Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика

Кризис власти на рубеже 70-80-х годов, показавший отсутствие широкой и прочной общественной поддержки самодержавия, остро поставил вопрос о его социальной опоре. Относивший себя к разумным консерваторам К.Ф.Головин писал, что и после 1 марта 1881 г. можно было говорить скорее о нейтралитете к власти, нежели об активной поддержке ее обществом¹.

В консервативной публицистике надежной защитой трона всегда выступал народ. Подтверждением этого являлись обычно экскурсы в далекую историю, но не примеры из современной жизни. «Когда в смутное время власть в России пошатнулась, то сам народ добровольно восстановил ее», - вспоминал автор «Русского вестника», сенатор Н.П.Семенов, делая вывод, что «стало быть, она есть выражение священной воли народа». Ведь даже, когда «цари действовали несообразно с благом народа», народ хотя и шатался, но после внешнего натиска «еще сильнее смыкался вокруг власти»².

В убежденности консерваторов разного толка, что кроме самодержавия «иного строя наш народ не знает и не хочет знать»,³ была своя правда. Народ действительно имел самое смутное представление об иных формах правления. Из народной среды не раздавалось требований изменить государственное устройство. Как и всякий народ, русский был консервативен в своей основе: тяготел к прочности, устойчивости бытия, соблюдал обычаи, чтил традиции. Такой традицией, уходящей вглубь истории, была царская власть, воспринимавшаяся в народе как некая изначальная и неотъемлемая принадлежность действительности, почти как явление природы. Следы этого восприятия - в народном творчестве, пословицах и присловьях: «Без Бога свет не стоит, без Царя земля не правится». «Без Царя земля вдова». «Народ - тело, Царь - голова».

Медленно, подспудно шло разрушение народных представлений о власти. Симптомы этого процесса, значимость которых революционеры явно преувеличивали, консерваторы, казалось бы, не склонны были анализировать. Однако, утверждая неразрывное единство царя и народа, консервативные писатели признавали все же преимущество дворянства как опоры престола. Это сословие никогда не «шаталось», не знало колебаний в своей поддержке монархии. Идеолог самодержавия М.Н.Катков еще в 60-е годы обращал внимание на то, что дворянство - единственное сословие, не имеющее своих, отдельных от власти, интересов и целей. «Дворянство потому только и дворянство, что оно стоит непрерывно и неусыпно на страже общих интересов, между тем, как массы народа лишь в минуты чрезвычайной опасности поднимаются на их призыв. Все достоинство дворянства состоит в чутком неослабном патриотизме»⁴.

На протяжении 70-х годов консерваторы - К.П.Победоносцев, В.П.Мещерский, Р.А.Фадеев, И.И.Воронцов-Дашков выступали против попыток «отталкивать» дворянство в прошлое, доказывали полную гармонию между ним и властью, напоминая, что дворянство остается в изменившейся России «органической связью между престолом и народом». В начале нового царствования эти положения были повторены на страницах охранительной прессы. Наблюдая оскудение дворянства, постепенно терявшего главенствующую роль в экономической и политической жизни, консерваторы требовали от власти возрождения «благородного сословия», в котором «заключена главная действенная сила нашей государственной жизни»⁵.

Процесс помещичьего разорения и оскудения, вытеснения дворянства новыми социальными силами в пореформенной России трудно оценить однозначно при всей его естественности и закономерности.

Нельзя, разумеется, согласиться с консервативным критиком, что изображенные Гоголем представители этого сословия - не снимки с действительности, а лишь сатирические маски⁶. Однако дворянство состояло не только из Ноздревых, Собакевичей, Маниловых. Его роль в российской жизни оставалась достаточно сложной и после реформы. Дворяне пополнили ряды не только консерваторов, но и либералов, и революционеров. «Дворянские гнезда» являлись своеобразными очагами культуры. Появлялись помещичьи имения, вполне соответствующие требованиям времени, служившие образцом ведения хозяйства на новый лад. Переход разорившихся имений в руки «новых русских» - предпринимателей, купцов, заводчиков имел и свои отрицательные стороны. Уничтожались леса, из-за которых часто и приобретались помещичьи владения. Гибли библиотеки, семейные архивы, собрания живописи, памятники архитектуры, остававшиеся в усадьбах. Теневые последствия дворянского «оскудения» были сильно преувеличены в консервативной печати, но нельзя не признать, что этот процесс касался всего общества.

Консерваторы верно понимали, что остановить прогрессирующий упадок дворянства можно было только искусственными мерами, с помощью государственной власти. Не без помощи консервативной мысли это сознавала и сама власть. В мае 1883 г. в Москве на собрании волостных старшин, прибывших на коронацию, царь призвал их во всем подчиняться «вашим предводителям дворянства». Эта несколько необычная формулировка не была случайной обмолвкой. Она воспринималась современниками как директива о руководящей роли дворянства на местах, идущей на смену их вотчинной власти в прошлом.

