Миф о заговоре. Философы, масоны, евреи, либералы и социалисты в роли заговорщиков.

Возникновение гражданской публичной деятельности было одним из главных общественных процессов XVIII в. Принцип публичности, конкретным выражением которого выступало «общественное мнение», отражавшееся в публицистических печатных органах¹, противоречил эзотерическому образу действий, какой обычно практиковали традиционное масонство и родственные ему объединения². То обстоятельство, что представление масонства о себе как о «колонии мудрецов»³, довольных собой и изолированных от гражданского общества, более не удовлетворяло многих масонов, знаменует важную стадию процесса эмансипации. Широко распространившееся недовольство «удушливой» масонской эзотерикой, стремление к ее разрушению характерным образом высказалось в 1780 г. в следующем требовании масона Гердера: «Пусть же сова мудрости покинет свое сокрытое гнездо на лоне Минервы и осмелится вылететь на дневной свет... Так поступают со всеми нездоровыми парами — открывают окно, и лучший, вольный, здоровый воздух изгоняет их...»⁴ Но открываясь таким образом, «тайные общества» — если только они не служили для «пустого времяпрепровождения»⁵ — неизбежно приобретали политическую значимость, «может быть, не поняв этого»⁶, как верно отметил Адам Вейсгаупт.

Этому только наметившемуся тогда процессу нельзя отказать во внутренней последовательности. В негативном плане он сводился к осознанию, что малообдуманный оптимизм Просвещения, вера в быструю и бесконфликтную реализацию просветительских идеалов оказались наивными и обманчивыми. Вейсгаупт сделал из этого вывод, что «ни церковь, ни государство ныне никоим образом не содействуют приданию помыслам высшего благородства»⁷. Подобное принципиальное недоверие к установленным властям,какое к их «просвещенному» деспотизму питали многие просветители, создало предпосылки для эмансипации, то есть приобретения обществом самостоятельности. Но эта эмансипация неминуемо должна была вылиться в конфликт с абсолютистской властью, кредо которой Фридрих Генц в 1819 г. сформулировал так: «Церковь и государство вправе реформировать себя только сами, то есть любая истинная реформа неизбежно должна исходить от установленных властей. Если только в это может вмешаться частное лицо или так называемый народ, спасения больше нет»⁸.

Радикальные требования и утопические идеалы иллюминатов можно интерпретировать как еще неуклюжее выражение буржуазного самосознания, выдвигающего свои притязания. Это самосознание укрепили два исторических события, имевших большую важность и знаковый характер: запрет иезуитского ордена папой в 1773 г. и американская война за независимость. Объявленный папой под давлением бурбонских дворов и Австрии запрет того ордена, который в некоторых католических странах имел монополию на образование и противодействовал реформистским тенденциям, был встречен просветителями с восторгом как эпохальная победа и в некоторых местах повлек за собой мелочные преследования демонизированных иезуитов⁹. Американская война за независимость¹⁰ дала сильный импульс к развитию антииезуитским просветительско-реформистским кругам, а также республиканизму¹¹. Американская революция, обратному влиянию которой на Европу Кондорсе еще в 1788 г. посвятил пространное исследование¹², окрылила и фантазию масонов. В парижских ложах открыто восторгались борьбой за свободу в Америке¹³, а в масонских беседах Аессинга «Эрнст и Фальк», написанных в 1778 г., идет речь о масоне из числа тех, «кто сражается в Европе за американцев». Его «блажь», как говорится далее, состоит в том, что «конгресс есть ложа, что там наконец франкмасоны оснуют свое царство вооруженною рукою»¹⁴.

Все перечисленные факторы имели конститутивное значение для основания 1 мая 1776 г. в баварском Ингольштадте ордена иллюминатов. Существование этого ордена сыграло в некотором отношении решающую роль как для возникновения, так и для оформления контрреволюционного тезиса о заговоре¹⁵. Основатель ордена иллюминатов Адам Вейсгаупт, который воспитывался в иезуитской школе, в 1773 г. в 25 лет — сразу после запрета ордена иезуитов — получил кафедру канонического права в Ингольштадтском университете. Его назначение было воспринято как акт просветительско-католической антииезуитской персональной политики, тем более что до тех пор кафедру канонического права занимали исключительно иезуиты. Поэтому Вейсгаупт попал под удар все еще могущественной в университете «иезуитской партии».

