Конспирология

Политическая философия Лео Штросса, которую он преподавал в течение десятилетий своим ученикам, сформировавшим позже ядро «неоконсов», имеет, таким образом, две составляющие – радикальный аристократизм и критический элитизм европейского толка, сопровождаемый воинственным духом господства, империализмом и симпатией к философии войны (условно «фашистский» компонент) и американский либерализм, ценности демократии, а также атеизм, прагматизм и рационализм в выборе средств («либерально-демократический» компонент). Можно сказать, что «штроссианство» - это сочетание высокоинтеллектуального элитарного европейского фашизма с американскими ценностями и глобальными историческими ориентирами. Трудно сказать, чего в этом учении больше – его сторонники и противники ставят здесь различные оценки. Сторонники (самые откровенные из них – такие как «неоконс» Макл Лидин) готовы согласиться, что это напоминает «фашизм», поставленный на службу «антифашистским», «либерально-демократическим», т.е. типично американским целям. Противники «неоконсов» – в первую очередь, американские демократы - видят в этом, напротив, предательство американской мечты и узурпацию американских ценностей группой элитистов-заговорщиков, которые подчиняют американские интересы антидемократической фашистской хунте, проникшей в руководство страны и втягивающей ее в самоубийственные империалистический авантюры. Штросс, особое внимание уделявший Платону и его модели «идеального государства», в котором высшая власть принадлежит философам (они правят над воинами, а внизу находятся бессмысленные и невежественные массы), настаивал на том, что истина и знание – это удел совсем узкой элиты, способной вынести бремя нигилизма. Сам Лео Штросс был убежден, что никакого бытия, блага, гармонии, никакого Бога и никаких богов не существует, а есть только чистое ничто, созерцаемое избранными философами, способными вынести его уничтожающее присутствие. В этом он развивает своеобразно понятую метафизику Хайдеггера, внимательно изучавшего проблему «ничто». Высшее знание, по Л.Штроссу, – это знание о ложности всех ценностей.

В этом, безусловно, состоит фундаментальное отклонение от классической философии европейских консервативных революционеров, которые, будучи элитаристами, сохраняли верность онтологии, т.е. бытию и истине, хотя путь к ним виделся для них сложным и парадоксальным. Ницше учил о сверхчеловеке и вечном возвращении. Хайдеггер ожидал возвращения новых богов, а Карл Шмитт был последовательным католиком. В этом принципиальное отличие Штросса: он убежден, что древние философы имели «скрытую повестку дня» (hidden agenda), смыслом которой было признание полного агностицизма, своего рода абсолютный нигилизм. Соответственно, философия ценностей и учение о бытии и этике были для них сознательным и необходимом обманом воинов и масс. В этом оригинальность Штросса и «штроссианства» - он убежден, что высшим секретом философов был тезис о том, что по большому счету «ничего нет», о чем учил софист Горгий из Абдер (откуда вышли все основные скептики и парадоксалисты древности). Отсюда следует, что любая оформленная философия и особенно политическая философия есть откровенная ложь, созданная посвященными для непосвященных.

В этом проявляется определенная американская черта, отражающая безысторичность и искусственность американской общественной системы – отсюда прагматизм, релятивизм, индивидуалистический произвол и онтологический нигилизм, типичные для США.

Исходя из нигилистической онтологии все остальные темы Консервативной Революции приобретают иное значение: это более не реальные консервативные ценности (империи, морали, этики, религии, государства, мощи, национальной миссии и т.д.), в которые искренне верили европейские консервативные революционеры, но прагматические лозунги, полезные «мифы» для мобилизации и организации «масс». И даже когда Штросс формально дублирует шмиттовскую модель политики («друг--враг»), или хайдегеровскую критику современного мира, он вкладывает в это совершенно иное значение. Он выхолащивает из них содержание, превращает в прагматические концепты, использует их для достижения конкретных целей – совсем в духе неомаккиавелистского анализа Парето. Так «штроссианство» действительно становится оригинальным философским учением: это элитистский фашизм, лишенный европейской онтологической сущности, фашизм без фашизма. Штросс считает, что демократия, либерализм и индивидуализм вещи позитивные (европейские консервативные революционеры так, кстати, не думали), но они доступны только для посвященных, для избранных; будучи же переданными массам, которые их не поймут и извратят, они утратят свой смысл. Штросс выделяет своеобразную нео-аристократическую «эзотерическую» прослойку, которая понимает смысл демократии и либерализма, но управляет массами с помощью мобилизующих искусственно сконструированных мифов – мессианского и даже националистического толка, т.е. с помощью лжи.

Сам Лео Штросс делил своих учеников на три категории: философы, воины и все остальные. Первых он посвящал в свой онтологический нигилизм и обучал философии и политической философии как искусству лжи. Вторым внушал агрессивные ценности воли, мессианства и патриотизма. А третьим предлагал второстепенные и малозначимые упрощенные схемы.

<< Назад   Вперёд>>