немцы... и все эти патентованные европейцы катят булыжники на «глобализм», как какие-нибудь шадровские пролетарии! Голубая мечта российских демократов— «жемчужина» западной культуры — застревает в горле мировой истории.

Дыхание системности. Стоит универсализму сделать малейший шаг (рациональный, дельный, научно обоснованный) — и, словно шерсть на загривке зверя, встает в человеческой душе протест, и цепляется душа — за что может: за племя, за место, за традицию... И колется все «универсальное» надвое: на две сверхдержавы... на католичество— православие... на шиитов-суннитов... А у нас вот теперь — на либералов-почвенников и либералов-западников — лучших представителей славной русской интеллигенции.

/.../ В перспективу окончательного европейского и мирового объединения я не верю. Потому что природа человеческая страшна. Противостояние ей — неизбежно и мучительно. И она инстинктивно и варварски будет противостоять любому глобализму (Клуб Дискурс: Социум, 2001).

Действительно ли это так? После всего рассмотренного выше мы понимаем, что антиглобализм есть не просто традиционализм, что это столь не современная (постсовременная) реакция, как и сама глобализация. И все же возникает некоторое смущение: неужели даже пороки глобализации все те же, что были выявлены для вестернизации и модернизации? Что же все-таки изменилось в постсовременном мире, почему говорят уже о глобализации? Понятие «постсовременности» говорит о завтрашнем дне — даже не о сегодняшнем. Что нового ожидает нас завтра?

В. Федотова

Мне кажется, что Запад не только перестает быть образцом развития, но в условиях глобализации не является больше гарантом цивилизованного развития незападных капиталистических стран, не берет на себя функции обеспечения гарантий (или защиты гарантий) цивилизованного капитализма. Отчасти он соблазнен возможностями обогащения в других странах мира, отчасти сама глобализация явилась новым типом социальной трансформации, вытеснившим модернизацию на периферию именно потому, что Запад осознал свою неспособность обеспечить прогресс для всех стран и сложил с себя это пятьсот лет назад взятое им на себя обязательство (Клуб Дискурс: Социум, 2001).

Итак, мы не видим пока полной картины «глобализованного» мира. Отмечается, что мир стал меньше, стал более целостным и связным. Мир перестал быть в той степени, как ранее, западноцентрированным. По мнению В. Федотовой, это связано в первую очередь не с антиглобалистскими реакциями стран не-Запада, а с кардинальным изменением позиции самого Запада; Запад перешел на более изоляционистские позиции, ему уже в меньшей степени есть дело до того, что происходит в мире. Однако выводов из этого пока не сделано. Мы видим описание отдельных черт явления, но что же будет представлять собой глобализованный мир — пока не понимаем.

Попробуем обратиться к иной концепции глобализации. Ее развивает Г. Померанц.

Г. Померанц

Первая стадия — грубо имперская. Создание империи с помощью военной силы, без умения создать единое духовное пространство. В результате все такие империи легко разваливались, если сталкивались с духовным сопротивлением. Так, сильная вера у евреев была мощным средством сопротивления глобализации. А потом произошел очень интересный парадокс. Правда, произошел он только на Ближнем Востоке, но все-таки это очень интересно. Парадокс состоит в том, что именно сопротивление глобализации, которое поддерживало веру евреев, в конце концов породило новую вселенскую религию. И эта религия, вышедшая из лона иудаизма, оказалась новым мощным средством глобализации. Следовательно, понятия тянущего вперед фактора и фактора сопротивления могут меняться местами. Получается, что сопротивление глобализации может в какой-то момент создать мощное средство глобализации. Таким примером и является превращение иудаизма в христианство. Это поистине удивительный пример. Христос не замечал еще, что создает новую религию, он пришел для евреев, это только Павел создал новую религию.

Следующий этап — имперско-религиозная глобализация. Это империя, скрепляемая религией, причем религиозная общность сохраняется, даже если империя разваливается, она более устойчива, чем империя. Кстати, именно с этого момента, я считаю, возникает четыре культурных мира, о которых скажу ниже.

Потом была торгово-колониальная глобализация. И, наконец, нынешняя электронно-финансовая. /.../

Ближайшая наша традиция — это воспринимать европейскую культуру в некоем синтезе, как некое целое. Россия воспринимала Европу, как бы создавая некую духовную империю.