Нападки иезуитов, научившие его — как он позже саркастически заявлял — «без запинки читать наизусть „Отче наш" задом наперед»¹⁶, сделали его заклятым врагом растущих властных притязаний церкви. Духовное оружие для начатой им борьбы Вейсгаупт искал и нашел в просветительской философии, которой в 1775 г. начал интенсивно заниматься. В то же время он углубился в масонские тексты, после того как в 1774 г. один протестант, приехавший в Ингольштадт, обратил его внимание на масонство.

Изучение масонства навело Вейсгаупта на мысль, что «тайное общество» — подходящее средство, чтобы найти защиту от гонителей — иезуитов и врагов Просвещения¹⁷. Сначала он намеревался просто сам вступить в ложу, чтобы найти там желанную поддержку, однако уже очень скоро отказался от этого намерения, правильно поняв, что традиционное масонство не в состоянии удовлетворить его ожидания, направленные на создание союза единомышленников. Вейсгаупту нужна была не отрешенная от мира масонская эзотерика, а тайное политическое общество, которое можно было бы использовать как инструмент для достижения морально-политических целей. Поэтому он задумал создать воинствующий союз борьбы, взяв за образец организованное Лойолой на военный лад контрреформаторское Общество Иисуса¹⁸.

Это выразилось в иерархической структуре, в терминологии, в требовании безусловной покорности «старшим»¹⁹, в том, что по образцу католической исповеди была институциализирована самокритика, служащая для преодоления «предрассудков» и укрепления самодисциплины. Требование подчиняться старшим обосновывалось тем, что они уже распознали «предрассудки» и, следовательно, поставили свои знания и энергию на службу тем целям, которые указывает разум, представленный как абсолютный авторитет. При этом Вейсгаупт исходил из предпосылки, что такой авторитет, во-первых, существует реально, во-вторых, обладает голосом, внятным для уже эмансипированных людей и говорящим ясно и однозначно. Соответствие централистско-диктаторской формы руководства и идеологии, кратко описанной ниже, очевидно²⁰.

Идеология иллюминатов²¹ — специфически просветительская в том смысле, что она основана на вере в возможность постоянного совершенствования людей и отношений между людьми. Это выражается и в том, что устав ордена первоначально был озаглавлен «Статуты перфектибилистов». Правда, эту просветительскую веру модифицировали и очистили от наивности, когда перестали считать, что процесс совершенствования будет как бы автоматическим и бесконфликтным: «Моя цель — демонстрировать преимущества разума», — сказано в программном заявлении Вейсгаупта за май 1776 г.²² Эта цель требовала «постепенно припирать к стенке врагов разума и человечества»²³. При этом вожди иллюминатов исходили из социально-утопического убеждения, что необходимо новое «основание и улучшение нашей экономической, политической, философской и религиозной системы»²⁴.

В избытке упований Вейсгаупт, вербуя барона Адольфа Книгге, который станет главным организатором и важнейшим — наряду с Вейсгауптом — теоретиком ордена, обещал прямо-таки «новое небо, новую землю, систему, преобразующую мир и людей»²⁵. «Почему тот, кто умеет вести сам, должен быть вечно

ведомым? Стало быть, человеческий род или большая его часть никогда не смогут стать совершеннолетними?» ²⁶ — такой вопрос задавали соискателю степени «священника». Заранее определенный ответ гласил: «Всякий совершеннолетний может сам понимать себя; когда целая нация совершеннолетня, необходимость опеки над ней отпадает»²⁷. Просветительской в стратегии иллюминатов, ставивших себе целью «навсегда одержать победу над прежними угнетателями»²⁸, была прежде всего идея воспитания. В практике своего ордена они придавали величайшее значение чтению не только социально-философской, но и естественнонаучной литературы, ведь, по их убеждению, окончательной победы можно добиться только с помощью «тайных школ мудрости»: «Благодаря им человек придет в себя после своего падения, государи и нации без насилия исчезнут с лица земли, человеческий род со временем станет одной семьей, а мир — местом жительства разумных людей. К этому изменению неощутимо приведет мораль»²⁹.

