• под ред. В.Я. Гросула
 

Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика


9. Религиозно-национальная политика
 


Ревизия реформ 60-х годов, предпринятая властью, ее сословная политика не могли обеспечить сколько-нибудь широкую общественную поддержку. Сознавая, что усиливать самодержавие становится все труднее1, консерваторы ищут новых средств ее идейной защиты: скудость старых в обстановке роста влияния либерализма и народнической демократии становится очевидной. Объяснить целесообразность изжившей себя формы правления давней исторической традицией, самобытностью «русского пути», обращением к отрицательному опыту европейских государств оказывалось уже недостаточным. Для обоснования абсолютизма в пореформенной России требовалось нечто иррациональное. Провиденциализм в консервативной идеологии 80-х годов получил явное преобладание. Идея Божественного происхождения русского самодержавия, Божественного промысла как основы его политики, идея царя - помазанника Божьего противопоставляется всем планам преобразования неограниченной монархии как еретическим, кощунственным, святотатственным. «Русскому царю дано особое отличие от других властителей мира. Он не только государь своей страны, и вождь своего народа. Он Богом поставленный блюстителем и охранителем православной церкви. Русский царь не только наследник своих предков, он - преемник кесарей»2. Н.А.Любимов (профессор физики, специалист по электродинамике) определял цель государственной деятельности как «исполнение заветов истории и путей Провидения»3. Ссылки на Провидение, на Божественный промысел, на Божью волю и милость Божью - неотъемлемый компонент консервативной публицистики эпохи Александра III, своеобразное отражение тяги к опоре, которая казалась едва ли не единственно твердой.

Консервативные издания этих лет, как правило, имели специальный отдел для обзора церковной печати. В «Русском обозрении», кроме постоянных обзоров духовной литературы, давалась и обширная хроника духовной жизни. Статьи на религиозные сюжеты, более уместные в богословских изданиях, занимают огромное место и в «Гражданине», и в «Русском вестнике». Консервативная пресса как бы сливалась с церковной, составляя единое целое, тем более что в церковных изданиях политическая тематика все чаще преобладала над религиозной. Обер-прокурор Святейшего Синода, стремившийся свести на нет либеральную и демократическую журналистику, способствовал самому широкому распространению церковной печати, в которой консерваторы видели заслон от влияния неофициальной мысли, «рационализма и неверия». «Церковные ведомости» (орган Святейшего Синода), «Православный благовестник», «Русский паломник» и «Кормчий» - журналы семейного чтения, «Вера и разум» (Харьков), «Вера и церковь» (Москва), «Православный собеседник» (Казань) - эти и другие издания охотно предоставляли страницы консерваторам, выступавшим на темы текущей политики. Да и самих священнослужителей и богословов, казалось, больше, чем проблемы бессмертия души и царства Божьего, занимало это текущее. Их статьи и проповеди часто напоминали передовые статьи консервативных органов: здесь не о заповедях Христа шла речь - звали к борьбе с «духовными врагами человечества» - «гегелистами, реалистами, социалистами», уповая при этом на «твердую власть»4.

Религиозные философы и богословы (Г.П.Смирнов-Платонов, A.А.Иванцов-Платонов, П.Е.Астафьев, Н.П.Гиляров-Платонов) часто выступали в светской литературе охранительного направления. Гиляров-Платонов издавал «Современные известия» - общественно-политическую газету, где и сам писал на религиозные темы. Из среды религиозных мыслителей 80-90-х годов не вышло ни одного «властителя дум» или «нравственного учителя», который имел бы серьезный авторитет. Жалобы на равнодушие общества, прекращение церковных изданий, так и не сумевших обрести своего читателя, - постоянная тема обзоров церковной прессы в консервативных газетах и журналах.

