Новая идеология: голодомор

   У большого голода были и другие «внешние» источники: США и Великая депрессия. Политика индустриализации, частью которой являлась коллективизация, стала возможной только благодаря партнерству между СССР и США: практически все крупнейшие «гиганты социализма» были построены на основе технологий, полученных от США, и в большинстве случаев само строительство этих заводов, наблюдение за началом их работы осуществлялось при ключевом участии инженеров из США^[44].
   Масштаб осуществлявшихся Соединенными Штатами поставок технологий и оборудования в СССР был столь велик, что изменил стратегическую ситуацию не только в Европе, но и во всей Евразии. Отношения СССР и США в годы индустриализации были отношениями стратегического партнерства. Только благодаря этим отношениям СССР смог создать индустриальный потенциал, обеспечивший его выживание в ходе военной тревоги конца 1920-х – начала 1930-х годов и в годы Второй мировой войны.
   Ни одно другое государство в мире не оказало Советскому Союзу столь масштабной и ключевой по своему значению поддержки, как США. Фактически США в ходе первых советских пятилеток вырастили собственными руками в Северной Евразии геополитический полюс, оказавшийся способным бросить вызов европейским империям и Японии.
   США вышли из Второй мировой войны лидером западного мира и большей части планеты только потому, что в конце 1920-х – начале 1930-х годов помогли встать на ноги Советскому Союзу. Партнерство-соперничество СССР и США обеспечило США более мощную роль в мировой геополитике, чем соперничество США и нескольких империй.
   У этого альянса давняя история. Россия в качестве стратегического союзника, партнера против Британской империи и Японии методично оказывала содействие США. В годы Гражданской войны в США позиция России обеспечила невмешательство Британии и выживание США в качестве крупной державы^[45].
   Конфронтация с Японией была для США сложной, тем более что Япония быстро наращивала ресурсную базу в Корее, Маньчжурии, части собственно Китая, превращаясь в континентально-морскую державу. Стратегическое партнерство с сильной Россией давало в руки США орудие для выдавливания из континентальных районов Евразии Британии и Японии, а Соединенные Штаты в середине 1920-х годов имели все основания опасаться возникновения японской колониальной империи в Маньчжурии, на советском Дальнем Востоке, в Корее и Монголии.
   В середине 1920-х годов США жизненно нуждались в сильном СССР как партнере против Японии и Британии на Дальнем Востоке и против Британии в Европе. Фактически США помогали СССР вырасти до уровня державы, способной сдерживать Британию в Европе и на Дальнем Востоке, это отвечало их интересам на десятилетия вперед.
   Похоже, что, планируя начало индустриализации и коллективизации, советское руководство рассчитывало на помощь США по всем направлениям. СССР был уверен в получении технологий и оборудования для костяка индустриального комплекса и в политической поддержке США на время преобразований. Даже колхоз как форму организации крупнотоварного производства СССР заимствовал у США^[46].
   Как уже было сказано выше, программа коллективизации была рассчитана на относительно медленную кооперацию села. Однако в 1929 году ситуация изменилась, и коллективизация развернулась очень быстро. Конечно, основной причиной были особенности классовой борьбы в советской деревне – она слишком обострилась, и коллективизация вышла из-под контроля центра. Но откат назад в коллективизации советское руководство сделало не сразу. Статью «Головокружение от успехов» Сталин написал только весной 1930 года, а до того центральное руководство молчаливо соглашалось на сверхбыстрые темпы коллективизации на местах. Видимо, основанием для этого молчаливого согласия должен был являться совершенно новый фактор в мировой политике, которого не было на момент начала индустриализации и коллективизации. Фактор, который не был заложен в план первой пятилетки, – Великая депрессия^[47].
   Великая депрессия развернулась как раз в 1929 году, когда давать откат в политике индустриализации и коллективизации было уже поздно. Советскому Союзу пришлось завершать свою социальную перестройку в условиях совершенно иных, чем те, в которых она была начата.
   По экономике и политической системе США был нанесен удар колоссальной силы, на юге США возник голод, и потенциально возможная помощь США советским социальным трансформациям объективно сократилась. Великая депрессия привела к обесцениванию основных товаров советского экспорта. Индустриализация стала гораздо более дорогой, чем предполагалось ранее, но останавливать ее было уже поздно.
   Международная обстановка в целом резко обострилась. Именно в это время началось успешное наступление Британии на СССР по всем направлениям. В Германии и ряде других европейских стран усилились фашистские и радикально-националистические партии, обострились их отношения с коммунистами. Возникла реальная угроза либо прихода к власти нацистов, либо гражданской войны, в которую СССР мог быть втянут против собственного желания.
   Великая депрессия в США обострила весь комплекс проблем безопасности СССР и заставила советское руководство опираться на собственные ресурсы в большей степени, чем предполагалось изначально. Это не могло не привести к форсированию коллективизации и «затягиванию поясов» по стране в целом. Почти неизбежный при столь глубокой социальной трансформации, голод становился окончательно неизбежным.
   К сожалению, альтернативой советской беспощадности в ходе коллективизации была только большая война, чреватая еще большими жертвами и еще большим голодом. Это обстоятельство было понятно колхозным активистам, «коллективному бедняку» советской деревни, ожесточившемуся в борьбе с кулаком. Именно отсюда проистекает во многом парадоксальный исторический результат: и те, кто остался жив в ходе коллективизации, и поколение, выросшее в коллективизированной деревне, приобрели громадный заряд патриотизма и воспринимали этот самый кровавый в человеческой истории социальный эксперимент как благо для страны.
   Безусловно, при такой форме советского патриотизма от абсолютной морали не осталось и следа. Коммунистическая мораль, победившая в СССР, пережившем коллективизацию и большой голод, не базировалась на абсолютных ценностях. Возможно, это является основным историческим результатом большого голода, который тогда еще не был понят.
   Возможно, развал СССР в годы горбачевской перестройки через апелляцию к абсолютным ценностям и «новому мышлению» был следствием морального кризиса в СССР, случившегося в ходе коллективизации и большого голода, – кризиса между осознанием необходимости жизни человека в рамках абсолютной морали и той «советской племенной», квазинационалистической, жертвенной моралью, которая установилась в СССР именно после большого голода.
   СССР выжил, и шагнул к величию, и даже смог стать главным из могильщиков нацизма. Но какой ценой…
   Мария Котляревска. Махновцы, 1927 год


<< Назад   Вперёд>>