Воодушевленные этой позицией самодержца, консерваторы с новым энтузиазмом и последовательностью разрабатывают «дворянскую тему».

Либералы не отрицали значимость дворянства в пореформенной России, предрекая ему «счастливое будущее и блестящую роль». Это будущее, обусловленное сосредоточенностью в руках самого образованного класса крупной земельной собственности, мыслилось при отсутствии сословных привилегий. В противоположность призыву явить миру новый тип «дворянского» государства, «осуществив новую комбинацию общественных элементов»,⁷ консерваторы настаивали на традиционном сочетании этих элементов, при котором дворянство оставалось при своих привилегиях и ведущей роли. Беды пореформенного развития охранительная печать усматривала в том, что дворянство и крестьянство оторвались друг от друга. Вернуть их прежнюю связь, «гармонию» дореформенных отношений - в этом и состояла насущная задача. Консерваторы утверждали, что точка зрения на крестьянина как на самостоятельного и полноправного гражданина фальшива. Нравственная, умственная и экономическая несостоятельность крестьян требует опеки, которой они лишились с потерей вотчинной власти помещиков⁸. Попытка при обосновании этого положения взять в союзники либералов была неправомерна. Хотя либеральные публицисты и соглашались, что крестьяне не были готовы к самостоятельности после ликвидации крепостного права, они доказывали необходимость в этот переходный период экономической и культурной помощи им со стороны государства, но не дворянской опеки.

Консерваторы 80-х годов основную роль дворянства видят уже не столько в государственной службе, сколько в попечительстве над крестьянством, посреднической роли между ним и престолом. Дворянству предназначалось, усиливая свою власть и влияние на местах, постепенно вытеснить земское самоуправление. Планы консерваторов с откровенностью высказаны в программных статьях В.П.Мещерского «О русском дворянстве» и «Дворянство и земство». Называя земские учреждения «либеральным обманом», князь призывает вспомнить «настоящую земскую жизнь», до реформы 1861 г., когда был «подлинный союз земских людей» - помещиков и крестьян. «Если хотят усиления власти для блага государства», - увещевал Мещерский эту же власть, - надо «всеми мерами усилить дворянство поземельное»⁹.

Утверждая, что дворянство вынесло на своих плечах всю тяжесть реформ, консерваторы требовали воздаяния ему за принесенные жертвы. Откликаясь на слухи о возвращении дворян, живших в пореформенные годы за границей, в «родовые гнезда», автор «Русского вестника» замечал: «Но если они вернутся туда, как безмолвные жертвы, то проку будет мало»¹⁰. Катков и Победоносцев также считали, что «оскудевший дворянин» - не имеющий земельной собственности - не способен выполнить свою историческую роль - ни на местах, ни на государственной службе. Идеологи консерватизма поддерживали ходатайство дворянских собраний царю - всеми мерами усилить земельное дворянство, вернуть его к общению с народом, утвердить его прежнее влияние на местах¹¹.

В поисках таких мер в дворянских собраниях обсуждалась и возможность возвращения к указу Петра I о майоратах: учреждению заповедных имений, не подлежащих дроблению и наследуемых по старшинству. Высказанная в ряде петиций дворянских собраний¹², идея эта была поддержана в консервативной печати. Противником ее выступил К.П.Победоносцев. Отрицатель западных образцов для русской жизни опирался в своих доводах на опыт Англии, политическую силу которой составляли не крупные, а среднепоместные дворяне. Подчеркивая важность «семейных союзов, преемственно связанных с хозяйственно устроенной местной дачей», Победоносцев предупреждал об опасности подорвать их с утверждением майоратов. Уничтожение среднепоместного дворянства, по его словам, «свойственное новейшей демократии», лишит государство его главной опоры¹³.

100-летие издания Жалованной грамоты дворянству Екатерины II явилось поводом для того, чтобы подчеркнуть дворянскую ориентацию самодержавия. Рескрипт, написанный К.П.Победоносцевым по поручению царя, возвещал, что ныне, как прежде, потребно, чтобы российские дворяне сохраняли первое место «в предводительстве ратном, в службе государственной, в делах местного управления и суда...» «В сознании необходимо более, чем когда-либо, в настоящее время видеть русское дворянство руководителями местной общественной, народной и государственной жизни», власть обещала этому сословию «облегчение условий экономической жизни», а также сохранение и расширение дворянских привилегий¹⁴. В 1885 г. учреждается Дворянский банк, предоставлявший потомственным дворянам под залог имений долгосрочную ссуду на льготных условиях.

