Главный русский спор: от западников и славянофилов до глобализма и Нового Средневековья

Западный демократ мог бы вести интеллектуальные споры с советским марксистом. А вот сделать это с русским православным националистом для него будет невозможно.
Сэмюэл Хантингтон

В этой главе собраны мнения о прошедшем диалоге и основных его чертах. Наиболее интересны те суждения, которые указывают на отражение в специфике спора специфики самой проблемы.

Многие высказывания о диалоге сводились к сомнению: достаточно ли мы цивилизованны, чтобы вести «культурный диалог»? Не есть ли недоработки этого диалога, нерешенные вопросы и нераскрытые позиции — результат нашего неумения беседовать? Утверждалось, что в нашей культуре еще очень слабо отработан диалог, искусство сопоставления разных мнений. Люди больше привыкли высказывать свою точку зрения, изредка — защищать ее и совсем не привыкли учитывать возражения собеседника, часто очень неожиданные. Можно выразиться даже сильнее: у нас выработана привычка нападать на инакомыслящего.

Другая точка зрения такова. Диалог у нас вести умеют, да еще как... Культурная неотработанность диалога проявляется в том, что нет закрепленных, формальных «фигур» и «сигналов», которым без раздумий следуют собеседники. Каждый ответ, каждый поворот дискуссии сопровождается не формальным использованием затверженных формул («это, конечно, правильно, но я позволю себе дополнить...», «позвольте с Вами не согласиться...», «у меня другая точка зрения...»), а самым настоящим творчеством этих диалогических форм. Такое творчество наличествует, участники мастерски фехтуют — и одновременно можно видеть, какие разные мнения относительно правил ведения диалога у них присутствуют. Если вкратце — это весь спектр: от попытки достигнуть консенсуса путем взаимных уступок до убеждения, что истинный цвет спору зимой и летом придают крайности.

Л. Аннинский

Беда только в том, что истинную окраску реальным спорам придают именно крайности. И решаются споры столкновениями экстрем (споры, только споры, потому что ход вещей определяется не говорением, а накоплением скрытых впечатлений бытия). Если нужен диалог, то, конечно, нужны с той и с этой стороны либералы, — они-то договорятся.

А «дикие русофобы» и «дремучие шовинисты» останутся за пределами диалога на свободе, где и продолжат наращивать высшие и безусловные ценности, там свои, тут свои (Клуб Дискурс: Социум, 2001).

Пожалуй, следует признать, что индивидуальное умение вести спор у нас вполне развито, а социально апробированных форм диалога действительно не выработано.

Что касается мнения модератора, то особых недостатков в ведении спора не замечается; наиболее достоверной особенностью является, пожалуй, только неумение слушать собеседника, что проявляется в неточной и небрежной трактовке чужих мнений. Многие участники диалога имеют как бы готовое представление не только о своей позиции, но и заранее данное представление о позиции возможного противника. В результате, что бы ни говорил реальный диспутант, ему возражают на то, что он, по мнению соперника, должен был сказать, — и, разумеется, разделывают под орех. Тем самым большинство спорящих слабо себе представляет, насколько разнообразны позиции в этом диалоге и как много неожиданного можно услышать — такого, что заранее просчитать и предвидеть невозможно.

Кроме этого, можно заметить наличие табуированных тем. Некоторые вопросы — о вере, о церкви — закрыты для обсуждения; некоторые — о сталинизме, фашизме — вызывают бурную, но целиком запрограммированную реакцию. Ни одного «настоящего» фашиста, погромщика и сталиниста на форуме не было, но участники не уставали обмениваться подозрениями: может быть, вот этот — враг? Не нашлось также «тупоголовых западников», априори одобряющих любые действия западных держав. Однако и этот образ настоятельно присутствовал в диалогах, вызывая взаимные подозрения.

Красивую формулу диалога западника с почвенниками высказал в свое время Померанц.

Г. Померанц. 1969. Человек ниоткуда

Мой спор с внутренне честными почвенниками только об одном: где искать нравственную опору. Я утверждаю, что почва сползает и корни, пущенные в нее, легко могут оказаться в пустоте.

Однако ни эта, ни какая-либо другая красивая формула не спасают конкретный обмен мнениями от указанных выше досадных ошибок и мешающих пониманию подозрений. Раньше ситуация была примерно той же, судя по описанию Ю.Ф. Самарина.

Ю. Ф. Самарин. 1847. О мнениях «Современника», исторических и литературных

Если все наши споры должны содействовать развитию сознательных убеждений, то первым условием их должна быть обоюдная добросовестность. Мы не смеем думать, чтобы нам удалось когда-нибудь склонить наших противников на нашу сторону; но если они делают нам честь излагать и опровергать наш образ мыслей, то мы вправе требовать от них, чтоб они выслушивали нас. /.../ Система спора, принятая критиком в отношении к славянофилам, так удобна, что действительно трудно от нее отказаться. Обыкновенно он навязывает им то, чего они никогда не говорили, а потом опровергает их тем, что они первые сказали.

Так что сегодняшние проблемы диалога не стоит сваливать на то, что «нет настоящих образованных людей» и «где нам до прежних западников и славянофилов».

При этом Самарин, указывая на трудности диалога, все же сформулировал несколько тезисов, которые он назвал мыслями славянофилов, подтвержденными западниками.

Ю. Ф. Самарин. 1847. О мнениях «Современника», исторических и литературных

Россия изжила эпоху преобразования, и для нее настало время развиваться самобытно, из самой себя. Миновать эпоху преобразования, перескочить за нее, нельзя. Реформа Петра не могла быть случайна. Пора нам перестать казаться и начать быть, пора уважать и любить только человеческое и отвергать все, в чем нет человеческого, будь оно европейское или азиатское. Крепкое политическое и государственное устройство есть ручательство за внутреннюю силу народа. Смирение и любовь есть свойства человеческой натуры вообще.

Пожалуй, под этим «соглашением» западников и славянофилов можно было бы подписаться и теперь. Однако в 1847 году под ним все же стояла лишь одна подпись — Самарина, который на свой страх и риск подвел итоги спора. В 2001 году мы не знаем документов, в которых было бы закреплено соглашение западников и почвенников по существенным для их спора пунктам.

<< Назад   Вперёд>>