Происхождение христианских таинств

Зная благодаря исповеди не только дела, но и тайные мысли верующих, духовенство приобретало над людьми большую власть. Официально провозглашена полная тайна исповеди, на деле эта тайна нарушается, когда это нужно церкви и господствующим классам.

В 1879 году во Франции вышла книжка священника Хиникви «Католическая исповедь и женщина», в которой доказывалось, что исповедь у «безбрачного духовенства» — это училище разврата. Он подробно писал о муках, испытываемых католичкой, обманутой своим исповедником, заставляющим ее раскрывать ему, грязному цинику, самые сокровеннейшие мысли, отвечать на извращенные вопросы сластолюбца в рясе. Хиникви рассказывает про одного духовника, который в течение своей долголетней практики пастыря исповедовал свыше 1500 женщин и девиц и единственно для того, чтобы развратить их гнусными вопросами.

Многие из его духовных дочерей стали жертвами поповского сластолюбия. Одна женщина поведала Хиникви, как после четвертой исповеди священник за два дня до ее венчания приказал ей прийти к нему на квартиру. Она пошла, и духовник изнасиловал ее. «После свадьбы я находилась в связи с духовником, который стал другом моего мужа. Он находился в связи с десятками женщин, у которых был исповедником. Когда моя дочь от священника подросла и пошла к нему на исповедь, то он и к ней обратился со своими гнусностями».

Жертвы католических исповеданий были беззащитны, так как по католическим правилам исповедующийся не может переменить духовника. Даже если духовник угрожает чести исповедующегося, это не освобождает его от обязанности ходить на исповедь именно к нему.

В царской России было организовано утонченное истязание совести людей. Подготовка к таинству покаяния начиналась с великого поста, со специальных проповедей, «душеспасительных» бесед, призывавших к кротости, терпению, смирению, к прощению всех обид.

Архиепископ Платон в «Напоминании священнику о таинстве покаяния» поучал: «Бедных должно убеждать, чтобы они довольствовались своим состоянием и охотно несли бедность, которую они терпят по необходимости». В «Наставлении духовного отца духовным детям — хозяевам и обучающимся мастерству — перед исповедью», составленном протоиереем В. Марениным, говорится: «Ты нечестно поступаешь с хозяином, а господь, видевший тебя в работе твоей, считавший часы твоей работы, которую ты обещался отработать и не отработал, возмутился твоей нечестивостью и осудил тебя».

В руководстве «О правильном и душеполезном приготовлении к исповеди для женских учебных заведений», составленном протоиереем И. Романовым, говорится, что «нельзя верить только науке», «должно молиться за государя, государыню и семью их», «должно о сомнительном, противном учению церкви, слышанном, читанном немедленно спрашивать духовника» и т. п. Архиепископ Платон в «Напоминании священнику о таинстве покаяния» обращал внимание на то, что «в наше время главное наставление при исповеди ученых должно заключаться в том, чтобы они не предпочитали светских наук вере».

В царской России исповедь использовалась духовенством в целях шпионажа, как удобное средство выявления политически неблагонадежных элементов. 13 апреля 1722 года царь Петр I издал указ, обязывающий духовенство немедленно доносить властям об открытых на исповеди «преднамеренных злодействах против службы государевой или церкви».

В неофициальном издании 1910 года «Инструкции благочинному приходских церквей, изъясненной указами святейшего синода», составленной протоиереем А. Малевинским и утвержденной определением синода от 8 мая 1901 года, говорится: «Если бы кто при исповеди объявил духовному отцу своему об умысле на честь и здравие государя, или о намерении произвести бунт или измену... тому духовному отцу доносить о том немедленно... Подозреваемый немедленно должен быть взят под стражу, по взятии же его и начатии уголовного следствия духовник обязан все о том злом намерении слышанное объявить без всякой утайки во всей подробности».

В 1912 году была опубликована «Историческая переписка о судьбах православной церкви» между министром Витте и оберпрокурором святейшего синода К. П. Победоносцевым. Витте писал, что священник «превратился из духовного руководителя в агента полицейского надзора», так как «обязательность доносить об открытых на исповеди вредительных для государства вещах неотменный закон».

В руководстве И. Нечаева «Исповедь для юношества» исповедник должен был спрашивать: «Молишь ли бога за благочестивейшего государя императора нашего, за всю его императорскую высокую фамилию? Также за святейший синод молишь ли бога? Танцев не водишь ли?» Священник Гр. Дьяченко в книжке «Вопросы на исповеди детей» рекомендовал такие вопросы: «Молишься ли за царя?», «Уважаешь ли пастырей духовных», «Не читал ли сочинений, написанных во враждебном духе против святой церкви?», «Не слушал ли богохульного учения неверующих и еретиков?» Протоиерей Силин в книжке «Православная исповедь в вопросах» предлагал спрашивать чиновников: «Верно ли служишь государю», «Почитаешь ли начальников и исполняешь ли их приказания?»; выяснять у учащихся: «Не замышлял ли чего худого против начальства и правительства?»; у крестьян: «Платишь ли подати?»; у живущих в ус лужении: «С аккуратностью ли исполняешь приказания хозяев, почтительно ли обходишься с хозяевами?»; у врачей: «Как относишься к вере и церкви?» и т. д.