Л.А.Тихомиров не был объективен, когда, не считаясь с этими фактами, заявлял о росте религиозного чувства в обществе и усилении роли религии. Сам он в полемике по религиозным вопросам вынужден был ссылаться на Филарета за неимением опоры в современных авторитетах по вопросам церкви. Цитируя проповеди Филарета о «непризнанных учителях веры» и вреде «самочинных» религиозных движений (перепечатанные «Церковным вестником» в 1892 г.), Тихомиров оспаривает B.С.Соловьева, утверждавшего право каждого на свою веру. Как некую аксиому Тихомиров заявляет, что только православная церковь обладает истиной, а пастыри лишь возвещают ее. И ни один из них не может претендовать на роль учителя собственных верований5. Отстаивая монополию православия на истину, консерваторы утверждали в религии тот же принцип единоверия, что в области идеологии - единомыслия.

Лейтмотив статей Тихомирова на религиозно-нравственные темы -мысль, что только подчинение церкви создает возможность человеку думать о действительном общественном устроении, а не творить утопию.

Подобными размышлениями об общественном порядке, исходя из религиозных догматов, делился и в религиозно-философских трудах П.Е.Астафьев, выступавший в «Московских ведомостях». Заведующий отделением Катковского лицея, (где ведал этикой и психологией), он одновременно служил в Московском цензурном комитете, а с 1890 г. стал приват-доцентом Московского университета на историко-филологическом факультете. Имя его ныне почти забыто, но в консервативной среде 80-х годов он числился незаурядным мыслителем. Астафьев доказывал иллюзорность стремления в земной жизни к равенству и воплощению «либеральных идеалов». Но и всякое стремление к общественному благу он осуждает как отвлекающее от истинных задач прогресса, состоящего в религиозном самосовершенствовании. Отмечая в народе равнодушие к задачам социального преобразования, он резко осуждает Л.Толстого за увлечение ими. По убеждению Астафьева, «мирноблагополучная», сытая жизнь несовместима с христианскими идеалами и грозит одичанием6.

Вопрос о церкви охранительная публицистика провозгласила «главным для образованного общества». «Поистине, мир самых возвышенных явлений искусства и науки не может сравниться с действием церковной службы, - делился своими наблюдениями В.П.Мещерский. - Кто хочет видеть подлинное собрание русских людей в Петербурге, пусть идет в церковь и там любуется народом» - «здесь русский дух, здесь Русью пахнет»7.

Определив церковь главной опорой государства, консерваторы постарались дать обоснование их взаимоотношениям в условиях самодержавной монархии. Противник - как и большинство консерваторов - отделения церкви от государства, К.П.Победоносцев рассуждает о необходимости их равноправия при размежевании функций. Обер-прокурор Синода предупреждает об опасности - и для церкви, и для государства - положения, когда церковь становится «учреждением, удовлетворяющим одной из признанных государством потребностей населения - потребности религиозной - и новейшее государство обращается к ней с правом своей авторизации, своего надзора и контроля, не заботясь о веровании». Но и при отделении церкви от государства, доказывает Победоносцев, церковь «непременно оказывается подчиненным на деле учреждением государству». А государство, «отрешенное от церкви, становится бездуховным, равнодушным к верованию». Однако в том соединении церкви и государства, которое Константин Петрович считал единственно верным, он -вольно или невольно - отводит ведущую роль государству, явно нарушая декларируемое «равновесие» этих сил. Так, обер-прокурор Святейшего Синода считает целесообразным право власти назначать церковных служителей и содержать их («поставлять пастырей»). Отказ от этого возможен лишь в далеком будущем. Государство, следуя логике Победоносцева, оказывается над церковью, получая преобладание в их соединении8.