То, что происходит сейчас, — совсем не то. Модернизация приобрела благодаря телевидению и монополии американцев на телевидении характер подчинения, стирания всех особенностей во имя дешевого издания американской культуры. Причем, строго говоря, это было придумано еще французами, и Герман Гессе назвал это фельетонизмом. То, что мы сейчас воспринимаем как американское, — вовсе не американское изобретение, а новейшая форма фельетонизма, т. е. удешевленное, вульгаризированное издание опошленной западной культуры.

И отношение к этому поэтому совсем не такое, как к европеизации. Европеизация не вызывала такой ненависти, такого раздражения, какое вызывает сейчас вторжение американских средств массовой информации в любое культурное пространство. То, что в исламе это сопротивление более массово и более интенсивно, — связано, конечно, и с особенностями ислама. Но дело не только в исламе. По отношению к Америке и Франция почвенница. Франция — традиционный центр европейской культуры, и я бы сказал, что Франция находится в центре европейского сопротивления американизации. То есть сейчас совершенно другая ситуация, гротескная. Европа оказалась в поисках своей европейской почвы, в поисках опоры против натиска американизации. «Мир стал вверх ногами, в лесах подстреливает дичь охотников стадами». Я считаю, нынешняя форма глобализации уродлива, и сопротивление этой форме глобализации вполне оправданно. Это не является традиционным почвенничеством, смысл которого был в редактировании европеизации. Ибо сохранение своего лица — условие диалога (Клуб Дискурс: Социум, 2001).

Здесь глобализация — не новомодное явление, которому 10-20 лет от роду, а тысячелетний процесс, проживающий все новые стадии развития. В таком представлении о глобализации Г. Померанц не одинок. Сходным образом звучит концепция Г. Тернборна (Thernborn, 2000). Тернборн считает, что в истории можно найти «волны глобализации», первая из которых «стартует» в IV-VII веках н. э., когда, по Тернборну, формировалась система мировых религий. Концепция Померанца более подробная и развернутая, но дело не в сравнении концепций, рисующих «этапность» процесса глобализации.

По сути, картина не изменилась. По-прежнему мы стоим перед объединяющимся мировым целым (хотя что это означает, нам пока не ясно) и отмечаем в качестве одной из основных черт глобализации падение культурного уровня. Большинство антиглобалистских реакций опираются именно на эту сторону процесса. В разговорах о модернизации почвенники говорили о разрушении национальной культуры западными влияниями, западники же указывали на ценности просвещения. В представлении о глобализации иной расклад: не только почвенники, но и западники, не только страны Востока, но и самые западные страны Запада высказывают опасения, что уровень культуры в ставшем едином мире очень сильно понизится. Мы находимся в начале этого процесса.

В таком случае об опасностях глобализации говорили очень многие на протяжении спора западников и славянофилов. Можно сказать, что это было дежурной темой рассуждений, и осознать многие высказывания как сбывшиеся (сбывающиеся) предсказания.

А.И. Герцен. 1859. Концы и начала

Мещанство, последнее слово цивилизации, основанной на безусловном самодержавии собственности, — демократизация аристократии, аристократизация демократии /.../. Американские Штаты представляют одно среднее сословие, у которого нет ничего внизу и нет ничего вверху, а мещанские нравы остались. /.../ С мещанством стираются личности, но стертые люди сытее, платья дюжинные, незаказанные, не по талии, но число носящих их больше. С мещанством стирается красота природы, но растет ее благосостояние. /.../ Знаем ли мы, как выйти из мещанского государства в государство народное, или нет — все же мы имеем право считать мещанское государство односторонним развитием, уродством.

Да, любезный друг, пора прийти к покойному и смиренному сознанию, что мещанство окончательная форма западной цивилизации, ее совершеннолетие — etat adulte.

Ф.М. Достоевский. [1982]. Бесы

Для чего было сделано столько убийств, скандалов и мерзостей?.. Для систематического разложения общества и всех начал; для того, чтобы всех обескуражить и изо всего сделать кашу, и расшатавшееся таким образом общество, болезненное и раскисшее, циническое и неверующее, но с бесконечною жаждой какой-нибудь руководящей мысли и самосохранения, — вдруг взять в свои руки...