Нетрудно отпускать по адресу иллюминатов, придумавших абстрактную утопию, выражения вроде «чванливая самоуверенноность»³⁰ или даже упрекать их в том, что они не искали «поддержки народных масс» и в «просветительской узколобости»³¹ считали себя выше их, но на это нельзя не возразить, что попытка поднять «народные массы» на восстание в данных условиях была бы еще менее реалистичной, чем стратегия иллюминатов, и что для принципиальной социальной критики, отрицающей существующие порядки, характерным бывает в качестве идеального противовеса набросок утопической картины общества. И вообще, иллюминаты вели себя отнюдь не столь нереалистично, как может показаться. Они совершенно трезво представляли себе, что быстрой реализации своих общественно-политических идеалов могли бы добиться, только переселившись в Северную Америку. Уже в 1780 г. некоторые из них задумали создать там колонию, основанную на идеалах свободы и протокоммунизма, чтобы «совместно трудиться» и «совместно радоваться». Ее экономической основой предполагалось сделать земледелие и различные ремесла, а для целей воспитания построить общественные воспитательные дома, библиотеку и типографию³².

Когда в ответ на вопрос, задаваемый при приеме в степень «священника»: «С чего следовало бы начать, чтобы приблизить этот блаженный период и новый нравственный порядок? С общественных организаций, с насильственных революций или с чего-то еще?»³³, иллюминаты отвергали насилие и выступали за идею воспитания, то в основе такого неприятия насилия — подобное соображение уже было «революционным»! — наряду с принципиальной просветительско-гуманистической совестливостью, конечно, лежала и трезвая оценка сложившейся ситуации. Тактика, изложенная в иллюминатском «плане боевых действий», состояла в том, чтобы за счет целенаправленной персональной политики занять прочное место как в масонских ложах, так и в образовательных заведениях и, сверх того, приобрести влияние на «военные училища, академии, книгопечатни, книжные лавки, соборные капитулы»³⁴.

План иллюминатов получить через посредство школ влияние на «простой люд»³⁵ не остался только намерением. В школе «Филантропин», которую основал Базедов в 1774 г. в Дессау, воспитатели, принадлежащие к ордену иллюминатов или близкие к нему, как Кристиан Готхельф Зальцман, развернули реформаторскую педагогическую деятельность. Иллюминат Зальцман, основавший в 1785 г. собственное воспитательное заведение, где его много раз посещал Вейсгаупт³⁶, толковал прогресс как продолжение «желательной революции», начатой Христом, и в своей педагогической практике ориентировался на столь демократические максимы, как: «Из тех, кто был послушен при обучении, крайне редко вырастают великие люди». Сыновей лучших семейств он учил высоко ценить физический труд и преодолевать чванство ученых и образованных бюргеров: «Мужчины с сильными руками, выполняющие тяжелые работы, часто полезней ученейших мужей»³⁷.

Так как многие из самых ангажированных иллюминатов, кроме того, развернули широкую публицистическую деятельность, живо приветствовали Французскую революцию, а Книгге стал одним из самых влиятельных республиканских писателей³⁸, неудивительно, что контрреволюционная публицистика атаковала реформаторскую педагогику, которую несли с собой иллюминаты. Ведь с точки зрения контрреволюционеров казалось, что иллюминаты развязали «воспитательную войну (Educationskrieg) в Европе»³⁹, направленную против традиционного социального устройства. В одном из высказываний, цитируемых Леопольдом Алоизом Хоффманом, эта ситуация отражается так: «Государи! Ваши министры все, должно быть, спят... Среди них есть даже такие, что посылают своих детей в „Филантропин"! Я сам свидетель, я видел, как с одним будущим правителем, к которому обращаются там на „ты", словно к крестьянскому парню, учителя, мальчики и прислужники вели себя так же, как с любым другим мальчиком»⁴⁰.