А. И. Герцен в «Былом и думах» рассказывает, как его после ареста во время допроса пытался «исповедать» поп Георгий Соколов. «Тут только я разглядел, что в углу сидел старый священник, с седой бородой и красно-синим носом... протяжным голосом и несколько нараспев начал он меня увещевать; толковал и о грехе утаивать истину перед лицами, назначенными царем, и о бесполезности такой не откровенности, взяв во внимание все слышащее ухо божие; он не забыл даже сослаться на вечные тексты, что «нет власти, аще не от бога» и «кесарю — кесарево».

В 1861 году по подозрению в составлении «возмутительного воззвания» «К молодому поколению» был арестован литератор М. Л. Михайлов. Он не назвал автора воззвания Н. В. Шелгунова. В помощь жандармам был приглашен протоиерей крепостного Петропавловского собора Михаил Архангельский, который задавал Михайлову вопросы исключительно о его деле, расспрашивал, не скрывал ли он имени сообщника, не сговаривался ли с друзьями о побеге и т. п. «грехах».

Весной 1862 года крейсер «Олег» возвращался в Кронштадт из Средиземного моря. Иеромонах Палладий узнал на исповеди, что юнкер Трувеллер снабдил подшкипера революционной брошюркой «Что делать войску». Иеромонах Палладий донес об этом старшему офицеру, и Трувеллер был приговорен к каторжным работам на десять лет.

В отделе рукописей Государственной библиотеки имени В. И. Ленина в переписке оберпрокурора синода Победоносцева хранится письмо от 6 марта 1883 года священника Покровского собора Григория Скворцова митрополиту московскому Иоанникшо. В нем сказано: «Долгом считаю донести Вашему высокопреосвященству, что сего марта 5-го дня некая госпожа во время исповеди открыла мне, что зять ее — муж ее дочери, московский плацадъютант Шестаков возбуждает в ней сильное подозрение в злоумышлении его против государя императора...»

В 1887 году во втором пехотном Софийском полку поп Иустин Переспелов на исповеди у солдата В. Белышева выпытал сведения о революционно настроенных солдатах, которые передал начальству. Не удивительно, что солдатские массы очень неохотно выполняли распоряжение начальства об исповеди. Протоиерей А. Знаменский в книжке «Об исповеди. Домашняя беседа полкового священника с солдатами» признавался, что «молодые ребята желают скорее только отделаться от исповеди».

В июне 1901 года «Искра» опубликовала корреспонденцию из Ярославля «Попы в роли жандармов». В ней говорилось, что на страстной неделе священник ярославской мужской гимназии исповедовал ученика 5го класса. В числе вопросов, предложенных гимназисту, был и такой: «Не читал ли ты нелегальных книг?» — «Читал!» — «От кого получал?» — «От такого-то».— «Не давал ли кому-нибудь?» — «Давал».

В архивах есть много документов, подтверждающих, что во время первой русской революции священники использовали исповедь в целях борьбы с распространением революционных настроений среди крестьян. В 1905 году на Украине, в селе Казачьи Лагери (Днепропетровская область), священник Романов выпытал во время исповеди, у крестьянина Г. И. Коршуна, что в селе есть революционно настроенные люди, которых организует крестьянин Федоров. Священник донес об этом исправнику, и крестьян арестовали.

В 1905 году в селе Малиновка Аткарского уезда Саратовской губернии крестьяне захватили хлеб помещика и поделили его по душам. Сельский священник и дьякон распустили провокационные слухи, будто бы крестьяне хотят сжечь церковь. Священник организовал погром, во время которого земское начальство и кулаки били и кололи бедняков вилами, рубили тесаками, резали косами де только взрослых, но и детей. Избиением крестьян руководил дьякон.

«Товарищи,— писали жертвы избиений, арестованные крестьяне из тюрьмы,— прописываем вам про священника. Шпионством он занимался, спрашивал на исповеди молодых людей про книжки, брал последние крохи за требы, это беспощадный, кровожадный зверь».

Даже в тех случаях, когда исповедь не использовалась духовенством в целях сыска, она унижала достоинство людей!

Бывший православный священник А. Б. Чертков, ныне кандидат философских наук, активный пропагандист научного атеизма, писал: «Церковь требует, чтобы «кающийся» рассказывал постороннему человеку — священнику о всех своих делах, мыслях, чувствах и желаниях, раскрывал ему свою душу, вводил его. в свой интимный мир, давал полный отчет о своей жизни. Далеко не каждый, даже глубоко-верующий человек с легкостью идет на это, но церковь запугивает верующих тем, что «сокрытие» от священника какой-то стороны жизни является тягчайшим грехом. В результате верующие вынуждены унижаться, рассказывая о том, что бывает трудно поведать кому бы то ни было. Затем, стоя на коленях, они вымаливают прощения у священника, который час то в нравственном отношении не выше своих прихожан...

В своей среде священники иногда рассказывают друг другу об услышанных на исповеди грехах и различных «интересных» случаях, порой потешаются над «смешными» грехами. Тем самым интимная жизнь простодушного верующего становится достоянием посторонних лиц. Даже если священник окажется «порядочным» и сохранит тайну исповеди, все равно ему-то известна вся подноготная жизни того или иного прихожанина. При постоянных встречах со священником верующие не могут не испытывать определенной неловкости, стыда, связанных с тем, что другому человеку известно о них все, причем известны далеко не лучшие их качества и поступки. Это унижает человеческое достоинство»¹.

---

¹ А. Б. Чертков. Об обычаях и обрядах. М., «Знание», 1976, с. 54—55.

<< Назад   Вперёд>>