В годы, когда Победоносцев занимал должность обер-прокурора Святейшего Синода (1880-1904), церковь окончательно поглощается государственной системой, становится ее частью. Авторитарность, регламентация и контроль светской власти пронизывают церковную организацию. Церковь подчиняется интересам монархии, обслуживает ее, всемерно политизируется, утрачивая при этом роль нравственной руководительницы. Достоевский уподоблял состояние православной церкви на рубеже 70-80-х годов «параличу», в 80-е годы она так и не смогла прийти к оздоровлению. Примат государственной идеи в решении проблемы соотношения церкви и государства в идеологии консерватизма очевиден. Один из наиболее приверженных православию лидеров консерватизма - Победоносцев, по сути, не верил в действенность религии без поддержки «твердой власти» и ее «верховенства»9. Отказ от признания этого верховенства государства Победоносцев оценивал как заблуждение. Как «безумную статью безумного Соловьева» он определил выступление этого либерального консерватора, где тот отстаивал независимость церкви. Запретив ее в С.-Петербурге, обер-прокурор был возмущен, что Соловьев «прокрался» с нею в «Русь». Независимую церковь Победоносцев охарактеризовал как висящую в воздухе - «без почвы, без ограды, без органической связи с государством». В концепции независимости церкви он находил близость к школе Руссо с ее «верой в неповрежденность природы человеческой» и «фантастическим идеалом свободы»10.

С годами, при неизменной позиции ортодоксов, консервативная мысль все больше разветвлялась, обретая новые оценки и в подходе к религии. В.В.Розанов, философствуя о трех основных принципах человеческой деятельности - праве, нравственности и политике, хотя и подчеркивает их неразделимость, решающее значение оставляет за нравственностью, которая не мыслится без религии. Отсюда - его определение государства «как пристройки к церкви»11 И Победоносцев, и Александр III вряд ли согласились бы с подобной метафорой.

Обоснование роли религии как орудия государственной политики требовало унификации веры, что в многонациональной империи вело к ужесточению религиозно-национального гнета. «Смешение принципов национального и религиозного достигло последних пределов уродства», -вспоминал о «политически-умственных трафаретах царствования Александра III» князь С.М.Волконский. «Только православный считался истинно русским, и только русский мог быть истинно православным. Вероисповедной принадлежностью человека измерялась его политическая благонадежность»12.

Консерваторы 80-х годов утилизовали «русскую идею», выдвинутую еще «почвенничеством», по-своему трансформировав ее. Для «почвенников» 60-х годов «русская идея» должна была стать своеобразным синтезом славянофильства и западничества при отказе от крайностей этих течений. Православие и самодержавие трактовались как устои, живущие в органической цельности бытия - «почве». Политика, чтобы быть реальной, должна стать неразрывной и с «почвой» и с вековыми национальными устремлениями. «Русская идея» у идеолога почвенничества -Достоевского - идея всеединства русской нации, способной к усвоению опыта и других народов, к «всемирной отзывчивости».

Охранители отождествляли национальный и религиозный принципы, придавая им политический смысл. Консервативная «русская идея» основывалась на признании, что «Россия может иметь одну государственную национальность», но понятие национальности - не этнографический, а скорее политический термин13. Призыв сойтись на «действительной, то есть на русской почве», имел в виду объединение под знаменем православия и самодержавия. Понятие «русскости» и в консервативной публицистике, и в переписке консерваторов служит прежде всего политической характеристикой. Победоносцев с удовлетворением пересылает Александру III записку неизвестного приверженца «русской идеи» в ее консервативном смысле, где утверждается, что Лорис-Меликов не понимает России и русского народа. При этом имелась в виду не национальность министра - армянина, а его посягательство на изменения в русской государственности, тяготение к либеральным мерам14.