Резюмируя, можно охарактеризовать орден иллюминатов как радикально-просветительский союз борьбы, который, не будучи политическим в современном смысле слова, все-таки постоянно находился в поле напряжения морали и политики⁴¹. Он вдохновлялся примером масонства, однако был задуман как очевидная его противоположность, причем использовал масонство, считавшееся безобидным, в качестве «приличного платья для высших целей»⁴². Орден иллюминатов был особенно привлекательным для масонов — сторонников Просвещения, которых, как Книгге, уже не забавлял «мошеннический балаган»⁴³ масонства.

В наставлении для иллюмината в степени священника, которое составили Вейсгаупт и Книгге, расчет с масонством происходит последовательно и резко: «Они (масоны) придумывали одну степень за другой; они, наконец, пытались возбуждать столь естественную тягу людей к необычному, распалять их воображение, обманывать разум... возбуждалась даже вреднейшая из наклонностей... алчность к золоту... Если бы на заднем плане не стояли все-таки благородные и избранные... на человеческий род обрушилась бы новая пагуба, и правители, попы и масоны изгнали с земли разум»⁴⁴.

Поскольку избранным меньшинством, достойным морального лидерства, иллюминаты считали себя, они надеялись реализовать это притязание при помощи элитарно-авторитарных и конспиративных методов. Эти методы неизбежно должны были вызвать панический страх и тем самым, по меньшей мере частично, способствовать появлению тезиса о заговоре. Однозначная идеологически-историческая оценка ордена иллюминатов, часто встречающаяся в литературе, неизбежно вызывает сомнение, ведь на практике это был не столько боевой союз с авторитарным руководством и строгой иерархией, сколько сравнительно рыхлое объединение единомышленников. Но прежде всего нельзя не отметить того обстоятельства, которое почти всегда обходят вниманием, что изложенные выше и разработанные прежде всего Вейсгауптом и Книгге цели иллюминатов были вплоть до тех пор, пока в целях запугивания их не обнародовало баварское правительство⁴⁵, известны лишь самому узкому кругу руководителей ⁴⁶. А для подавляющего большинства иллюминатов, не посвященных в секретнейшие «мистерии», этот орден, по крайней мере до 1784 г., представлял собой хоть и откровенно просветительский, но не «революционный» союз. Многих из тех, кто был посвящен в самые низкие степени — как, например, Гёте, Карла Августа Саксонско-Веймарского или отца государственного канцлера Меттерниха, — едва ли можно считать «иллюминатами» в ставшем расхожим смысле этого слова.

Рост ордена иллюминатов, наблюдавшийся с 1780 г.⁴⁷, можно рассматривать лишь в тесной связи с процессом дифференциации⁴⁸ и поляризации, происходившим тогда в немецком масонстве . На знаменитом масонском конвенте в Вильгельмсбаде в 1782 г.⁴⁹ дело дошло до открытой конфронтации соперничающих направлений, которая повлекла за собой «великую схизму в масонском ордене»⁵⁰, когда приверженцы традиционного масонства и прежде всего решительные сторонники Просвещения из числа масонов осудили извращение изначального иоанновского масонства, знавшего только степени ученика, подмастерья и мастера, и замену его на усложненную, иерархически структурированную систему из множества степеней. Настоящей причиной конфликта было проникновение антирационалистических тенденций в тамплиерский орден, известный в Германии как устав «строгого послушания»⁵¹, а также растущая активность связанного многочисленными контактами со «строгим послушанием» теософского Ордена злато-розового креста⁵².

Одна гамбургская ложа, отказавшись идти ложным путем тамплиерской романтики, привела характерное обоснование: «Семнадцатилетний печальный опыт достаточно нас научил, что система рыцарского образца не подходит и неуместна для нашей республиканской конституции». Мол, масонских целей лучше достигать «в одежде каменщика, чем в рыцарском облачении»⁵³. В отличие от этой и многих других лож воинственные масоны-просветители не пытались восстанавливать изначальную чистоту масонства, а перешли в контратаку на «мечтателей»⁵⁴. При этом отличился прежде всего Книгге. Он с 1772 г. принадлежал к «строгому послушанию»⁵⁵, после тщетных попыток придать ордену просветительскую направленность вышел оттуда в 1780 г. и уже в том же году вступил в орден иллюминатов.

