Манипуляторы сознанием

Недавний опыт Чили подтверждает высказанное ранее убеждение, что во многих странах формулирование культурно-коммуникационной политики становится ареной ожесточенной социальной борьбы. В самом деле, в Чили, где социалистическое по своему мышлению, но на самом деле вполне реформистское правительство было свергнуто и заменено жестоким и репрессивным режимом, основная часть борьбы, предшествовавшей перевороту, происходила в средствах массовой информации и вокруг них. И не случайно массивное американское вмешательство, направленное на дестабилизацию правительства Альенде, в значительной степени заключалось в тайной поддержке оппозиционных средств массовой информации¹.

Свобода информации исчезла в Чили после переворота в сентябре 1973 г. Правящая хунта ввела жесткую цензуру. И напротив, система средств массовой информации, которая существовала в 1971—1973 гг., в период правительства Народного единства, являла собой пример почти уникального плюрализма в современную эпоху.

При правительстве Народного единства чилийцы получили то, за что на словах так ратуют западные политические лидеры,— почти неограниченный поток информации, отражающий все оттенки политического спектра. А тот режим, который сверг правительство Народного единства, представляет собой, опять-таки по западным стандартам, полное попрание свободы информации.

Возникает вопрос, который приводит в недоумение. Почему сравнительно чистая модель свободного рынка идей и мнений, которую правительство Народного единства разрешало, если не поощряло, так ошельмовывалась противниками как внутри Чили, так и за пределами страны, особенно если учесть, что одним из основных политических лозунгов системы частного предпринимательства является видимость информационного плюрализма и свободы печати?²

И пока мы будем искать ответ, возникает следующий вопрос: «А насколько оправданным было уважение правительством Альенде принципа и практики «свободного» потока информации, не подотчетного социальному контролю?»

В краткий период правления Народного единства ни в печати, ни на радио, ни на телевидении не было господства какого-то одного политического или культурного течения. На телевидении, к примеру, взгляды правительства отражали один государственный и три университетских канала. Однако с точки зрения охвата аудитории (что всегда является основным западным критерием при оценке эффективности телепрограмм) наибольшее число зрителей собирал коммерческий канал, передававший главным образом антисоциалистические материалы и развлекательные программы, импортированные из Соединенных Штатов («ФБР», «Невозможная миссия» и др.).

Нил П. Харли, которого трудно заподозрить в симпатиях к правительству Альенде, писал о ситуации, сложившейся в то время на чилийском телевидении:

«Поражает растущая коммерциализация в течение трех лет правительства Альенде как государственного канала № 7, так и трех университетских каналов № 4, № 9 и № 13... Количество теленовелл, этих «мыльных опер» латиноамериканского телевидения, увеличилось, и они явно насыщены тем, что марксисты называют буржуазными ценностями. Возрос также импорт из Соединенных Штатов — «Джулия», «Бонанза», «Мэнникс», представления Поля Линде, Фреда Эстайра, Дина Мартина и Дорис Дэй. Необходимо представить себе эти программы в атмосфере социалистического развития, чтобы осознать, насколько они заряжены идеологически: ценности, герои и героини верхнего и среднего класса, американская гостиная, кухня, ванная, спальня, вся обстановка «эскалаторного» образа жизни»³.

Социалистические взгляды начали звучать в передачах по радио, однако большинство станций оставалось в руках частных владельцев, которые сохраняли антиправительственную направленность передач. В прессе также наблюдался весь политический спектр слева направо, однако число консервативных газет за годы правления Альенде возросло.

Материалы, отражающие социалистическую точку зрения, впервые появились и в массовых журналах, издававшихся при поддержке правительства. Однако и здесь коммерческие периодические издания и сборники комиксов оказывали сильную конкуренцию новым журналам, отличавшимся необычной критической ориентацией⁴.

Вопреки непрерывным паническим кампаниям в иностранной печати Чили при Альенде была страной, в которой каждая точка зрения находила выражение в средствах массовой информации. Частные консервативные издания и станции не только не подвергались ограничениям, но и открыто вели подстрекательскую антиправительственную кампанию. Фред Лэндис, работавший в то время корреспондентом в Чили, составил список некоторых заголовков, редакционных статей и корреспонденций, опубликованных в 1972 г. в «Эль Меркурио», основной консервативной газете страны.

