Что такое Талмуд

Талмудическое право, оформлявшееся в течение многих веков, в основном отображает экономические условия жизни античного общества, основанного на неравенстве людей и рабском труде. Мишна, а вслед за нею и Гемара, стала правовой формой, в которой институт рабства был закреплен и освящен именем бога и Торы. В Мишне масса законоположений и норм религиозного и ритуального характера переплетается с группой законов, близких к современному ей уголовному и гражданскому праву.

Талмудическое право складывалось в эпоху рабовладения. Оно отражало социальные условия жизни еврейских народных масс и народов, в близком общении с которыми находились тогда евреи. Законодательство Талмуда испытало на себе влияние греческого, римского и ирано-вавилонского права. Об этом неоднократно упоминается в трактатах отдела Незикин. Результат влияния — греко-римские юридические термины (просбол. ипотека, опека, легатум), вошедшие в обиход Мишны и Гемары.

Правовой кодекс Талмуда строго охраняет частную собственность и связанный с шею принцип неограниченной свободы распоряжаться ею. Центральное место в юридических нормах Мишны и Гемары занимают вопросы, которые имеют отношение к купле-продаже и аренде земли и эксплуатации рабов. Земля, а также рабы — полная собственность господина. Кроме господина, никто не может изменить характер этой собственности.

«В поте лица своего будешь есть хлеб свой»,— гласит библейское проклятие, которое Яхве наложил на человека. Танаи дополнили это положение: хлеб должен добывать раб. В трактате Арахин 28а записано: «Человек не может обойтись без труда рабов», а Рабба учит: «Кто отпускает своих рабов на свободу, разоряется, теряет свои владения» (Гиттин 38б).

Раб не считался личностью, поэтому он не имел права выступать на суде в качестве свидетеля. Раб приравнивался к вещи, и раб подвергался всему тому, чему могла подвергаться собственность. Он мог быть продан, сдан в наймы, променен, взят за долги, отдан по завещанию, заложен и т. п.

В вавилонской Гемаре, которая редактировалась в эпоху становления феодальных отношений, нашло свое выражение и то обстоятельство, что уже в IV—V вв. рабский труд становился невыгодным, малопроизводительным. «Раб не зарабатывает даже столько, сколько он проест» (Баба-кама 97а). Рабы «спят больше, чем все другие» (Киддушин 49б).

Оберегая духовенство от труда, талмудисты учили, что народ подобен виноградной лозе: к виноградным гроздьям приравниваются мудрецы, к листьям — труженики, обязанные своим трудом кормить мудрецов, т. е. духовенство.

Талмуд цепко держится за омертвевшие формы жизни, за обветшалые устои и строго соблюдает правовые нормы, установленные в давние времена: «Остерегайтесь нарушать издревле установленные обычаи наших предков» (Беца 4б).

Материал Талмуда сложился и был зафиксирован в странах с монархической формой правления, в восточных деспотиях. Авторы Талмуда, выражая интересы господствующих классов, считали поэтому образцом политической власти монархию. Монарх, по Талмуду, — помазанник божий, унаследовавший престол от своих коронованных предков. Отсутствие наследственного династического правления в государстве считается проклятием (Сангедрин 105б).

Талмуд окружил персону царя ореолом величия, «перед монархической властью отступает закон» (Берахот 19б), и обязал верующих «иметь страх в сердце своем» перед монархом и питать к нему чувство благоговения (Сангедрин 2а, Киддушин 7а). Лишь господь бог, утверждают талмудисты, имеет власть над царем, и только перед ним царь ответствен (Гориот 10а). Выступление против царя рассматривается поэтому как самое тяжкое преступление, которое заслуживает наивысших мер наказания. Талмуд обязывает своих последователей во всем повиноваться царской власти, и, в частности, не уклоняться от уплаты налогов (Недарим 28а, Баба-батра 54а).

Чтобы вызвать чувство благоговения к монархической власти, Талмуд учит, что она от бога и наделена особыми прерогативами. Преследования, которым подвергаются люди со стороны царя и его сатрапов, Талмуд объясняет как «исходящее от бога наказание за грехи», и потому они должны приниматься верующими безропотно, даже с любовью (Сангедрин 97б).

Правовая и политическая идеология Талмуда неразрывно связана между собой. Являясь наиболее обобщенной формой выражения экономики рабовладельческого общества, талмудическое учение о государстве защищало интересы рабовладельцев, духовной и земельной аристократии.