Благодаря организаторским способностям Книгге и его связям орден иллюминатов, который он оценил как «мощную партию, направленную против иезуитов», стал превращаться в «крепкое заведение для борьбы с немецкими розенкрейцерами»⁵⁶. Эта идея напрашивалась тем более, что розенкрейцеров, которые — как полемически заявил один из их противников — «абсурдным образом соединяли теологию с химией»⁵⁷, нападки со стороны просветителей в свою очередь заставили искать помощи у иезуитов, также притесняемых.

Как теперь надлежит показать, споры, которые обрисованы здесь лишь эскизно и велись с большим пылом, которые впервые привели к формированию в Германии политико-идеологических
⁵⁸-группировок, относятся к непосредственной предыстории антимасонского (антииллюминатского) тезиса о заговоре.

---

¹ Ср.: Literarisches Wochenblatt IV Nr. 3, Juli 1819, 18, где «общественное мнение» называют «суррогатом государственно-правовой конституции».
² Ср.: Habermas 1962, 49.
³ Цитата из берлинской масонской речи 1777 г., цит. по: Mannheim 1933, 99.
⁴ Herder 1888 XV, 173.
⁵ Weishaupt 1795, 566
⁶ Ibid.
⁷ Ibid.
⁸ Генц — Адаму Мюллеру, Вена, 19 апреля 1819 г. (Gentz 1857, 275).
⁹ Ср. комментарий Шубарта за 1791 г.: «Земля сотряслась от падения этого колоссального изваяния. Чернь подумала, что наступил Страшный Суд, а ученые начали измышлять воспитательные проекты» (цит. по: 10 GraBl 1968, 71). Ср. также: Dülmen 1969.
¹⁰ Об ее отголосках в немецкой публицистике см.: Gallinger 1900.
¹¹ Ср. оду «Свобода Америки» в «Берлинском ежемесячнике» (Berlinische Monatsschrift) за 1783 г., где, в частности, говорится: «Европа, подними голову! Некогда и для тебя придет день, когда оковы падут, ты, благородная, станешь свободной, прогонишь своих монархов, и расцветет счастливое народное государство...» (цит. по: Sauer 1913, 3).
¹² Condorcet 1847. Ср. об этом: Palmer 1970, Кар. X («Europa und die ameri-kanische Revolution») и Dippel 1972.
¹³ Ср.: Fay 1935, 221 ff.
¹⁴ Лессинг 1872, 79-80 [Lessing 1897 XIII, 400].
¹⁵ Об истории ордена иллюминатов см.: Engel 1906; Le Forestier 1914; Wolfram 1899/1900; Hofter 1956; Epstein 1966, 87-104.
¹⁶ Цит. по: Engel 1906, 25.
¹⁷ Ibid., 62-63.
¹⁸ Ibid., 85 и Hofter 1956,1—2.
¹⁹ «Приказы старших во всякое время надо воспринимать как ведущие к цели, ибо старшие дальше и глубже прозревают систему, и поэтому, ни по какой иной причине, они — старшие» (цит. по: Engel 1906, 92).
²⁰ Вопрос о комплементарном соответствии факторов идеологии и организации, затронутый Лудцем (Ludz 1964), здесь не представляется возможным рассмотреть подробней.
²¹ Об этом теперь см. также: Duimen 1975, Кар. III.
²² Цит. по: Engel 1906, 75.
²³ Ibid., 76.
²⁴ Цит. по: Kneisner 1917,51. Это требование, которое сформулировал Книгге в письме ландграфу Карлу Гессенскому в июне 1779 г., имело отношение к задуманной Книгге реформе «системы строгого послушания», но в 1780 г. Книгге покинул масонский орден, потому что вступил в орден иллюминатов, программа которого была ему ближе.
²⁵ Цит. по: Rossberg 1942,35.
²⁶ Neueste Arbeiten 1794, 46.
²⁷ Ibid., 24.
²⁸ Ibid., 38.