Редакционные статьи в «Эль Меркурио»

26 июля. Маленький ребенок насильно угнан в партизаны, чтобы сражаться со своими родителями. Дети шпионят за родителями в социалистических странах.
28 июля. Конец мечты Фиделя Кастро. Экономический хаос на Кубе.
31 июля. Антикубинская редакционная статья.
1 августа. Христианские демократы лицемерят, обвиняя нас в использовании тактики запугивания на выборах.
3 августа. Провал режима Кастро. Терроризм. Революционное головокружение. Роковой момент. (Все четыре редакционные статьи — о Кубе.)

Заголовки информационных сообщений в «Эль Меркурио»

26 июля. Партизаны Боливии проходят подготовку на Кубе. Чилийские партизаны готовятся в Боливии. Лидеры боливийских партизан находятся в Чили.
27 июля. Партизаны Боливии пройдут подготовку на Кубе для подрывных действий в Чили.
28 июля. Кастро — «В будущем положение ухудшится». Боливийские партизаны отправляются на Кубу — из Чили...⁵

Это верно, что социалистические идеи получили большие возможности для распространения по всей стране, чем когда-либо ранее. И это, как я полагаю, объясняет яростную враждебность антиальендистов по отношению к свободе печати, существовавшей в Чили с 1971 по сентябрь 1973 г.

Когда под влиянием нарастающего движения народных масс появляется подлинно открытый форум для обмена идеями и мнениями, на котором систематическое выражение критического мышления бросает вызов устоявшимся взглядам собственников, эти последние приходят к выводу, что конкуренция, особенно если она ведет к социальному действию, недопустима и непереносима. Именно в этом случае средства массовой информации, ориентированные на существующий порядок, резко выступают против тех принципов, которые, если верить их постоянным утверждениям, они защищают. Таким образом, выявляется подлинное значение терминов «плюрализм» и «свобода печати», как их понимают и употребляют в обществе, основанном на частной собственности. В такие исторические периоды, как правление Альенде, когда обостряется массовое сознание и исчезает всеобщая апатия — это обычное порождение формальной демократии, энтузиазм класса собственников относительно подлинно плюралистической информации улетучивается.

Другой важный урок чилийского эксперимента заключается в полной и неразделимой взаимосвязи информационной системы и всей экономики. Класс частных собственников чувствует себя увереннее в условиях информационного плюрализма только тогда, когда весь аппарат культуры и информации прочно находится в его руках. Если к тому же заводы и фабрики, школы, вооруженные силы, профессиональные организации и союзы правильно выполняют возложенные на них функции по укреплению существующей системы, тогда широкие информационные обмены допускаются и даже оказываются полезными для укрепления стабильности и законности режима.

Однако когда социальный процесс и классовые силы начинают оказывать давление, которое нарушает ход значительной части отлаженной социальной машины, — например, предпринимается далеко идущее перераспределение доходов, некоторые фабрики оказываются под контролем рабочих, часть крестьянства начинает требовать проведения аграрной реформы — короче говоря, когда бросается прямой вызов позициям и безопасности превалирующей системы собственности, тогда широкая общественная дискуссия о будущем социальном порядке становится недопустимой для привилегированных классов. И это понятно. На такой стадии дискуссия уже перестает быть простым словопрением и перерастает в осмысленный процесс, который вполне может привести к коренным социальным и экономическим переменам.

Большинство массовых коммуникаций в капиталистических странах не представляет угрозы существующему порядку, потому что они являются частью сети охранительных институтов системы. Эти всепроникающие структуры и сети делают упор на распространение успокоительных сообщений. Критические материалы, которые изредка (для подчеркивания прочности режима) исходят из информационных каналов, обычно игнорируются. Когда критическому анализу начинает подвергаться сам охранительный аппарат — функции государства, установленные законом права собственности, организация школьного образования,—- тогда свободная деятельность средств массовой информации перестает устраивать сторонников частнособственнической демократии. Это подтвердили и события в Португалии.

Еще один вопрос, который заслуживает внимания и прямо вытекает из чилийского эксперимента — это вопрос о связи индивидуальной свободы и творческого таланта с информационным потоком промышленно развитого западного общества. Наиболее влиятельные представители класса собственников утверждают, что свобода информации является одной из самых привлекательных черт рыночной демократии, которая якобы отсутствует в любой альтернативной форме социальной организации.

Стремление американских многонациональных корпораций придать глобальную значимость требованиям о свободном потоке информации означает распространение того же принципа на международной арене.

