Мифы и заблуждения в изучении империи и национализма (сборник)

   Что же такое империя и чем она отличается от других форм политической организации обществ? Империями были большие политические структуры, экспансионистские либо помнящие о власти, которая распространялась на большие пространства; политии, создававшие разграничения и иерархию по мере того, как они включали в себя все новых подданных. Национальное государство, напротив, основывается на идее единого народа на единой территории, утверждая себя таким образом как уникальное политическое сообщество. Различие между империей и национальным государством видно на уровне идеальных типов, часто оно находит выражение в официальной и неофициальной государственной идеологии. Национальное государство провозглашает общность и равенство всего населения, даже если реальность более сложна. Имперское государство тяготеет к подчеркиванию различий и неравенства своего разнородного населения. Оба государственных типа являются инкорпоративными, поскольку утверждают, что народы должны управляться особыми институтами самого государства, чья власть простирается в пределах государственных границ. При этом национальное государство настаивает на гомогенизации населения, исключая из него тех, кто не принадлежит нации. Империя же обращена наружу, она захватывает и вовлекает в свою политическую структуру – часто путем принуждения – новые народы, при этом открыто признавая их различия. Сама концепция империи предполагает, что населяющие ее народы управляются по-разному.

   Приводя здесь эти различия, мы не ставим себе целью уложить понятия империи и национального государства в определенные коробочки. Напротив, мы хотим продемонстрировать, какие возможности открываются при их столкновении, взаимодействии и конфликте. Часто люди пытались изменить политию, в которой они живут: выдвигали требования автономии от власти императора-автократа или распространяли власть одного народа над другими, создавая при этом империю. Когда «нация» стала осмысленной целью человечества, она все равно должна была делиться политическим пространством с империями и отвечать на брошенные ими вызовы. Вопрос заключался в том, сможет ли государство, опирающееся на материальные и человеческие ресурсы одного народа и одной территории, выжить в борьбе с теми, чьи границы являлись более эластичными? Сможет ли один народ навязать единую культуру и общую цель разным группам населения с их разным прошлым?

   Иногда создатели новых государств осознанно строили империи. Так было в Северной Америке в XVIII веке, когда после успешной Войны за независимость повстанцы создали свою «империю свободы». В других случаях обретшие независимость государства выбирали национальный путь, как это было в деколонизированной Африке в конце XX века. Однако скоро они обнаруживали свою уязвимость перед лицом больших политий. Империи также могли пытаться создавать нации, предпочтительнее – на территории другой империи, как это делали Британия, Франция, Австро-Венгрия и Россия на землях Османской империи в XIX веке. Не было и нет единого пути от империи к нации или наоборот. Оба типа организации государственной власти создают как сложности, так и преимущества для реализации политических амбиций, и каждый из них может принимать формы, свойственные другому.

   Какие еще политические формы нужно отличать от империи? Антитезис империи часто видят в небольших, более или менее культурно гомогенных сообществах, организованных в соответствии с принципом разделения труда по гендерному, возрастному, статусному и родственному признакам. Такие сообщества иногда восхваляют как аутентичные, естественные формы принадлежности, а иногда критикуют за статичность и отсталость. Некоторые ученые избегают употреблять термин «племя», считая его уничижительным, другие же используют его для обозначения социальной группы, являющейся вовсе не статичной и отсталой, а напротив, гибкой, внутренне динамичной, способной к политическому творчеству. В таком нейтральном смысле «племя» появляется, когда властные отношения преодолевают семейный уровень. Племя также может расширить свою власть на уровень большего политического сообщества. Распад больших сообществ также способствует возникновению племен. В степях Евразии роды объединялись в племена, которые порой создавали племенные союзы, а на основе последних иногда формировались империи. Монгольские империи XIII века выросли именно из племенной политики объединения в союзы.