²⁹ Ibid.
³⁰ Koselleck 1959, 75.
³¹ Scheel 1962,13.
³² Об этом ср.: Wolfram 1899/1900 I, 28. Поскольку план изложен очень невнятно, лишь в этой публикации, сомнительной и, кроме того, неудовлетворительной в научном плане, литература по утопическому социализму до сих пор не принимала его во внимание.
³³ Neueste Arbeiten 1794, 6.
³⁴ Ibid., 14-15.
³⁵ Ibid., 160.
³⁶ Burggraf 1966,145.
³⁷ Ibid.
³⁸ Spengler 1931.
³⁹ Как писали «Политические беседы» (Politische Gesprache) от 18 августа 1791 г.: «Тут кричат о базедовском чуде... Руссо заставил своего Эмиля расти в лесу среди диких зверей. Это была воспитательная война в Европе».
⁴⁰ Цит. по: Hoffmann 1795/96 1,181.
⁴¹ Ср. глубокомысленную формулировку Вейсгаупта: «Сделать из ничего нечто — для этого нужно мастерское соединение политики с моралью» (цит. по: Koselleck 1959, 78).
⁴² Neueste Arbeiten 1794, 18.
⁴³ Цит. по: Spengler 1931, 25.
⁴⁴ Neueste Arbeiten 1794, 76 ff.
⁴⁵ Две важнейшие публикации: Einige Originalschriften 1787; Neueste Arbeiten 1794.
⁴⁶ Ср. следующий комментарий Вейсгаупта к иллюминатской степени «священника»: «Если эта степень внушает странные и несколько дерзкие мысли, придется задуматься: 1) не пожаловали ли ее не в той форме; 2) не приходится ли допустить в тайном обществе, чтобы людям, которые заведомо не употребят услышанное во зло, говорили на ухо несколько больше, чем сказано в нашем компендии» (Illuminaten-Grade 1794, 63).
⁴⁷ Согласно спискам, приведенным в изд.: Dülmen 1975, 439—453, число бесспорных членов составляет 366 человек, членство еще 89 человек вызывает сомнения. Более высокие оценки — Эпштайн (Epstein 1966, 94) говорит о двух-четырех тысячах человек — безусловно завышены.
⁴⁸ Об этом: Runkei 1931/32 I и II.
⁴⁹ Ср. Barruel 1800/03 IV, 164: «В определенной мере все стихии масонского хаоса были соединены в одном аду».
⁵⁰ Starck 1782, 372.
⁵¹ Тамплиерский орден Нового времени был перенесен из Франции в Германию К. Г. Маршаллем фон Биберштайном (ср.: Rijnberk 1935/38, I, 81), где под названием «строгого послушания» он с большим успехом распространился в Саксонии усилиями барона К. Г. фон Хунда. Ср.: Runkei 1931/32 1,195 ff.
⁵² Ср. фрагментарный обзор истории этого ордена в изд.: Epstein 1966, 104—111, а также библиографию в том же изд. на с. 679.
⁵³ Так сказал гамбургский масон фон Экстер 28 декабря 1782 г. Цит. по: Steffens 1964, 181.
⁵⁴ Ср. об этом высказывание гёттингенского философа и физика Лихтенберга, вызванное чтением сочинений розенкрейцеров: «Мы можем больше не опасаться, что готы, вандалы, лангобарды, сарацины и какие-либо дикие народы вновь погасят свет науки и Европу покроет тьма. Но, похоже, эта опасность подстерегает нас со стороны внутреннего врага... Это распространяющаяся эпидемия экзальтации...» (Lichtenberg 1844 V, 72).
⁵⁵ Kneisner 1917, 51. Ср. также: Hofter 1956, Кар. 3 («Eintritt Knigges und Unterwanderung der Strikten Observanz»),
⁵⁶ Цит. по: Engel 1906,135.
⁵⁷ Munter 1787, XIV.
⁵⁸ Ср.: Valjavec 1951, 271—302 («Der Kampf gegen Aufklarung und geheime Gesellschaften»); Koselleck 1959, 106.

<< Назад   Вперёд>>