С этих же позиций А.А.Киреев (адъютант великого князя Константина Николаевича) отказывал в праве быть русским Н.Г.Чернышевскому, Н.А.Добролюбову, Н.А.Некрасову, Г.И.Успенскому и всем другим «сродным им по направлению разным мнимым печальникам о народе»15. Боевым девизом «Московских ведомостей» и «Гражданина» становится лозунг «Россия для русских», подхваченный другими охранительными изданиями. Огромное место они начинают уделять религиозно-национальной проблематике, будучи буквально заполнены материалами о положении дел на национальных окраинах империи. Сосредоточив внимание на Польше и Остзейском крае, «Гражданин» требует принятия решительных мер против католических священников, вытесняющих православное духовенство, жалуется на тяготы для русского населения и доказывается, что православная церковь здесь должна обрести более широкие права и «монопольные функции». При поддержке консервативной прессы политика в национально-религиозной области, отличавшаяся при Александре II определенной терпимостью, становится прямолинейной и жесткой. В империи ущемляются права «инородцев» - на образование, при поступлении на государственную службу, в хозяйственной деятельности. Проводятся русификация и христианизация насильственным путем, помимо миссионерской деятельности. Сам лозунг «Россия для русских» разжигает национализм, губительный для многонационального государства. «Мултанское дело» (1892-1896), по которому обвинение в жертвоприношении было предъявлено целому народу - удмуртам, используется охранительной печатью для обоснования еще более «энергичных мер» в пользу русификации.

Обер-прокурор Святейшего Синода Победоносцев побуждал к преследованию иноверцев и сектантов - духоборов, пашковцев, штундистов, толстовцев. Гонения на них рассматривались в консервативной прессе как необходимые и закономерные.

В 1889 г. «Московские ведомости» напечатали сокращенный перевод статьи Новиковой «Правда о России», появившейся до этого в одном из лондонских изданий. Она содержала характеристику национально-религиозной политики России, предназначенную для западного читателя.

О.А.Новикова - давний сотрудник газеты Каткова - являлась, по определению ее редактора, «делегатом от России» в Англии, где жила постоянно, лишь наездами бывая на родине. Сестра генерала А.А.Киреева, она была связана с высшим светом, состояла в переписке с рядом русских писателей. По свидетельству П.А.Кропоткина, интенсивно сотрудничая с английской прессой, где ее мнение служило отголоском консервативных изданий в России, она оказывала влияние на понимание русских событий в английском обществе 16.

«В Англии и Америке, - объясняла Новикова, - где христианская вера расколота на сотни различных сект, не только возможно, но необходимо допустить свободу религиозной конкуренции или пропаганды. Иное дело у нас. Единство церкви составляло во все времена существенную силу России. Всякий раскол представляется нам злом, от коего нужно освободиться... Мы любим величественное здание нашей церкви и вовсе не расположены заменять его сборным двором разделяющих друг друга сект». Раскол, по выражению консервативной публицистики, - «доблесть нонконформиста». «А мы довольствуемся единой непреложной истиной, основанной на св.Писании и истолкованной семью священными соборами. Церковь - душа России». Сопоставляя религиозных иконоборцев с политическими - нигилистами, «делегат от России» заявляла: «Мы оставляем всех и каждого в своей вере, свободно исповедовать свою веру, но не можем допустить попыток к совращению из православия. Руки прочь - таков наш девиз в деле веры, равно как и в балканской политике... То, что называют преследованием, есть дело самозащиты»17.

Западное общество, в которое проникли сведения о религиозных преследованиях в империи, Новикова информировала в некотором противоречии с тем, как освещались вопросы веротерпимости в российской консервативной прессе. Ведущий публицист тех же «Московских ведомостей» Л.А.Тихомиров доказывал как раз, что позволять всем и каждому «свободно проповедовать свою веру» - недопустимо. Соглашаясь с тем, что, согласно христианской религии, терпимость - один из основных житейских принципов, в общественной деятельности он признавал терпимость беспринципною. Бывший революционер, работавший под цензурой Победоносцева, действительно являл себя «нонконформистом» в области веры 18.

Далеко не все консерваторы солидаризировались с религиозно-национальной политикой самодержавия. Самым ее непримиримым противником оказался К.Н.Леонтьев, выступавший против русификации окраин с ультраконсервативных позиций. Его концепция отразилась уже в заглавии труда, посвященного этой теме, - «Национальная политика как орудие всемирной революции» (М., 1889). Леонтьев и ощущал русификацию как некую враждебную силу разрушительного действия. В его восприятии она не менее чем демократия вела к потере самобытности. Национализм с его русификацией Леонтьев относил к числу антигосударственных идей, доказывая, что он означает по сути нивелировку, утверждение космополитизма, а не сплочение. Вводить на окраинах империи земства и новые суды, чтобы русифицировать национальные районы, сделать их однотипными с центральными - и значило в его понимании демократизировать и революционизировать их. Леонтьев призывал отбросить ложный принцип национализма, охранив тем самым особливость России от других народов19.

