Военно-фашистское движение в Японии

Приход к власти ультра-реакционного правительства ген. Танака в апреле 1927 г. не внес качественно ничего нового в реакционно-шовинистическое движение, но способствовал дальнейшему развитию тенденций, наметившихся на предыдущем этапе, и значительному количественному росту реакционных организаций. Ген. Танака пришел к власти на волне финансового кризиса 1927г., на известный момент политически дезорганизовавшего буржуазию и снова отбросившего значительные ее группы под крылышко военно-феодальной реакции. Кризис этот во весь рост поставил перед японской буржуазией две проблемы: необходимость проведения самой жесткой рационализации в промышленности в целях снижения издержек производства и проблему закрепления за собою новых внешних рынков. Было очевидно, что без выполнения этих двух условий каждое «финансовое оживление», подобное тому, которое имело место в 1926 г., будет происходить «на холостом ходу», вырождаться в пустое грюндерство и спекулятивный ажиотаж, который через самый короткий промежуток времени будет терпеть потрясающие крахи.

Танака — лидер военного дворянства клана Циосю и вождь буржуазно-помещичьей партии Сейюкай, не скомпрометировавший себя никакими либеральными исканиями, — представляется той фигурой, которая сумеет обеспечить твердый курс во внутренней и внешней политике. На него возлагалась задача разгромом революционных организаций обеспечить успех осуществления рационализаторских мероприятий в промышленности и активной внешней политикой добиться расширения японского влияния в Китае. Таким образом в лице правительства Танака военные и часть бюрократических кругов, отодвинутые на второй план в эпоху кейсейкаевских правительств, теперь брали реванш.

Придя к власти под лозунгом «поднятия национального духа», Танака конкретизировал это отвлеченное понятие разгромом в 1927 г. японской компартии и левого профсоюзного движения, полицейским обеспечением жестокой рационализации (в результате которой количество фабрично-заводских рабочих сократилось с 1926 по 1928 г. на 9,6% и создалась безработица, исчисляемая в 1 млн. человек) и наконец военными авантюрами в Шаньдуне и подготовкой Японии к выполнению тех авантюрно-утопических планов, которые изложены в знаменитом «меморандуме» Танака на имя императора, содержавшем в себе пан-азиатскую программу в таком развернутом виде, что к ней ничего не могли бы прибавить и сами Тояма или Кита Икки.

Политика, «бронированного кулака» ген. Танака, как известно, не только не вывела господствующие классы Японии из стоявших перед ними трудностей, но, наоборот, создала новые трудности: революционные выступления внутри страны если и сократились в численном отношении, то приобрели более упорный и стойкий характер. Загнанная в глубокое подполье компартия освободилась от различных предательских элементов и начала завязывать более серьезные связи в самой гуще рабочих. На парламентских выборах 1928 г. левая «Родо Номинто» (рабоче-крестьянская партия), несмотря на все меры полицейского террора, получила все же два места. Шаньдунская военная авантюра не только не привела к осязаемым успехам, но вызвала взрыв антияпонского бойкота во всем Китае и дальнейшее ухудшение международного положения Японии. Провал политики Танака привел поэтому к росту в парламенте буржуазной оппозиции, которой удалось в июле 1929 г. свалить правительство Танака и вернуться к системе кенсейкаевских (теперь минсейтовских) правительств, удержавшихся в течение последующих 2,5 лет (правительства Хамагуци и Вакацуки), но на этот раз уже не проявлявших никаких поползновений в сторону реформаторских попыток; с начала мирового кризиса маневренная способность японской буржуазии была сужена настолько, что о реформах думать не приходилось.