   В условиях широкого доступа к ресурсам и простых технологий мелкие социальные преимущества – большие семьи, близость к орошаемым землям и торговым путям, умелые и амбициозные правители или просто удача – приводили к тому, что одна группа начинала доминировать над другой, давая начало династиям королей и вождей. Там, где устойчивые родовые общины контролировали основные ресурсы, потенциальное усиление будущего предводителя могло достигаться только путем экспансии, захвата рабов, денег, скота, земель или других форм богатства не у соплеменников, в чьей поддержке он нуждался, а вне своей общины. По мере экстернализации источников богатства чужаки, не входившие в общину, начинали рассматривать подчинение влиятельному правителю как выгодное для себя решение. Вдохновленные победами правители пытались перейти к сбору ресурсов уже не с помощью набегов, а регулярно, инкорпорируя завоеванные народы и территории без навязывания унификации в культуре и управлении. Так племена и королевства становились материалом и стимулом для будущих империй.

   Политическая логика экспансии и подчинения объясняет, почему империя как форма политии не может идентифицироваться с одним конкретным местом или эпохой, а встречается на протяжении всей истории человечества и на всех континентах. Египетские фараоны, ассирийцы, династия Гупта в Южной Азии, династия Хань в Китае, народы Мали и Сонгай в Западной Африке, зулусы в Южной Африке, майя в Центральной Америке, инки в Южной Америке, византийцы, династия Каролингов в Юго-Восточной и Западной Европе – все они создавали империи, т. е. большие, экспансионистские политии, одновременно инкорпорирующие и дифференцирующие.

   К племенам и королевствам, т. е. политиям, отличающимся от империй, но потенциально способным развиться в империю, можно добавить города-государства. Древнегреческий город-государство для более поздних обществ стал источником политических моделей и политического языка: город как «полис», т. е. единица политического включения и участия; идея «гражданского» достоинства, где гражданство предполагает определенные права и обязанности. Город-государство не был унифицированным и изолированным явлением: греческая демократия распространялась только на свободных мужчин, исключая из числа граждан женщин и рабов. Города-государства охраняли прилегающие территории, торговали на сухопутных и морских путях, сражались между собой и с другими политиями. Захватывая или покупая рабов, города-государства присваивали рабочую силу без включения в свой состав новых территорий. Города-государства процветали как точки пересечения торговых путей или как центры контроля этих путей (как Венеция или Генуя). Как и королевства, города-государства имели потенциал для империостроительства.

   Сегодня империи наиболее часто противопоставляют национальное государство. Но, несмотря на всю важность национального государства для политического воображения начиная с XVIII века, оно даже в недавние времена не было единственной альтернативой империи. Так, другую альтернативу представляла собой федерация – многослойная форма суверенитета, где некоторой властью наделены отдельные местные политические единицы, а другая часть власти сосредоточена в центре (например, как в Швейцарии).

   Конфедерация уходит на шаг дальше, признавая национальные права за каждой федеративной единицей. Как мы показываем в своем исследовании, даже в 1950-х годах влиятельные лидеры во французской Западной Африке считали, что конфедерация, в которой Франция и ее бывшие колонии участвуют на равных, – более предпочтительный вариант, чем распад империи на независимые национальные государства. Канада, Австралия, Новая Зеландия и позднее ЮАР добились статуса доминионов в XIX и XX веках и сохранили особые связи с Великобританией, выходящие за пределы отношений между независимыми национальными государствами.

   Племена, королевства, города-государства, федерации, конфедерации – все эти формы государственности, как и национальное государство, не могут претендовать на то, чтобы называться «естественными» единицами политической принадлежности или политического действия. Они приходят и уходят, иногда развиваются в империи, иногда поглощаются ими, возникают и исчезают в ходе борьбы империй. Ни один тип политии не связан однозначно с демократией как руководящим принципом. Начиная с Римской республики III века до н. э. и заканчивая Францией XX века, мы встречаем империи без императоров, управляемые разными способами, называемые разными именами. Империями управляли диктаторы, монархи, президенты, парламенты и центральные комитеты. Тирания была и остается возможной как в империях, так и в национально гомогенных государствах. С исторической точки зрения империи важны тем, что они устанавливали контекст, в котором проходили политические преобразования. Возможности и ограничения на пути политических лидеров, их последователей, индифферентных и принуждаемых подданных – все они определялись имперским опытом, восприятием прошлого и надеждами на будущее.