Мораль, как и право, регулирует поведение людей. Нормы права имеют принудительную санкцию государства, нравственные же правила опираются исключительно на внутреннее убеждение, на силу привычки, на мнение коллектива, социальной группы, класса.

Моральные принципы Талмуда зиждятся на основных догматах и вероисповедных положениях иудаизма. Талмудисты многократно повторяют библейскую версию о том, что правила морали были открыты пророку Моисею на горе Синае богом Яхве. Записанные в форме заповедей в Торе, они, мол, незыблемы и вечны, пригодны для всех людей и времен.

Однако стоит внимательно рассмотреть хотя бы одну из этих заповедей, как сразу становится ясно, что утверждение талмудистов — сплошной вымысел. Рассмотрим, например, библейскую заповедь «не кради». Могла ли она возникнуть до появления частной собственности? Будет ли она иметь место в коммунистическом обществе, где частная собственность отпадет за ненадобностью? Каждому понятно, что только с появлением частной собственности на орудия и средства производства могло возникнуть правило, осуждающее воровство как поступок безнравственный, аморальный. Уровень и содержание моральных понятий определяются экономическим строем и условиями материальной жизни общества.

Заповеди, которые талмудисты преподносят как якобы данные людям свыше, в действительности сложились в эпоху расцвета рабовладельческого общества. В трактате Нидда 47а повторяется заповедь: «Вечно пользуйся службою рабов». Защитой рабовладения пронизана и христианская мораль, начавшая складываться одновременно с талмудической. «Рабы, во всем повинуйтесь господам (вашим) во плоти, не в глазах (только) служа им, как человекоугодники, но в простоте сердца, боясь бога» (Послание к колоссянам III, 22).

Защищая устои неравенства и несправедливости, мораль Талмуда, как и мораль Нового завета, отстаивает основную религиозную идею о бренности земной жизни, о том, что земная жизнь дана якобы лишь для того, чтобы приготовить себя к будущей, «потусторонней» жизни на небесах. В угоду эксплуататорам иудейство, как и христианство, обещает эксплуатируемым взамен тяжелой жизни на земле вечное счастье и блаженство в загробном мире. Рабби Тарфон говорил: «Если ты учился закону, то тебе дадут большую награду... бог вознаграждает тебя за твой труд, однако знай, что воздаяние праведным — в будущем» (Абот II, 16).

Талмуд воспитывает в людях чувство собственного ничтожества перед богом и «сильными мира сего», перед царем и другими угнетателями. «Кто поступает дерзко по отношению к царской особе, тот поступает дерзко как бы против самого бога» (Берешит рабба ХСІV).

И христианская мораль устами апостолов оправдывает классовый гнет, учит народ мириться с рабством, защищает неограниченную власть царя и господ. В послании Петра говорится: «Бойтесь бога, царя чтите. Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым» (I Петра II, 17-18).

Этическая оценка человеческих поступков дается Талмудом с позиции религиозной проповеди о том, что человек — прах земной и дела его записываются в небесной книге. Поэтому и идеалом человеческой личности является «кроткий, смиренный, входящий нагнувшись, занимающийся постоянно Торой» (Сангедрин 88б).

Танаи разработали учение о предопределении, согласно которому все предусмотрено богом, все зависит от его повелений и решений. Рабби Элеазар Каппор учил: «Не по своей воле живешь, не по своей воле умираешь. ..» (Абот IV, 22). Значит, человек безответствен за свои поступки, бессилен, он лишь послушное орудие бога.

Религиозная проповедь о фатальной обусловленности всех явлений мира противоречит учению талмудистов о посмертном состоянии души, о рае и аде, о загробных прянике и кнуте. Поэтому вопреки логике танаи выдвинули положение о том, что «все предвидено, и свобода дана» (Абот III, 15). Этим внутренне противоречивым и надуманным положением они пытались спасти одно из важнейших религиозно-моральных правил иудаизма, заключающееся в том, что за всякое человеческое деяние ожидается справедливое воздаяние на небе со стороны бога Яхве.

Учение о загробном возмездии широко представлено в Талмуде. Этим учением его составители оправдали любую несправедливость, любое социальное злодеяние. Почему праведники страдают, а нечестивцы благоденствуют? Потому, отвечают талмудисты, что грешникам надлежит испытать кару, а праведникам получить награду на том свете. В мире много зла. Талмудисты и на это отвечают: «Рабби Гуна сказал от имени Рава, от имени Меира и от имени Акибы: человек постоянно должен говорить: все, что делает Милосердный, делает к добру» (Берахот 60б).