Однако до того, как провал политики Танаки стал очевидным, его пребывание у власти способствовало развязыванию всех самых агрессивных течений в стране, всячески поощряемых властями. Дело дошло до того, что в начале пребывания Танаки у власти, когда еще не выявилось полностью направление его политики, одним молодым «патриотом» было совершено на него террористическое покушение, — Танака не нашел ничего лучшего, как пожертвовать 1 тыс. иен семье арестованного террориста и высказать в прессе свое восхищение героизмом молодого патриота. Полицейский аппарат и сами капиталистические предприниматели со своей стороны всячески субсидировали и поощряли деятельность антирабочих реакционных организаций, облегчавших полиции борьбу с оборонительными стачками рабочих против рационализации. Военщина и министерство иностранных дел широко использовали услуги «патриотов» для провоцирования конфликтов в Шаньдуне и распространения пан-азиатской программы, оправдывавшей новое японское вторжение в Китай. Для развития реакционно-националистического движения создалась таким образом весьма благоприятная обстановка, которой и не преминули воспользоваться реакционные организации.

На деятельность этих организаций описываемые годы наложили однако еще один отпечаток: мы говорим о том влиянии, которое должен был оказать на эти организации рост социального недовольства в массах мелкой буржуазии и мелких помещиков последствиями финансового кризиса 1927 г. Этот кризис не только разорил многих мелких вкладчиков в банки, но, что еще важнее, открыв этап рационализации в японской промышленности, форсировал процессы концентрации в ней, т. е. ускорил разорение ремесла и мелкого производства, пожираемых монополизированным финансовым капиталом. Аналогичные процессы происходили и в сельском хозяйство.

Аграрный кризис в Японии, порожденный коренными противоречиями японского военно-феодального империализма, задолго до его катастрофического обострения в связи с современным мировым экономическим кризисом расшатывал сельскохозяйственную экономику страны. Кризис, подсекая малоустойчивое крестьянское хозяйство, начиная с 1921 г., также обратился своим острием против менее мощной группы помещиков, в первую очередь против многочисленного слоя мелких помещиков¹.

Начавшаяся с 1921 г. полоса низких цен на рис ударила не только по крестьянам, но и по помещикам, являющимся, как известно, главными поставщиками товарного риса в Японии. Начиная с 1922 г. с каждым годом заметно увеличивался ввоз дешевого колониального риса, оказывавшего существенное давление на уровень цен внутри страны. Доля корейского риса на японском рисовом рынке изменялась следующим образом:
В 1920 г. она составляла 11% В 1925 г. она составляла 27%
1922 - 20% 1926 - 28%
1924 - 25% 1928 - 31%

Низкие рыночные цены на рис при господстве натуральной формы ренты продуктами автоматически снижали размеры ренты в денежном выражении. Чтобы компенсировать «убытки», помещики пытаются в годы наиболее резкого падения цен увеличить арендную плату в натуральном выражении. Соответственно повышается также и арендная плата деньгами. Переложить на плечи арендаторов потери от низких цен путем простого увеличения арендной платы — в этом помещики усматривают единственный выход в рамках старых отношений земельного ростовщичества. Формальным оружием при этом оказывается помещичье право сгона арендаторов с земли в случае отказа крестьян от перезаключения арендных договоров (на основе новой, повышенной арендной платы). Это средство в годы низких цен на рис стало применяться помещиками во все более широком масштабе. Анализ причин арендных конфликтов показывает, что в период 1924-1930 гг. чрезвычайно возросло число конфликтов, вызванных требованием арендаторов о сохранении «нрава аренды», т. е. направленных против массового сгона арендаторов с земли. Так, если в 1924 г. конфликты, возникавшие на этой почве, составляли всего 1,6% общего числа конфликтов, то к 1930 г. они уже составили 39,7% ².

