Происхождение христианских таинств

Духовенство всегда ссылается на «непознаваемость» таинства евхаристии, уверяя, что человеческий разум будто бы не в состоянии понять «велие чудо», которое происходит во время обедни. «Если разум ищет рационального понимания таинства святого причащения,— говорят священники,— то он погибает. Только в послушании веры наш разум цветет и благоухает».

Но историческая наука объяснила происхождение таинства евхаристии. Корпи этого религиозного обряда восходят к тотемизму. Тотемизм от североамериканских индейцев-алгонкинов (слово «ототем» буквально означает «его род») — это религия раннеродового общества. Она основана на вере в сверхъестественное родство между группами людей и различными предметами, чаще всего животными и растениями.

Первобытный человек не выделял себя из природы. Кровнородственные и производственные связи внутри охотничьих общин извращенно отражались в сознании людей в виде тотема (фантастического предка рода). Группа людей вела свое происхождение от этого чудесного предка. Тотемизм сохранился у туземцев Австралии, североамериканских индейцев. У них каждое племя делится на род, носящий название тотема. Члены рода считают свой тотем отцом, старшим братом или другим родственником. Они рассказывают в своих мифах о его приключениях, разыгрывают эти мифы в обрядах. Главный обряд — ритуальное поедание тотема.

Один из нивхов, слушая священника, объяснявшего таинство причащения, вспомнил, как он приобщался к своему тотему — убитому медведю, отведав его мяса во время медвежьего праздника. Нивх простодушно сказал священнику: «Каждый человек своего бога кушает».

В причащении отразилось первобытное тотемистическое представление, что, съедая мясо какого-нибудь существа, человек приобретает его свойства.

Пережитком этого религиозного обряда было причащение, известное многим религиозным культам древности задолго до возникновения христианства. Древний поэт Еврипид описывает, как поклонницы бога Диониса во время представления его «страстей» раздирают живых быков на куски и тут же их пожирают. Еще в III веке нашей эры, по сообщению писателя Аркобия, вакханки в религиозном исступлении раздирали живых коз и ели сырое мясо.

В глубокой древности люди верили, что за их грехи боги требуют искупительных жертв, прежде всего человеческого мяса.

Писатель-этнограф прошлого века С. В. Максимов в книге «Нечистая, неведомая и крестная сила» рассказывает о том, как у славян произошла замена человеческих жертвоприношений водяному различными подарками. «Упорно держится повсюду слух,— писал С. В. Максимов,— что водяной требует жертв живыми существами, особенно от тех, которые строят новые мельницы. С этой целью в недалекую старину сталкивали в омут какого-нибудь запоздалого путника, а в настоящее время бросают дохлых животных (непременно в шкуре). Вообще в нынешние времена умиротворение сердитых духов стало дешевле: водяные, например, довольствуются и мукой с водой в хлебной чашке, и крошками хлеба, скопившимися на столе во время обеда, и т. п. Только по праздникам они любят, чтобы их побаловали водочкой... Некоторые старики рыболовы доводят свои угождения водяному хозяину до того, что бросают ему щепотку табаку: «На тебе, водяной, табаку! Давай мне рыбки».

В древнем мире в жертву богам приносили военнопленных, скот и хлеб. Когда пленников, обращаемых в рабство, стало невыгодно убивать, вместо человеческих жертв богам начали приносить животных или плоды. Римляне рассказывали связанную с этим легенду о царе Нуме Помпилии. Он вел переговоры с богом Юпитером, который хотел человеческих жертв, но прямо об этом сказать не решался, а Нума делал вид, что не понимает бога. «Ты принесешь мне голову»,— намекал Юпитер. Нума принес в жертву головку чеснока. «Нет,— воскликнул Юпитер,— я имею в виду нечто человеческое». Нума принес человеческие волосы. «Я хотел иметь живое!» — закричал Юпитер. Нума принес живую рыбку. Так владыка богов и людей остался без человеческих жертвоприношений. От кровавых жертвоприношений люди перешли к символической замене жертвы фигуркой из теста.