Поток информации и коммуникаций между странами — до некоторой степени это относится и к странам социалистической организации — отражает международное разделение труда, которое в свою очередь определяется структурой и практической деятельностью крупнейших капиталистических государств. Эти страны, обладающие наиболее мощными каналами информации, монополизировали поток международных сообщений. В экспорте телевизионных программ господствует несколько промышленно развитых стран, главным образом с рыночной экономикой. Еще более монополизирован международный прокат кинофильмов, который находится в тисках американского капитала. Международная информация и теленовости также находятся под контролем нескольких англо-американских агентств и корпораций. То же самое происходит и с журналами, комиксами, переводами на иностранные языки книг и энциклопедий, даже с производством игрушек. Все это составные части международного передвижения имиджей и информационных потребительских товаров⁶, направляемого главным образом несколькими коммерческими корпорациями промышленно развитых стран, в частности, Соединенных Штатов.

Доктрина свободного потока информации служит теоретическим обоснованием сложившейся системы международного обмена информацией. Она узаконивает и усиливает стремление нескольких стран, занимающих господствующее положение в экономике, навязывать остальному миру свои стандарты и ценности в области культуры — все во имя невмешательства в предположительно свободную и независимую творческую деятельность.

Нелепо, однако, считать, что культурная и информационная продукция, производимая в странах с рыночной экономикой, создается писателями, режиссерами и другими творческими людьми независимо от «индустрии развлечений». В 1972 г. журнал «Форчун» впервые включил в свой ежегодный список 500 крупнейших промышленных корпораций несколько ведущих информационно культурных корпораций Соединенных Штатов. Си-би-эс, Эй-би-си, Эм-си-ай и «Коламбиа пикчерс» оказались наряду со старыми коммуникационными конгломератами, такими, как Ар-си-эй, «Вестингхаус» и «Дженерал электрик», в избранной группе американских суперпромышленных компаний.

Определение современной западной культуры как результата художественного творчества индивидуальных авторов звучит привлекательно, но вводит в заблуждение. То же самое происходит и в экономической сфере, где малюсенькие частные лавочки приравниваются к огромным многонациональным корпорациям, затем все они перемешиваются, и в итоге появляется среднестатистическая недифференцированная группа, которая называется «индивидуальное деловое предприятие». Причина этих вводящих в заблуждение определений и усредненных величин ясна. Такие расплывчатые категории скрывают подлинные источники власти в обществе. В то же время, используя их, суперкорпорации стремятся заручиться той же широкой поддержкой, которой пользуются маленькие предприятия и индивидуальная трудовая деятельность. Утверждается, в частности, что монополистически конгломераты ничем не отличаются от индивидуальных производителей, или писателей, или маленьких предприятий, которые они заменили или поглотили.

Конгломераты, которые господствуют в области производства и распространения информации — и вообще всех видов сообщений — нельзя рассматривать, как это практикуется в Соединенных Штатах, как индивидуумов, на которых распространяются конституционные гарантии свободы слова и печати. Например, Ар-си-эй, «Дженерал электрик», Си-би-эс и «Ридерс дайджест» не являются отдельными индивидуумами, чьи личные права неприкосновенны. Они являются прежде всего частными корпорациями, стремящимися к максимальной прибыли, чья продукция производится в соответствии с коммерческими требованиями. Разумеется, индивидуальный труд входит составной частью в производство культурных товаров, однако окончательный продукт является именно корпоративным, содержащим корпоративные идеологические концепции.

Взглянем на исследование комитета по правительственным операциям конгресса США. Оно показывает, что несколько крупнейших нью-йоркских банков обладают значительными пакетами акций (и соответственно правом голоса) в американских телевизионных корпорациях. Например, ««Чейз Манхеттэн бэнк» контролирует более 14% акций Си-би-эс («Коламбиа бродкастинг систем»), а также 4,5% акций корпорации Ар-си-эй («Рэйдио корпорейшн оф Америка»), которой принадлежит телесеть Эн-би-си («Нэшнл бродкастинг компании); «Банкерс траст» контролирует более 10% акций Эй-би-си («Америкэн бродкастинг компани») и 9,8% акций корпорации «Метромидиа»; «Ферст нэшнл Сити бэнк» контролирует 7,1 % акций корпорации «Кэпитал ситис бродкастинг», которой принадлежат, в частности, 6 телевизионных и 11 радиостанций; 11 банков контролируют в общей сложности 34,1% всех акций телесети Эй-би-си...»⁷.