Но прямой нажим на арендаторскую массу все чаще наталкивался на ожесточенное сопротивление крестьянства. Бурно разраставшееся, начиная с 1921 г., крестьянское движение красноречиво свидетельствовало об ограниченных перспективах сохранения старого высокого уровня ренты методами прямого нажима. Многие авторы отмечают, что уже начиная с 1922 г. стала остро ощущаться нерентабельность капиталовложений в земледелие³. Правильным на наш взгляд было бы также утверждение о малой рентабельности капиталовложений в землевладение. При падающих ценах на сельскохозяйственные товары, необходимости уплаты сравнительно высокого поземельного налога⁴ и в случае невозможности брать с арендаторов повышенную арендную плату уровень ренты падал ниже сравнительно высокой средней нормы прибыли и процента на капитал. Простым подсчетом можно выяснить, что этот уровень ренты не превышал 5 — 6% на вложенный в землевладение капитал, в то время как средние акции промышленных предприятий давали в эти годы не менее 10% дивиденда, и даже банковский процент по вкладам в среднем составлял 5,3 — 6,7% ⁵.

В особенно невыгодном положении, естественно, оказывались мелкие помещики, для которых, как утверждает Крокер, «снижение арендной платы было равносильно банкротству». Часть мелких помещиков, а именно: наименее устойчивые, наименее «способные к осуществлению последовательного нажима на арендаторов и, с другой стороны, более связанные с городом и способные найти выгодное применение своему капиталу, неизбежно в этих условиях пошли на ликвидацию своих владений. Аграрная статистика показывает этот процесс достаточно наглядно в цифрах, свидетельствующих об уменьшении количества средних, являющихся преимущественно помещичьими, землевладений (от 3 до 10 цио). Однако этот процесс не мог охватить основной массы помещиков, которая искала выхода как на путях организованного давления на арендаторскую массу, так и по линии борьбы с городской буржуазией за увеличение доли ренты в общей массе выжимаемой господствующими классами прибавочной стоимости.

На этой основе из среды деревенского кулачества и преимущественно мелкого помещичьего землевладения образовывались течения, пытавшиеся бороться с крестьянским движением. В то же время эти течения пытались противодействовать наступлению финансового капитала на свои позиции в союзе и с помощью реакционно-шовинистических антипарламентских организаций, военщины и монархической бюрократии. Эти последние обстоятельства в дальнейшем способствовали формированию экстреистско-террористического течения в японском реакционно-шовинистическом движении. Однако рост оппозиционных настроений против финансового капитала со стороны помещичьих кругов не сразу пошел по руслу антипарламентских реакционно-шовинистических организаций. Так в лагере буржуазно-помещичьих и бюрократических реакционных политических организаций, группировавшихся вокруг «Общества государственных основ» («Кокухонся»), в эти годы, помимо уже отмеченного нами роста руководящей роли бюрократии в них, не произошло особых сдвигов, хотя некоторые из этих организаций, например «Общество духа великой Японии» («Кокусуйкай»), стали более активны, чем до сих пор, как на фронте борьбы с забастовочным движением, так и в особенности на фронте борьбы с крестьянским движением. Но зато помещики проявляют очень большую активность по линии своих «профессиональных» объединений и по активному сплочению своей агентуры внутри парламентских политических партий. Хотя подробное описание этих объединений выходит за рамки нашей темы, мы должны все же характеризовать их здесь, ибо они послужили питательной средой для возникших уже после кризиса 1929 г. многочисленных деревенских реакционных организаций.

Еще сейюкаевским кабинетом Хара, который мы характеризовали выше как правительство, весьма ревностно защищавшее торгово-помещичьи интересы, в начале падения цен на рис был проведен в апреле 1921 г. закон о правительственной скупке риса. Одновременно были отпущены средства для сооружения государственных зернохранилищ в Токио на 300 тыс. коку, в Осака — на 200 тыс. коку и т. д. Последующие правительства, в том числе и кенсейкаевские, продолжали эту политику «поддержания цен» на, рис, давшую к 1930 г., по официальным оценкам, около 70 млн. иен убытка казначейству ⁶.