Идеи Леонтьева не нашли поддержки у консерваторов, хотя среди них многие по-своему не одобряли религиозно-национальную политику самодержавия, опасаясь ее крайних проявлений. П.А.Валуев, А.А.Половцев, И.И.Воронцов-Дашков, Н.П.Гиляров-Платонов, К.Ф.Головин критиковали решение национальных проблем за методы и средства, но в целом курс на русификацию у них не вызывал принципиальных возражений. Да и сама критика умеренными консерваторами «перехлестов» в области религии и национального вопроса была отнюдь не публичной, а известной лишь узкому кругу единомышленников. Валуев и Половцев изливали негодование против излишней грубости и прямолинейности в религиозных и национальных делах преимущественно в дневниках. Головин рассказал о своем критическом отношении к политике правительства в воспоминаниях, Гиляров-Платонов в своих «Современных известиях» выступал лишь против злоупотреблений и издержек в деятельности чиновников и православного духовенства на национальных окраинах. О несогласиях с правительственным курсом других консерваторов также можно узнать только из дневников, писем и мемуарной литературы, но не из их общественных выступлений - таких в консервативной среде не оказалось.

Протест против политики, проводимой в вопросах национальности и веры, раздавался в либеральной и демократической (народнической) журналистике. В середине 90-х годов развернулась полемика, вызванная статьей В.С.Соловьева, проанализировавшего цели и средства решения самодержавием национального и религиозного вопросов и показавшего их противоречие с христианской моралью.

Соловьев представил национально-религиозную политику самодержавия в образе некого сфинкса - с женским лицом и звериными когтями: на словах власть руководствуется понятиями христианства, на деле -приближается к «тамерлановщине». По убеждению религиозного философа, государство обязано одинаково относиться ко всем подданным -независимо от национальности и веры. Выступая против насилия в области вероисповедания, Соловьев высказывался за религиозную свободу20.

Основным оппонентом этих идей консерваторы выдвинули Л.А.Тихомирова, известного своим авторитетом в религиозной области. В его ответе либеральному «Вестнику Европы» сказались не только мысли, но и любимые выражения обер-прокурора Святейшего Синода. Проповедь свободы веры Тихомиров называет ложью. Призыв к терпимости сначала превращается в призыв к безразличию и неучастию, а затем доказывается его несостоятельность. Государство не может быть равнодушным к вере своих подданных, объясняет он, напротив, политика его здесь должна быть самой активной. «Имеет ли право миссионер искоренять язычество?» - задает казуистический вопрос Тихомиров. Но ведь Соловьев выступает только против насильственной христианизации, а вовсе не миссионерской деятельности. Тихомиров видит в его статье проповедь «чистого либерализма» по отношению к иноплеменным народам. А равноправие в области религии недавний революционер-социалист отождествляет с принципом уравнительности, возмущаясь тем, как можно предоставить одинаковые права народам, игравшим различную роль в создании российской государственности. В этом случае, - заключает он, - власть самодержавная перестанет быть русской и православной. Став равноправными с русскими, поляки, финны, немцы легче бы сорганизовались против правительства, а русские подданные не поддержали бы его, не ощущая его своим 21.

«Русское обозрение», где выступал Тихомиров, было поддержано статьями В.А.Грингмута в «Московских ведомостях» и В.П.Мещерского в «Гражданине». Если «Spectator» отстаивал «верховенство» русской национальной идеи в государственной политике, то «Гражданин» призывал «Русскую партию» сплотиться «перед угрозой для русской народности со стороны партии польской, финской, жидовской, армянской, малороссийской».