Смысл жизни, по Талмуду, сводится к страху божьему, к заботе «о спасении души», к отказу от борьбы за изменение и улучшение земной, единственно реальной жизни.

В списке ветхозаветных повелений числится заповедь «люби ближнего твоего, как самого себя» (Левит XIX, 18). В Талмуде она распространялась только на людей высших слоев общества. Что касается человека из народа, ам-хаареца, то по отношению к нему талмудические трактаты полны презрения и ненависти. Один из ярых защитников моральных принципов Талмуда, немецкий психолог и философ М. Лацарус (1824—1903), пытаясь выгородить талмудистов, преследовавших ам-хаареца, объяснял это тем, что они были людьми «возвышенных мыслей и ясного понимания культурного значения разделения труда, но которые, частенько забавляясь в духовных академиях, смеялись над невеждами и произносили невинные шутливые речи»¹. Истинный характер таких «шуток», выражавших презрение сытых и правящих кругов к народным низам, виден из следующего рассказа Талмуда: «Однажды в голодную пору рабби Иегуда раскрыл свои амбары и объявил: пусть сюда войдут те, которые изучали Тору, Мишну... Ам-хаарецу вход воспрещен. Явился к нему Ионатан бен Амрома и говорит: рабби, дай поесть. А рабби спрашивает его: учил ты Тору? Нет, ответил Ионатан. А Мишну? — тоже ист. Тогда рабби сказал: за что же тебя кормить? Ионатан говорит: корми меня как собаку, как ворону. Сжалился Иегуда и накормил Ионатана. А когда Ионатан ушел, Иегуда опечалился и сказал: боже, что я натворил, зачем я накормил ам-хаареца?» (Баба-батра VIII).

Эксплуататорская сущность талмудической морали наиболее четко выражена в том, что она призывает угнетенных людей к смирению и рабской покорности. Рабби Элханон учил: «Только тот вполне утвердит слова учения, кто станет при этом рассматривать себя как ничто» (Сота 21,). Рабби Левитес говорил: «Очень глубоко смири свою душу, ибо будущее человека — тлен» (Абот IV, 4).

Между десятью видами морального совершенства Талмуд ставит смирение на первое место (Абода-зара 20б). В утренней каждодневной молитве, введенной талмудистами, подчеркивается, что человек — червь, ползающий во прахе, что сила и знание его ничто.

Однако некоторые талмудисты воспевают ремесло. В Мишне сохранились восторженные слова в адрес тех, кто занимается ремеслом. Так, рабби Гамлиил говорил: «Чему подобен тот, кто знает ремесло? — Винограднику, окруженному забором, или арису (пять лоз, посаженных в ряд), окруженному оградой. А чему подобен тот, кто ремесла не знает? — Винограднику, не окруженному забором, и арису, не окруженному оградой». Рабби Иосе говорил: «Чему подобен тот, кто владеет ремеслом? — Женщине, у которой есть муж: наряжается ли она или не наряжается, на нее мало кто обращает внимания, а если она и не наряжается, то не боится невнимания мужчин; а чему подобен тот, кто не владеет ремеслом? — Женщине, у которой нет мужа: наряжается она или не наряжается, все следят за ней, а если она не наряжается, то боится невнимания мужчин». Рабби Элеазар бен Садока говорил: «Чему подобен тот, кто владеет ремеслом? — Винограднику, огороженному, в который скот и зверь не входят, а прохожие не едят плодов его и не видят, что происходит в нем. А чему подобен тот, кто не владеет ремеслом?— Винограднику с разломанной оградой: туда входят скот и зверь, прохожие едят плоды его и видят, что происходит в нем» (Тосефта Киддушин I, 11). В Талмуде фигурируют и поучения законоучителей ремесленников: горшечника рабби Нехемии, кузнеца Иошуи бен Ханания, сапожника Иоханана Хасандалара и др. Все же с точки зрения Талмуда превыше всего — это не труд, а занятие Торой, постоянные словопрения вокруг того или иного библейского стиха или законоположения Мишны.