Необходимо отметить, что и налоговая политика кенсейкаевских правительств шла вполне по линии помещичьих интересов. В то время как в бюджете 1912 г. земельный налог составлял 20,9 % государственных доходов, этот налог в 1926 г. составил всего 10,6%. Зато возрос удельный вес косвенных налогов, главным образом на сакэ — до 28%, и подоходного налога — с 10,8% до 28,2% ⁷. Политическое влияние помещиков оказалось таким образом достаточно сильным, чтобы перевалить тяжесть налогового обложения не только на плечи широких потребительских масс, но и частично на буржуазные слои. При этом господствующая роль крупных помещиков в органах местного самоуправления позволяет значительную часть поземельного налога переложить на собственников-крестьян и мелких помещиков. Обследованиями «Имперского сельскохозяйственного общества» установлено, что тяжесть налогового обложения обратно пропорциональна размерам землевладения ⁸. Так

Собственник участка до 1 цио уплачивает 13,6 иены налога на 1 тан
---- от 1 до 2 -- 10,1 ---
---- от 2 до 3 --- 6,5 ---
---- от 3 до 7 --- 5,7 ---

Пересмотр таможенных тарифов в 1926 г. (при кенсейкаевском правительстве Вакацуки) также не упустил из виду интересов помещиков. Торжественно провозглашенный принцип изменения тарифов, а именно: необходимость снижения пошлин на предметы первой необходимости, на деле не был применен в отношении важнейших сельскохозяйственных товаров пшеницы, муки, яиц и др. Сохранение старого порядка таможенного обложения риса (не по стоимости, а по объему - 1 иена на 100 кин) в условиях падающих цен на рис означало автоматическое повышение нормы обложения. Таким образом в 1926 г. кенсейкаевскому кабинету, намеревавшемуся в интересах промышленности провести снижение таможенных тарифов на сельскохозяйственные товары, пришлось уступить нажиму помещиков и продолжать старую политику аграрного протекционизма.

В рассматриваемый период весьма щедрой была кредитная политика правительства в отношении аграриев. Достаточно здесь указать, что правительственные кредиты (через ипотечный банк, элеваторный кредит, ссуды минвнудел и минземлеса и др.) за несколько лет (к 1925 г.) достигли суммы 60 млн. иен. За 1923 г. ипотечный банк и банки промышленности и земледелия при поддержке госбанка выдали всего ссуд на 970 млн. иен. Значительная часть этой суммы попала помещикам и была использована ими для кредитования под ростовщический процент крестьянской бедноты.

Но, проводя политику покровительства помещикам, кенсейкаевские кабинеты вместе с тем делали попытки урезать всемогущество помещиков в деревне. Насаждение кулацкого хозяйства («поддержка крестьян-собственников») имело, как мы выше указали, целью сформировать в деревне родственную буржуазии социальную базу. В декабре 1924 г. правительство Като проводит закон об обязательном арендном арбитраже, встреченный помещиками в штыки. В этом же году назначаются арендные инспектора (Косакукан), в задачи которых входило осуществление правительственного контроля над ходом арендных конфликтов и содействие мирному улаживанию конфликтов, не отказываясь от давления также и на помещиков. Выдвинутый кенсейкаевским правительством закон об арендном праве также включал ряд пунктов, ограничивавших весьма умеренно помещичье всевластие в связи с чем проект был заклеймен помещиками как «социалистический».

Начало организации помещичьих союзов относится, как мы уже отмечали, к периоду резкого падения цен на сельскохозяйственные товары. В 1921 г. насчитывалось 163 помещичьих союза и 48 «смешанных», созданных помещиками с участием представителей крестьян. В 1922 г. помещичьих союзов было 247, а смешанных — 176. Как отмечают Хасимото и Нагаи, «помещичьи союзы имели своей целью, как об этом гласили их уставы, оказывать сопротивление организованному наступлению арендаторов и защищать свои растущие интересы». В этом смысле возникшие в эти годы помещичьи союзы отличались от немногочисленных старых помещичьих организаций довоенного времени, ставивших перед собою агрикультурные и т. п. задачи. К концу 1928 г. помещичьих союзов было 734. С 1928 г. стали быстро развиваться так называемые «Общества земли» («Татикайся»), ставившие себе задачей охрану интересов помещичьего землевладения.