В полемике Соловьева и Тихомирова сконцентрировались в прямом и открытом столкновении взгляды крайних консерваторов и либералов на национальные и религиозные проблемы. Надежды консерваторов на то, что национальная и религиозная общность сплотит страну, раздираемую социальными и политическими противоречиями, не оправдались. Национализм, обоснованный консервативной мыслью как один из ведущих принципов государственной политики, вызывал все новые, неразрешимые для многонациональной империи проблемы.


1 Сетование на эти трудности содержится, в частности, в письме И.Д.Делянова К.П.Победоносцеву 6 янв. 1884 г. // К.П.Победоносцев и его корреспонденты. Т. I. Полутом 2. С. 462.
2 Московские ведомости, 1882, 8 сент. № 249; См. также: Любимов Н.А. В ожидании коронации. СПб., 1883. С. 6.
3 Любимов Н.А. Против течения... // Рус. вестник, 1883, № 1. С. 286.
4 См., например: Проповеди Амвросия, епископа Дмитровского, викария Московского за последние годы служения его в Москве (1873-1882). М., 1883. К.П.Победоносцев весьма ценил этого служителя церкви, распространяя его проповеди в своем окружении и посылая их царю.
5 Тихомиров Л.А. Духовенство и общество в современных религиозных движениях. М., 1892. Его же: К полемике о современных религиозных движениях // Московские ведомости, 1892, 21 дек. № 356.
6 Астафьев П.Е. Смысл истории и идеалы прогресса. М., 1891. С. 53; Его же: Учение Л.Толстого в его целом. М., 1891.
7 Мещерский В.П. На новый год // Гражданин, 1884, №1.1 янв.
8 Победоносцев К.П. Церковь и государство. С. 83. 95.
9 В этом смысле вряд ли прав современный исследователь, рассматривавший религиозно-нравственные взгляды Победоносцева как самостоятельную часть его
мировоззрения, независимую от его государственных идей и политической программы. См.: Полунов А.Ю. К.П.Победоносцев в начале 1880-х годов. Программа нравственного перевоспитания общества // Россия и реформы. Сб., М., 1991.
10 Письмо К.П.Победоносцева Е.Ф.Тютчевой 8 дек. 1881 г. // ОР РГБ. Ф. 230. К. 4410. Д. 3. Л. 93.
11 Розанов В.В. О трех принципах человеческой деятельности // Рус. обозрение. 1893. №4. С. 620.
12 Волконский С.М. Мои воспоминания. М., 1992. Т. 2. С. 55.
13 Московские ведомости, 1882, 24 мая, № 143; 1 янв. № 1.
14 Дневник государственного секретаря А.А.Половцева. Т. 1. С. 79-80.
15 Славянские известия, 1891. № 11.
16 Кропоткин П.А. Записки революционера. М., 1990. С. 412.
17 Новикова О.А. Правда о России // Московские ведомости, 1889, 6 февр. № 35.
18 Тихомиров Л.А. К вопросу о терпимости // Русское обозрение, 1893, № 3.
19 Леонтьев К.Н. Соч. Т.VI. Здесь это произведение опубликовано под заглавием «Племенная политика как орудие всемирной революции», См. его же: Соч. Т. V. С. 389 и след.
20 Соловьев B.C. Исторический сфинкс // Вестник Европы, 1893, № 6. С. 370- 375.
21 Тихомиров Л.А. К вопросу о терпимости // Рус. обозрение, 1893, С. 279-280.

<< Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 10569
Другие книги
             
Редакция рекомендует
               
 
топ

Пропаганда до 1918 года

short_news_img
short_news_img
short_news_img
short_news_img
топ

От Первой до Второй мировой

short_news_img
short_news_img
short_news_img
short_news_img
топ

Вторая мировая

short_news_img
short_news_img
short_news_img
топ

После Второй Мировой

short_news_img
short_news_img
short_news_img
short_news_img
топ

Современность

short_news_img
short_news_img
short_news_img