К.Н. Леонтьев. 1873. Византизм и славянство

Если в эпоху современного, позднего плодоношения своего европейские государства сольются действительно в какую-нибудь федеративную, грубо-рабочую республику, не будем ли мы иметь право называть этот исход падением прежней европейской государственности? Какой ценой должно быть куплено подобное слияние? Не должно ли будет это новое всеевропейское государство отказаться от признания в принципе всех местных отличий, отказаться от всех, хоть сколько-нибудь чтимых преданий...

Эту концепцию более подробно описал Н. Бердяев. Он не просто указал на падение культурного уровня в результате универсализации (=унификации) культуры, но и выдал краткую формулу процесса — впрочем, теперь уже не новую.

Н. А. Бердяев. 1917. Судьба России

То, что называется европейской и интернациональной цивилизацией, есть в сущности фантом. Рост и развитие всякого национального бытия не есть переход его от национального своеобразия к какой-то интернациональной европейской цивилизации, которой совсем и не существует. /.../ Все народы, все страны проходят известную стадию развития и роста, они вооружаются орудиями техники научной и социальной, в которой самой по себе нет ничего индивидуального и национального, ибо в конце концов индивидуален и национален лишь дух жизни. Но этот процесс роста и развития не есть движение в сторону, к какой-то «интернациональной Европе», которой нигде на Западе нельзя найти, это — движение вверх, движение всечеловеческое в своей национальной особенности... Всечеловечество раскрывает себя лишь под видами национальностей. /.../

Империалистическая политика поистине выводит за пределы замкнутого существования Европы и поистине служит универсализации культуры. Но совершается это косвенными и отрицательными путями. В прямое культуртрегерство империализма верить невозможно. /.../ А самомнение европейского, буржуазного и научного, цивилизаторского сознания — явление столь жалкое и пошлое, что оно духовно может рассматриваться лишь как симптом наступающего конца Европы — монополиста всемирной цивилизации. Сумерки Европы — вот чувство, от которого нельзя отделаться. Европе грозит частичная варваризация.

Сумерки Европы... Да, это не новая концепция. Одновременно мы видим, что Бердяев находил в том, что мы теперь называем глобализацией, и положительные моменты. Он видел раскрывающийся новый уровень развития национальных культур, находил возможность движения вверх. Европу, по его мнению, постигнут сумерки — и заслуженно, но человечество в целом сможет пройти к более высокому уровню цивилизации. Возможно, именно благодаря Европе, благодаря ее расцвету — и неминуемому закату. Европа служит ступенью в развитии человечества, принимает на себя тяжесть очередного шага — и отодвигается вниз, в тень.

Может быть. Однако нас сейчас интересует, какое место в этой глобальной картине занимает Россия. Как видится тем, кто развивает сегодня теорию глобализации, положение России в новом мире?

А.С. Панарин. 1996. Реформы и контрреформы в России. Циклы модернизационного процесса

Великой она (Россия.— Л.Б., Г.Л.) становится, защищая слабых против сильных, «нищих духом» — против самоуверенных вершителей судеб мира.

Ранее мы уже встречались с подобными заявлениями — когда Россию в геополитических сценариях носило от: «безусловно, на Севере! Белая раса, наука,— безусловно!»— до Юга: «грязь, убожество, развал — какой Север, опомнитесь». Россия оказывалась то на Севере в качестве «пограничника» (концепция В. Ильина), то на Юге в качестве лидера и защитника обездоленных (взгляды В. Межуева). Последний вариант высказан и в приведенной цитате. В этой позиции — высокое благородство. Россия может войти в состав стран Севера, но не хочет, жертвует своим положением, спускаясь в мир слабых и нищих духом, чтобы повести их... Хотя зачем пересказывать? Это уже говорилось; в 1915 году А. Уткин в своей книге по истории Первой мировой войны упоминает, что С.И. Шидловский, глава «прогрессивного блока » партии октябристов, говорил, «что война есть столкновение двух мировоззрений, в котором русская армия воюет против идеологии «раздела мира на господ и рабов» (цит. по: Уткин, 2001а, с. 183). Это до чрезвычайности напоминает современность: аргументы те же, только война уже закончилась поражением России. Шидловский призывал к войне до победного конца. Возможно, Панарин призывает вовсе не к войне а, скажем, к миру до победного конца... Но как-то неуютно: все же век прошел, и какой — а голоса слышны все те же.