В 1925 г. в г. Осака была создана «Ассоциация помещиков Великой Японии» («Дайнихон Дзинуси Киокай»), задачей которой было «придать помещичьему движению политическую силу во всеяпонском масштабе⁹. К 1930 г. ассоциация объединяла 30 тыс. помещиков и стала мощным орудием наступления класса помещиков на жизненный уровень трудящегося крестьянского населения. Ассоциация помещиков в следующих словах декларировала свои задачи:

«Мы не можем мириться с замалчиванием положения современной деревни... Из года в год углубляются арендные конфликты. Опасность стоит перед нашими глазами... Настоящая ассоциация борется за предохранение деревни от левого радикализма, она — против консерватизма, она стремится поднять деревню на основах умеренной справедливости и стремится предостеречь арендаторов от легкомысленных действий... Ассоциация признает человеческое достоинство арендатора и стремится посредством всевозможных социальных мероприятий повысить его положение и прекратить арендаторскую борьбу» ¹⁰.

Программа всеяпонской помещичьей организации говорит с достаточной ясностью о ее классовых целях. Еще более ясно об этом свидетельствовали ее действия.

Помещичьи союзы и общества земли выступали юридическими лицами перед судебным учреждением с требованием лишения неисправных арендаторов права на землепользование, добивались возврата земли самочинно, без решения судебных органов, применяя «временное недопущение арендатора на арендуемую землю», т. е. просто сгоняли крестьян с земли. Создание обществ земли, отмечают цитированные нами выше авторы, было «образцом активной и сильной тактики помещиков».

Помещичьи общества привлекают себе в помощь банды «Кокусуйкай» и других реакционных организаций и оказывают в случае надобности давление на местную префектурную, судебную и прочую администрацию.

Всеяпонская ассоциация выступала на широкой политической арене по важнейшим вопросам, имевшим непосредственное касательство к помещичьим интересам. Когда кенсейкаевский кабинет Като, представлявший главным образом интересы промышленной буржуазии, в 1924 г. провел закон об арендном арбитраже, урезывавший в известной мере помещичий произвол в деревне, «Ассоциация» выступила против этого закона, указывая, что «арбитражный закон по арендным вопросам лишь напрасно затягивает конфликты, вследствие чего его следует пересмотреть». Когда в марте 1927 г. кабинет Вакацуки (к тому времени уже минсейтовский) после многолетнего «изучения» арендных отношений наконец издал проект закона, которым предполагалось установить некоторые элементарные права для арендаторов, «Ассоциация» выступила с резкой критикой проекта, заявив, что основные принципы арендного законопроекта «идут вразрез с духом японского государственного строя и противоречат национальному характеру страны»¹¹. Законопроект вследствие оппозиции деревенских зубров был провален. «Ассоциация» организовала также движение за отсрочку сбора государственного налога с земель, по которым не уплачена аренда, вела борьбу за установление политики высоких твердых цен на рис, за уменьшение налогов с землевладения и т. п.


Помимо подобной «профессиональной» организации помещиков в союзы, класс помещиков в целом в годы ухудшающейся экономической конъюнктуры активно защищал интересы ренты при посредстве политических партий. Это представлялось тем более необходимым, что финансовый крах 1920 г. и последовавшая за ним полоса депрессий чрезмерно разбухшей за годы войны промышленности поставили буржуазию перед необходимостью энергичнейшей защиты интересов капитала, в частности посредством использования государственной власти и соответствующего направления правительственной экономической политики. На основе своего сильно возросшего за годы войны экономического веса японская промышленная буржуазия добилась в 1922 — 1929 гг. значительного расширения своего участия во власти, сумев продвинуть и в парламент и в правительство своих ставленников (кенсейкаевские кабинеты).