В Сангедрин 29а говорится, что голод в дверь ремесленника не заглядывает. Однако Талмуд превозносит бедность и возводит нищету в добродетель. В Хагига 9б сказано: «Бедность так же к лицу Израилю, как красная сбруя белому коню, ибо бедность смягчает сердце и смиряет гордость». Бедность, утверждают талмудисты, тем хороша, что она, во-первых, ведет к смирению, а во-вторых, способствует благотворительности, дает возможность богатым давать милостыню, а это избавляет их от страшного суда и обеспечивает им царство небесное.

Бедность, учат талмудисты, — незыблемый закон мироздания. В Таанит 25а читаем: «Рабби Элеазар бен Педата был очень беден. Однажды он так ослабел от голода, что погрузился в глубокий сон. В это время пришли его коллеги и заметили, что он плачет во сне. Когда рабби проснулся, они его спросили, отчего он плакал. Рабби Элеазар ответил, что во сне он спросил у бога, доколе ему придется страдать в этом мире от бедности? «Мой сын Элеазар, — ответил бог, — разве ты хотел бы, чтобы я весь мир пересоздал заново для того, чтобы твое рождение могло совпасть с часом достатка»! Этого, конечно, рабби Элеазар не захотел и остался беден».

Автор средневековой нравоучительной книги «Орхот цадиким» («Пути праведных»), подводя итоги талмудическим поучениям о правилах поведения человека, писал: «Созерцание деяний божьих и дивных его творений, обнаруживающих беспредельную и всеобъемлющую премудрость, в связи с анализом ничтожной скудоумной и беспомощной особы, вызывает в человеке, с одной стороны, любовь к богу и страстное желание познать его сущность, а с другой — благоговение и страх перед ним». Забитый, покорный раб, лишенный чувства достоинства, — вот идеал человека по Талмуду.

В эпоху капитализма, когда особенно ясно стала несовместимость Талмуда с научными представлениями о природе и обществе, когда даже многие верующие отказались от исполнения обрядов и заповедей талмудистов, перестали подчиняться талмудическим предписаниям, апологеты иудаизма стали утверждать, что в иудейской религии надо вычленить ее основное ядро, которое будто бы сводится к этике. «Этика, — писал богослов Ф. Гетц, — это душа иудаизма... Будучи естественным продуктом его характера, она сумела проникнуть и обнять всю его жизнь и деятельность, его мышление, чувствование и стремление, так что иудейство своим бытием олицетворяло свое нравоучение»².

Многие современные еврейские теологи США и Израиля усиленно разрабатывают «теорию» Гетца об этическом иудаизме, призванную реформировать иудейское вероучение и прежде всего освободить его от сохранившихся в нем древних и средневековых обрядов и ритуалов.

Богословы (христианские и иудейские) изо всех сил пропагандируют моральные основы религии. Превознося нравственные правила, записанные в священных книгах, и раздувая их гуманную ценность, теологи по существу защищают моральное право сильного грабить слабого.

В настоящее время, когда в капиталистическом мире зреют гроздья гнева против внутренней и внешней политики монополистов, проповедь «этической религии» отвлекает народные массы от социально-политических проблем, усыпляет их сознание сладенькой мечтой о нравственном самоусовершенствовании рода человеческого.

Иногда верующие спрашивают: разве религиозная мораль никогда в истории никакой положительной роли не играла? Ответим словами великого поэта Гейне: «В темные времена народами лучше всего руководили с помощью религии, ведь в полной темноте слепой является лучшим проводником: он различает дорогу и тропы лучше зрячего. Однако поистине глупо, когда уже наступил день, все еще пользоваться в качестве проводников старыми слепцами»³.

В современных исторических условиях религия и ее мораль ничего общего не имеют с подлинной защитой человеческой личности, с гуманным требованием ликвидации общественного строя, основанного на частной собственности и на принципе «человек человеку — волк». Подлинно гуманистической моралью является коммунистическая мораль, которая выражает интересы всех трудящихся и вдохновляет их на великие подвиги во имя Мира, Труда, Свободы, Равенства, Братства и Счастья всех народов.

Религиозная и коммунистическая мораль несовместимы, сугубо противоположны. Религиозная мораль защищает рабство, коммунистическая — свободу. Религиозная мораль отстаивает тьму и невежество, коммунистическая — свет и истину. Религиозная мораль вся в прошлом, коммунистическая мораль устремлена в будущее.

---

¹ «Восход». СПб., 1881, № 3, стр. 3.
² Г. Гейне. Собр. соч., т. 9. М., 1959, стр. 152—153.
³ М. Горький. О женщине. — «Русские писатели о религии». М., 1959, стр. 210.

<< Назад   Вперёд>>