Однако будет; пойдет ли Россия в пограничники к Северу или в духовные вожди к Югу (о, с какой радостью Китай и Ислам примут ее руководство!) — это рано или поздно выяснится. Мы говорили, что едва ли не единственная четко прогреваемая в мире будущего черта — это падение культуры. Как это будет выглядеть для России?

Г. П. Федотов. 1938. Письма о русской культуре

Факт несомненен: все характеристики русской души, удобные в прошлом, отказываются служить для нового человека /советского.— А.Б., Г.А./. Он совершенно другой, не похожий на предков. В нем скорее можно найти тот культурный тип, в оттолкновении от которого мы всегда искали признак русскости: тип немца, европейца, «мальчика в штанах». Homo Europaeo-Americanus. Это вечное пугало русских славянофилов, от которого они старались уберечь русскую землю, по-видимому, сейчас в ней торжествует.

Сейчас некоторые крупные политологи и обществоведы находят значительные сходства между современной Россией и Московской Русью, тогда как СССР уподобляется Петербургской империи. Таковы концепции 2002 года, а вот что было сказано ранее.

Г. П. Федотов. 1938. Письма о русской культуре

Как ни парадоксально это звучит, но homo Europaeo-Americanus оказывается ближе к старой Москве, чем к недавнему Петербургу. Парадокс разрешается очень просто. Homo Europaeo-Americanus менее всего является наследником великого богатства европейской культуры. Придя в Европу в период ее варваризации, он усвоил последнее, чрезвычайно суженное содержание ее цивилизации — спортивно-технически военный быт. Технический и спортивный дикарь нашего времени — продукт распада очень старых культур и в то же время приобщения к цивилизации новых варваров. Москвичу, благополучно отсидевшемуся в русской деревне от двухвековой имперской культуры, не нужно делать над собой никакого нравственного насилия, чтобы идти в ногу с европейцами, проклявшими как раз последние века своей культуры. /.../ Перенесение столицы назад в Москву есть акт символический. Революция не погубила русского национального типа, но страшно обеднила и искалечила его.

Г. П. Федотов. 1947. Судьба империй

Менее ясен, но более светел другой вариант Империи: Pax Atlantica, или лучше Pax Americana. В случае победы Америки, Англии и их союзников единство мира должно отлиться в форме действительной, а не мнимой федерации. /.../

Итак, нет основания бояться порабощения народов в случае победы Америки. Экономические интересы, конечно, потребуют своего удовлетворения. Надо признать, что спасение мира стоит известных материальных жертв в пользу победителя. Да и распространение в Европе опасения американской эксплуатации страшно преувеличены. /.../ Атлантическая империя столь же мало предполагает единство экономической системы, как и единообразие политическое. /.../ Но, конечно, необходимость регулирования мирового хозяйства в единой Империи чрезвычайно усилит сама по себе социалистические тенденции отдельных стран. /.../ Одной из главных проблем грядущей Империи будет установление отношений между членами западной семьи и возрождающимися народами Востока.

Г. П. Федотов. 1939. Создание элиты

Современная молодежь /.../ опять откровенно предпочитает техническую цивилизацию — эстетической и философской культуре. Просвещение в России развивается неудержимо. Тираж книг доходит до миллионов. Все шероховатости и пробелы сегодняшнего дня будут завтра исправлены, и Россия действительно догонит и обгонит Америку.

Да, Америку... Ее догнать нетрудно. Не сомневаемся, что «Новая Америка» сможет многое организовать и лучше старой. Но что же в ней будет от России? Почему этот евразийский континент стоит нашей любви более, чем все другие, превращающиеся на наших глазах в унылое единообразие планеты?

Итак, последствия глобализации в России были указаны давно. Все уже было сказано тогда, в 1930-х, когда проблему обдумывал Г. Федотов. В суждениях, высказанных на нашем форуме, нет ничего, что могло бы существенно обогатить нарисованную им картину.

В завершение темы модернизации мы коснемся еще одного вопроса, который неожиданно проявился на форуме.

<< Назад   Вперёд>>