Можно ли рассматривать предприятия по производству и распространению имиджей, находящиеся под контролем банковского и промышленного капитала, как индивидуумов, обладающих неотъемлемыми правами? Конечно, нет. Более того, продукция культурно-коммуникационной индустрии нуждается в еще большем общественном контроле и проверке, чем обычные потребительские товары. Это верно, что многие потребительские товары несут на себе отпечаток индивидуалистской природы породившей их социальной системы (например, пожирающие бензин автомобили). Поэтому они почти всегда отражают ценности этой системы. Еще очевиднее, это проявляется в продукции индустрии, формирующей сознание, которая по самой своей сути является идеологической. И горе тому обществу, чья социальная политика не учитывает это важнейшее обстоятельство.

Так, например, полагать, что продукция американской кинопромышленности служит только развлечению и не несет идеологической нагрузки,— значит сознательно игнорировать одну из наиболее действенных форм культурного империализма. Нынешняя чилийская диктатура не имеет никаких заблуждений на этот счет. Одной из первых «культурных» инициатив после переворота было открытие чилийских рынков для американских кинофильмов, чтобы, по словам генерала хунты Лея, «покончить с кошмаром марксистского кино»⁸. (Американские фильмы отнюдь не отсутствовали на чилийских экранах в период правления Альенде. В 1971 г. «История любви», «Тора, тора, тора», а также фильмы Уолта Диснея, Джона Уэйна и другие демонстрировались во многих кинотеатрах Сантьяго.)

Мы не хотим сказать, что вся культурная продукция развитого капиталистического общества направлена исключительно на то, чтобы навязать выгодную хозяевам системы идеологию. Во многих случаях это именно так, особенно в некоторых средствах массовой информации. Ясно, однако, что индустрия культуры должна учитывать современные социальные реальности. Для того чтобы пропаганда была эффективной, необходимо, чтобы материал как можно меньше непосредственно затрагивал потенциально взрывоопасные проблемы. Это означает, как указывает Стюарт Холл, включение социальных противоречий в само сообщение⁹.

Однако ни при каких обстоятельствах такие противоречия не высказываются открыто. И тот факт, что некоторые люди даже в самом невразумительном тексте умеют разглядеть критическую проблему, еще не дает оснований считать, что средства массовой информации сами роют себе (и системе) могилу.

Сторонники свободного потока информации, выступающие за неограниченное распространение культурно-информационной продукции корпораций, являются в то же время ярыми критиками национального суверенитета. Для директоров многонациональных корпораций национальный суверенитет—болезненно воспринимаемое, враждебное понятие, и они делают все, чтобы уничтожить его или по крайней мере подчинить своему господству. Необходимо, однако, иметь в виду, что в сфере культуры и коммуникаций национальный суверенитет — последняя линия обороны против наступательного марша конгломератов средств массовой информации. Если падает барьер национального суверенитета, уже ничто не может уберечь государство от стремительного захвата технологического оборудования, коммуникационных структур и всего содержания средств массовой информации кучкой глобальных частных монополий.

При правительстве Альенде в Чили были предприняты некоторые меры, направленные на защиту национальной культуры. Поощрялся импорт фильмов из разных стран, был уменьшен импорт американских фильмов, которые раньше почти полностью доминировали на экранах страны. Была резко ограничена деятельность рекламных агентств,особенно тех, которые принадлежали могущественным многонациональным корпорациям. Были созданы государственные издательства, в массовых органах печати появились прогрессивные по своему характеру материалы, отражающие национальные интересы страны¹⁰. И тем не менее, оглядываясь сейчас назад, можно сказать, что это были маленькие и очень ограниченные шаги¹¹. Достаточно отметить, что в этот же самый период чилийское издание «Ридерс дайджеста» по-прежнему распространялось тиражом 100 тыс. экземпляров в месяц.

Какие же выводы можно сделать на чилийского опыта относительно всего информационно коммуникационного сектора? Будущие действия государств, направленные на переустройство общества, должны включать принятие быстрых и решительных мер в двух направлениях.

Один удар должен быть направлен против иностранной сети массовых коммуникаций, занимающей господствующее положение внутри страны. Сюда мы включаем рекламные агентства, службы «паблик рилейшнс», опросы общественного мнения, а также весь набор импортируемой культурно-информационной продукции — от книг и кинофильмов до телевизионных программ. Это будет рациональный удар, направленный исключительно против материалов и структур угнетения.

Ксенофобия, которой, наверное, нелегко избежать на практике, несовместима с подлинно национальной политикой в области культуры. Проблема заключается не в иностранных культурных имиджах, как таковых, а в коммуникациях, закрепляющих и усиливающих угнетение, каково бы ни было их происхождение. Например, журнал «Ридерс дайджест» вряд ли выживет в случае серьезного переустройства общества не потому, что он делается главным образом в Соединенных Штатах, а потому, что он пропитан идеологией индивидуализма и эгоизма, промонополистического предпринимательства, враждебности к основным нуждам простых людей и шовинистического милитаризма, если перечислить лишь некоторые из его постоянных тем.