«Из долгих блужданий мы, наконец, возвращаемся в нашу родную, православную, самодержавную Русь. Призраки бледнеют и исчезают. Мы чувствуем пробуждение», - приветствовали «Московские ведомости» дворянское направление правительственной политики. Она была не просто «немедленно поддержана» в консервативной печати, как это говорится в литературе¹⁵, но обоснована и подготовлена ею.

В консервативной среде лишь отдельные ее представители отстаивали всесословные начала - при первенствующей роли дворянства. Это были немногие консерваторы славянофильского толка (И.С.Аксаков, затем С.Ф.Шарапов), а также «мягкие», с либеральным оттенком консервативные деятели типа К.Ф.Головина. Подавляющее большинство охранителей в 80-е годы было поборниками сословных принципов. Наиболее четко и последовательно с защитой сословности как основы государственной жизни выступал А.Д.Пазухин. Крайний консерватор, он был богатым помещиком, уездным предводителем дворянства Симбирской губернии. Как публициста «открыл» его Катков. Статья Пазухина «Современное состояние России и сословный вопрос» была инспирирована Катковым, пропагандировалась им в передовых «Московских ведомостей», издавалась отдельной брошюрой¹⁶. В противоположность большинству консервативных публицистов с их ностальгией о славном прошлом дворянства, Пазухин весьма деловито рассуждал о взаимонеобходимости дворянства и самодержавия. Укрепление самодержавия, доказывал он, может произойти только с возрождением дворянства. Главный порок реформ Пазухин находил в принципе бессословности, противоречащем естественно-историческому развитию России. «Основная причина социального расстройства России кроется в том, что большинство реформ прошлого царствования были проникнуты отрицанием сословного начала», - мысль эта, полностью созвучная оценкам Победоносцева, Каткова и Леонтьева, явилась своеобразным контрапунктом сочинения Пазухина. Автор ставил перед властью задачу создать дворянству господство и преобладание в местном управлении и судебных органах, сделав его «снова служилым сословием и вместе с тем земским»¹⁷. Идеи эти не были оригинальны, однако они излагались в обобщенном и системном виде как конкретная практическая программа. «Вестник Европы» справедливо оценил статью Пазухина в «Русском вестнике» как переход консерваторов «не только от обороны к наступлению, но и от общих фраз к более или менее определенным проектам». Самая влиятельная либеральная газета увидела в выступлении А.Д.Пазухина «наиболее полное выражение реакционных требований дворянства», попытку обосновать и подготовить наступление на реформы 60-х годов¹⁸.

В консервативной среде заслугу Пазухина усмотрели в «воскрешении им принципов мнимо умерших, утративших веру в саму возможность своего существования». «Самое озлобление, с каким в известных кругах была принята статья г.Пазухина, - замечал Д.И.Воейков, крупный помещик и чиновник Министерства внутренних дел, - лучше всего доказывает, что он правильно поставил свою задачу, коснулся многого, что намеренно замалчивалось одними в видах партийной дисциплины, другими оставлялось без внимания, нередко из опасения в обвинении в отсталости, чаще же вследствие ложного взгляда, благодаря которому думали, что сословия перестали существовать»¹⁹.

Ведущий беллетрист «Русского вестника» Б.М.Маркевич получил от Каткова заказ создать художественные образы дворян пореформенной формации. Дворянство должно было предстать «крепкой культурной силой», патриархально-попечительной по отношению к крестьянству, руководящей в родном краю. Маркевич тщетно искал жизненных прототипов, обращаясь за помощью к знакомым консерваторам: подсказки от них он так и не получил²⁰. Так и не обнаруженные в действительной жизни «новые дворяне» в изобилии населяли романы «Русского вестника», где изображались полные гармонии отношения помещиков и крестьян²¹. Консерваторы разных оттенков искренне верили в возможность обрести эту гармонию, не ущемляя привилегии дворянства, отвергая притязания крестьян на увеличение надела - обойдя решение аграрного вопроса. Так, например, князь С.Е.Трубецкой рисует своего деда - князя А.А.Щербатова помещиком, сознающим себя «отцом» для окрестных крестьян, всемерно помогающим им при стихийных бедствиях, неурожаях, пожарах. Но иллюзия «патриархальной идиллии», казалось бы, царившей в екатеринославском имении, резко и грубо разрушилась в 1905 г. неожиданно для землевладельцев. По-видимому, они так и не поняли, почему это произошло²².

Реформами 60-х годов Россия сделала первые шаги если не к бессословному, то к всесословному обществу. Пореформенные условия сразу поставили под сомнение монополию дворянства на государственную и военную службу в ее высших должностях, а также сами сословные привилегии. Дворяне оказались наименее всех других сословий приспособлены к новой действительности, но консервативная мысль именно им предназначала руководящую роль в России, вступившей на путь капитализма. Консерваторы надеялись создать в привилегированном сословии твердую опору самодержавной власти. Однако ставка на сословный принцип государственной и общественной жизни неизбежно усиливала социальную рознь, обостряла общественные противоречия и тем самым еще более расшатывала колеблющиеся устои самодержавной монархии, пожелавшей остаться дворянской.