Христианское причащение было заимствовано из мистерий язычников. Советский ученый А. Б. Ранович отмечал в «Очерке истории раннехристианской церкви», что введение таинства причащения было одновременно и средством приспособления к языческому миру и средством обособления от него. «Вводя свои таинства,— писал

А. Б. Ранович,— христианская церковь получала возможность противопоставить их языческим жертвоприношениям и благодаря тому отмежеваться от них»¹.

В наиболее древних христианских сочинениях об Иисусе говорится не как о человеке, а как об агнце (ягненке), принесенном в жертву, ускользнувшем от дракона и вознесшемся на небо. Он часто называется «ягненком божьим». В средние века в Западной Европе из воска изготовляли символическое изображение Иисуса Христа: ягненок с крестом. В пасхальные дни водили по улицам живого ягненка, украшенного цветами и лентами, делали из сахара фигурку барашка, а за пасхальным ужином ее съедали. В раннехристианском искусстве Иисус нередко изображался в виде агнца, проливающего кровь в жертвенную чашу. Во время воскресного богослужения православный священник режет церковный хлебец-просфору, изображающий тело Христово, и произносит: «Приносится в жертву ягненок-бог».

В «Житиях святых» рассказывается, что однажды за литургией преподобному Нифонту, епископу Кипрскому, было видение, объяснившее суть таинства святого причащения: «Во время перенесения даров открылась церковная завеса, и раскрылось небо, и ощущалось великое благоухание. Потом стали сходить вниз ангелы с пением: «Слава Христу богу!» Они принесли прекрасного отрока, поставили его на дискос, а сами окружили престол и служили честным дарам; два же серафима и два херувима, паря над его головою, покрывали своими крыльями. Когда наступило время освящения даров и совершения страшного таинства, один из светлейших ангелов приступил и, взяв нож, заколол отрока; кровь он выпустил в святую чашу и, положив отрока на дискосе, сам стал снова с благоговением на свое место... По окончании святой службы Нифонт увидал, что отрок вдруг опять оказался целым — на руках ангельских и вознесся на небо».

Таким образом, таинство святого причащения не что иное, как пережиток человеческих жертвоприношений.

Многие замечательные русские ученые и писатели еще при царизме отвергали таинство причастия. С резкой критикой его выступал великий писатель земли русской Лев Николаевич Толстой в романе «Воскресение». В одной из своих статей он спрашивал, в чем разница между язычником, мажущим сметаной своего бога, и православным, съедающим кусочек своего бога? В 1901 году специальным постановлением святейшего-синода Л. Н. Толстой был отлучен от православной церкви за то, что «не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из таинств — святую евхаристию».

14 апреля 1928 года в калужской газете «Коммуна» был опубликован ответ великого русского ученого Константина Эдуардовича Циолковского на вопрос корреспондента: «Почему вы не верите в бога?» Отец космонавтики говорил: «Мой разум не оставляет места для веры в необъяснимое, для веры в сверхъестественное существо. Тем более он враждебен всей религиозной мишуре — почитанию бога, обрядам, служителям культа. Научное мировоззрение несовместимо с верой в бога».

Циолковский доказывал, что христианские таинства по своему существу ничем не отличаются от различных религиозных обрядов древних язычников. Он писал о таинствах причащения, соборования, брака: «Если съешь кусочек хлеба с вином или без вина, то будешь в будущем счастлив и избавишься от наказания за сделанные тобою преступления. Если помажешься ароматическим маслом, то выздоровеешь, если совершишь ряд ни к чему не ведущих обрядов, то можешь заключить союз с женщиной, в противном случае — нельзя. Эти обычаи ничем не отличаются от веры в три свечи, в сны, в 13 число, в почесывания и в разные другие приметы. Они составляют такой же позор человечества, как и все безрассудные поступки»².

---

¹ А. Б. Ранович. О раннем христианстве. М., 1959, с. 373.
² К. Циолковский. Любовь к самому себе, или Истинное себялюбие. Калуга, 1928, с. 3.

<< Назад   Вперёд>>