Второе направление в культурно-коммуникационном переустройстве общества заключается в быстром создании таких альтернативных структур средств массовой информации, которые обеспечат широкое участие народных масс.

Осуществление обеих этих программ — огромная задача. Нет никакой гарантии, что специфические методы, успешно примененные в одной стране, окажутся подходящими для другой. Важно понимать сущность и общее направление необходимых перемен, учитывать изменяющиеся обстоятельства и особенности исторического периода развития.

Очевидно, что широкое участие народных масс является основным обязательным компонентом альтернативной массовой коммуникации. Любые средства и методы, поощряющие как можно большее количество людей участвовать в информационном процессе, потенциально заслуживают внимания и применения на практике. В этом смысле заимствование жанров, стилей и композиций ныне господствующей иерархической структуры коммуникаций ляжет тяжелым грузом на вновь создающуюся социальную систему.

К «добродетелям» плюрализма, как мы уже убедились, также следует относиться с осторожностью. То, что чаще всего представляют как плюрализм, в большинстве случаев оказывается всего лишь еще одной гранью все той же индустрии культуры, основанной на коммерческих началах и неразрывно связанной идеологически с частной собственностью.

Суммируя сказанное, уроки, которые можно извлечь из чилийской трагедии, сводятся главным образом к следующему:

1. Плюрализм в коммуникации скрывает классовое господство. Когда возникает серьезная угроза этому господству, плюрализм отбрасывается в сторону теми, кто обычно восхваляет его добродетели.

2. Культурно-коммуникационные материалы изготовляются корпорациями и распространяются в коммерческих целях. Утверждения, что они изготовляются и распространяются на основе индивидуальной свободы выражения, не соответствуют действительности.

3. Защита национального суверенитета в области информации и культуры не должна сводиться к узкому провинционализму. В первую очередь защита национального суверенитета означает обязательство сопротивляться проникновению многонациональных корпораций. Поэтому необходимое условие сохранения культурного суверенитета — проведение национальной и социалистической политики в области культуры.

4. Возросшее индивидуальное сознание — важная составная часть революционно освободительного процесса. Оно не возникает автоматически в результате внедрения новой, улучшенной технологии коммуникаций. Наоборот, необходимо постоянное внимание и упорная работа, чтобы использовать современную технологию для удовлетворения социальных нужд. В ходе национально-освободительной борьбы информация и коммуникации крайне важны, поэтому необходимо всячески развивать и поощрять массовое участие в процессе коммуникации. Это не разовая кампания. Слишком многие печальные исторические примеры показывают, как однажды развитое массовое сознание со временем атрофировалось. С его исчезновением усиливается манипулятивный информационный контроль. Участие в процессе коммуникации может оказаться единственным средством развития и сохранения индивидуального и группового сознания, обеспечивая таким образом динамику перемен и обновления.

---

¹ "The New York times", december 5, 1975.
² John C. and Michele R. Pollock. The U. S. Press and Chile ideology and international conflict, October 1972 (mimeographed).
³ Neil P. Hurley. Chilean television: a case study of political communication. — "Journalism Quarterly", 1974, 51 (4), pp. 683—689, 725.
⁴ Herbert I. Schiller and Dallas Smythe. Chile: an end to cultural colonialism. — "Society", 1972, 9(5), pp. 35—39,61.
⁵ Fred Landis. How the CIA Gets good press in Chile. — «Spectrum" (University of Illinois), October 26, 1974.
⁶ Tapio Varis. International inventory of television programme structure and the flow of TV programmes between nations. Tampere, 1973; Thomas Guback. Film as international business.— "Journal of communication", 1974, 24 (1), pp. 90—101; Oliver Boy —Barrett. The World — Wide news agencies, paper presented before the international association for mass communication research. Leipzig, September 12 — 20, 1974.
⁷ "The international Herald Tribune", October 4, 1973.
⁸ Stuart Hall. External influences of broadcasting: the external—internal dialectic in broadcasting: television's Double Bind. — F. S. Badley (Ed.). Fourth symposium on broadcasting policy. Manchester, 1972.
⁹ H. Schiller and D. S my the, op. cit.
¹⁰ Tran Van Dinh. Communications and wars of national liberation. — "Journal of communication", 1976.
¹¹ Patricia Fagen. The media in Allende's Chile. — "Journal of communication", 1974, 24 (1), pp. 59—70.

<< Назад