Характерно, что как раз в этот период произошло образование новой партии — «Сейюхонто» — с ярко выраженной помещичьей программой. Партия «Сейюхонто» откололась от Сейюкай, связанной с концерном Мицуи и его аграрно-торговыми интересами (Мицуи является монополистом-скупщиком коконов и крупнейшим производителем шелка-сырца; торговля рисом также в значительной мере сконцентрирована в руках этого концерна). После убийства Хара, лидера Сейюкай, в партии создалась оппозиционная группа, преимущественно из аграриев, недовольная руководством нового лидера Такахаси, связанного с финансовыми и промышленными кругами. Когда позже руководство Сейюкай перешло к ген. Танака, сумевшему обеспечить интересы аграрных кругов, большинство отколовшейся группы «Сейюхонто» вернулось в лоно Сейюкай (1927 г.).

Партии, представлявшие помещичьи интересы, в рассматриваемый период особенно активно выступали за повышение таможенных тарифов на сельскохозяйственные товары. Уже в 1922-1928 гг. им пришлось столкнуться с противодействием правительства Като, стремившегося, как об этом рассказывает бывший кенсейкаевский министр финансов Иноуэ, к «снижению стоимости жизни и поощрению импорта»¹². Борьба интересов ренты и прибыли по таможенным вопросам приняла весьма острую форму в 1926 г. во время обсуждения в парламенте правительственного проекта пересмотра таможенных тарифов, предусматривавшего сохранение старых пошлин по сельскохозяйственным товарам. Партия Сейюкай выступила с проектом повышения пошлин на рис, пшеницу, бобы и другие сельскохозяйственные товары. Партия «Сейюхонто» при поддержке «Имперского сельскохозяйственного общества» внесла поправки к проекту Сейюкай в смысле еще более высокого таможенного обложения импортного риса и др.


Борьба между промышленниками и аграриями имела место также и по вопросу о налогах. Здесь еще в 1923 г. Сейюкай пришлось выступить против притязаний промышленников, требовавших в лице созданной текстильным королем Сандзи Муто «Партии деловых людей» («Дзицугио Досикай») полной отмены налогов на промышленность и реформы подоходного налога в сторону уменьшения его. Партия Сейюкай, встречая сопротивления Кенсейкай, также настойчиво добивалась передачи местным самоуправлениям всего дела сбора и расходования государственного поземельного налога, что явилось бы мероприятием, весьма выгодным для помещиков, господствующих в префектурных и уездных собраниях и управах. В ходе этой борьбы Сейюкай и «Сейюхонто» добились на 50 и 51-й сессиях парламента (1925-1926 гг.) перенесения части расхода (в сумме 80 млн. иен) по обязательному обучению с местных бюджетов на бюджет центрального правительства.

Весьма выпукло отражены расхождения между промышленным капиталом и помещиками в «программах действия» партий Сейюкай и Кенсейкай (позже Минсейто).

У Сейюкай мы находим следующие характерные пункты:

«1) расширение прав префектурных собраний,
2)передача налогов местным органам,
3)улучшение сельскохозяйственной техники и поощрение развития шелководства».

Программа Минсейто, помимо того, что она подробно останавливается на вопросах промышленности, включает следующие пункты:

«1) против передачи земельных налогов местным органам.
2) разрешение крестьянского (арендного) вопроса» (о чем не случайно умалчивает программа Сейюкай).

При общеизвестной расплывчатости программ японских буржуазно-помещичьих политических партий, отражающих их фактическую беспринципность, вышеотмеченные нюансы в программных документах достаточно ясно подчеркивают расхождение в интересах ренты и прибыли. Однако незначительность содержания самих пунктов расхождения (спор идет о том, как использовать налог, регулировать ли арендные отношения и т. д.) свидетельствует в то же время о характерной для японского империализма близости интересов помещиков и буржуазии. Этот факт можно было легко обнаружить и в так называемой политике «охраны и насаждения самостоятельного крестьянского хозяйства».