---

¹ Головин К.Ф. Мои воспоминания. Т. II. С. 37.
² Семенов Н.П. Наши реформы // Рус. вестник, 1884. № 1. С. 284.
³ Мещерский Н.П. Указ. соч. С. 30.
⁴ Московские ведомости, 1865, 3 окт. № 215.
⁵ Там же. 1885, 21 апр., № 108. (Перепечатка передовой № 205 за 20 сент. 1863).
⁶ Щебальский П.К. Глава из истории нашей литературы // Рус. вестник, 1884, № 12.
⁷ Кавелин К.Д. Крестьянский вопрос // Собр. соч. Т. II. СПб., 1897; Его же: Дворянство и освобождение крестьян // Там же. С. 109 и след.
⁸ Д.Д. Мысли сельского хозяина по поводу соч. К.Д.Кавелина «Крестьянский вопрос» // Русский вестник, 1883, № 4. С. 586.
⁹ Гражданин, 1884, 15 янв. № 3: 22 янв, № 4.
¹⁰ А.А. Фамусов и Молчалин. Кое-что о нашем дворянстве // Русский вестник 1885, №7. С. 319.
¹¹ О петиционной деятельности дворянских собраний в 80-е - первой половине 90-х годов подробнее см: Корелин А.П. Дворянство в пореформенной России. 1861-1904. М., 1979. С. 254-270; Дворянские притязания порой заходили так далеко, что даже крайние консерваторы были вынуждены признать их необоснованность. «Мы с изумлением, например, остановились на ходатайстве о привилегии дворянства не подлежать суду присяжных, или об избавлении от воинской повинности, или о праве быть гласным без выбора в силу известного крупного землевладельческого ценза и т.п.» - писал В.П.Мещерский в передовой, посвященной обзору дворянских ходатайств, поданных к 100-летию Жалованной грамоты дворянству. См.: Гражданин, 1885, 17 марта, № 22.
¹² Подробнее см.: Корелин А.П. Указ. соч. С. 262-265; Соловьев Ю.Б. Самодержавие и дворянство в конце XIX века. Л., 1972. С. 201-207.
¹³ Победоносцев К.П. Семейные участки // Рус. вестник, 1889, № 9. С. 313 и след. Статья «Семейные участки» никогда не переиздавалась, не значится в списках трудов Победоносцева и не использовалась в литературе.
¹⁴ К.П.Победоносцев и его корреспонденты. Т. I. Полутом 2. С. 523-524.
¹⁵ Московские ведомости, 1885. 23 апр. № 110; Гражданин, 27 апр. 1885. № 34. Слухи, что именно Катков был автором рескрипта [См. Дневник А.А.Киреева // ОР РГБ. Ф. 126. Д. 10. Л. 38.] были вполне объяснимы: в среде консервативного дворянства он был признан «наиболее последовательным и постоянным защитником дворянских интересов». См.: Письмо Д. Нарышкина М.Н.Каткову (1886) // Там же. Ф. 120. Кн. 21. Л. 100; Письмо гр. В.П.Орлова-Давыдова М.Н.Каткову 12 июня 1885 // Там же. Л. 87: Соловьев Ю.Б. Самодержавие и дворянство в конце XIX века. Л., 1973. С. 165, 169.
¹⁶ Пазухин А.Д. Современное состояние России и сословный вопрос // Рус. вестник, 1885. № 1; Отд. изд. М., 1886.
¹⁷ Там же. С. 42-43.
¹⁸ [Арсеньев К.К.] Внутреннее обозрение. // Вестник Европы, 1885, № 3. С. 3 71372; Русские ведомости. 1885, 6 февр. № 37.
¹⁹ Д.В. [Воейков Д.И.] Государственный сословный кредит // Рус. вестник,
1885. № 6. С. 858. Представителем «великого исправительного движения» назвал Пазухина ярый поборник сословных привилегий К.Н.Леонтьев. См.: Леонтьев К.Н. Соч. Т. VII. С. 499-500.
²⁰ Письма Б.М.Маркевича к графу А.К.Толстому, кн. П.К.Щебальскому и друг. С. 151-153.
²¹ Маркевич Б.М. Перелом // Рус. вестник, 1881 №№ 1, 12; Орловский К. [Головин К.Ф.] Вне колеи // Рус. вестник, 1882, №№ 1-12. Отд. изд. СПб., 1884-1887. Его же: Молодежь // Рус. вестник, 1887-1889. Отд. изд. 1888, 1889, 1903.
²² Трубецкой С.Е. Минувшее. М., 1991. С. 30-32, 60-62.

<< Назад   Вперёд>>