План «укрепления мелкого крестьянского собственнического хозяйства» был выдвинут Сейюкай. Суть его заключалась в том, чтобы из различных государственных источников создать целевой фонд для долгосрочных низкопроцентных ссуд арендаторским хозяйствам на предмет постепенного выкупа земли у помещиков. В сейюкаевском плане превращения арендаторов в счастливых крестьян-собственников явно просвечивали интересы тех слоев помещиков, которые под ударами депрессии цен и перед угрозой нараставшего крестьянского движения искали наиболее выгодных путей ликвидации своей земельной собственности. Широкие массы налогоплательщиков должны были оплачивать эту убыточную для казначейства, но выгодную для помещиков операцию. Помещичий план Сейюкай был осуществлен буржуазными правительствами партии Кенсейкай (Минсейто), видевшими в политике насаждения самостоятельных крестьянских хозяйств путь к расширению внутреннего рынка (а вопрос о внутреннем рынке встал с чрезвычайной остротой по окончании войны и возвращении других империалистических держав на азиатские рынки) и к созданию кулацкой социальной базы в деревне.

В 1925 г. сумма кредитов, отпущенных на «укрепление самостоятельных крестьянских хозяйств», составила 17 млн. иен. К 1929 г. сумма этих кредитов составила 48 млн. иен. Было создано 54126 «самостоятельных» хозяйств, купивших в рассрочку у помещиков около 20 тыс. цио земли. 70% вновь созданных хозяйств приобрели земельную площадь от 1 до 5 тан¹³. Небольшой размах и медленный теми осуществления этой реформы находит свое объяснение в господстве голодной полуфеодальной аренды и относительной аграрной перенаселенности, являющейся условием процветания кабальных форм эксплоатации. Приобретать землю даже в рассрочку и даже но низкому ссудному проценту (3,5%) в этих условиях мог только весьма тонкий слой зажиточного крестьянства. Тем не менее тенденция верхушечной буржуазной переделки деревни при поддержке буржуазно-помещичьего государства является весьма знаменательной, и отмеченное нами совпадение интересов помещичьей партии с партией буржуазии в этом конкретном вопросе вполне объяснимо фактом экономической и политической сращенности обоих господствующих классов японского общества.

Этот факт также сказался в компромиссной правительственной политике рассматриваемого периода. Своеобразие ситуации заключалось в том, что как раз в годы резкого ухудшения экономического положения помещиков у власти находились преимущественно кенсейкаевские кабинеты, т. е. правительства буржуазной партии. Под давлением помещичьих кругов кенсейкаевские правительства осуществляли целый ряд мероприятий в интересах ренты.

Понятно, что эти мероприятия кенсейкаевского правительства, равно как и компромиссный характер даже тех правительственных мероприятий, которые были проведены в пользу помещиков, не удовлетворяли последних и толкали помещичьи круги на поиски новых, внепарламентских средств воздействия на правительственную политику. Во время пребывания у власти ген. Танака эти тенденции оформились и вылились в усиление связей между только что описанными помещичьими объединениями и такими реакционными организациями, как «Общество государственных основ» («Кокухонся»), («Общество духа Великой Японии» («Кокусуйкай»), «Великояпонсвий союз справедливости» («Сейгидан») и др., т. е. организациями, находившимися в эти годы преимущественно под руководством бюрократии.

Что касается антипарламентских организаций других течений реакционно-националистического лагеря, то здесь развитие происходило еще более прямолинейно, форсируемое общим укреплением реакционных и шовинистических тенденций в стране под влиянием крайне агрессивного курса, взятого правительством Танаки. Из организационных перегруппировок, происшедших в реакционно-националистическом лагере во время пребывания у власти ген. Танака, прежде всего должно быть отмечено сближение между группой Окава — Кита Икки и группой Тояма — Уцида, нашедшее свое выражение в создании ими совместных массовых организаций. Сближение это было вызвано главным образом стремлением группы Тояма — Уцида расширить свою базу внутри страны, завоевать влияние на новые поколения молодежи, втягивающейся в националистическое движение. Насколько можно судить, сами Окава и Кита Икки не принимали непосредственного участия во вновь созданных массовых организациях, но многие из их сторонников нашли целесообразным соединить свои усилия с популярными в шовинистически настроенных кругах именами Тояма и Уцида, пользующимися к тому же многолетним покровительством со стороны военщины и части бюрократии. Из созданных в таком порядке организаций наиболее значительна «Национальная партия Японии» («Нихон Кокуминто»), основанная в середине 1929 г. националистом, близким в первые послевоенные годы к кругам «Юдзонся», Тэрада Инедзиро. К руководству партии принадлежали также не только связанный с этими же кругами Нисида, но и один из близких сотрудников Тояма — Яватэ и Судзуки (из «Киноо Рэмей»). Советниками партии были приглашены Тояма и Уцида. В качестве своей главной цели партия провозгласила «экономическое и политическое освобождение угнетенных народов». Ей удалось объединить довольно значительные группы реакционно-националистического студенчества, чиновников, буржуазной интеллигенции и отставного офицерства. Деятельность ее носила агитационно-пропагандистский характер. Впоследствии Тэрада и Нисида, будучи замешаны в террористических актах 1932 г., вышли из партии, руководство которой осталось таким образом в руках группы Тояма.

Во-вторых, должно быть отмечено возросшее влияние крайних элементов (т. е. сторонников «тактики прямого действия») на общенационалистические организации. В этой связи следует отметить создание Ивада (известный уже нам как сторонник Такабатаке в прошлом и руководитель общества «Дайкакай») нового «Патриотического общества» («Айкокуся»), В последние годы до этого Ивада посвятил себя изучению манчжурского вопроса, заостряя в своих выступлениях внимание японских шовинистов на китайской проблеме. Активизация японской политики в Китае явилась основным содержанием агитации «Патриотического общества», встретившей всяческую поддержку со стороны правительства Танаки. Но когда правительство Хамагуци взяло более мягкий курс В китайском вопросе, Ивада и его сторонники выступили с открытыми призывами к террористическим актам против «мягкотелых дипломатов» и (согласно указаниям японской прессы) имели прямое организационное отношение к покушению на премьера Хамагуци 10 ноября 1930 г. В это время, как и позже, «Патриотическое общество» было немногочисленной организацией, насчитывающей около 2 тыс. членов, преимущественно из студенческой среды. Студентами из этой группы в 1931 г. была создана подсобная организация «Союз студентов-патриотов» («Айкоку Гакусэй Рэммэй»). В 1932 г., когда обострение аграрного кризиса поставило вопрос о судьбах сельского хозяйства в центр общественного внимания, Ивада создал в деревне Инада (губернии Кинагава) «школу патриотов» («Айкокудзюку») с целью «обучить молодежь земледельческой самопомощи».

О росте влияния крайних элементов в националистическом движении свидетельствует также создание в конце 1927 г. «Общества императорского штандарта» («Кинкикай»), объединившего часть бывших нагойских анархистов во главе с Эндо Тамосиро и К. Ацуми с группой военной молодежи (майор Фудзисука, подпоручик Нэмото, подпоручик Хасимото и др.) из русского и китайского отделов генштаба. Это общество объявило своей целью «проведение социальных реформ под императорским знаменем», а фактически подготовило в своих рядах террористов и участников военного заговора, путем которого намечалось в 1931 г. проведение государственного переворота, о чем ниже мы еще скажем подробнее. Общество это носило строго замкнутый характер, насчитывая не больше двухсот членов.

Наконец о росте влияния крайних элементов в националистическом движении свидетельствует и тот факт, что ряд юношеских и студенческих организаций, не носивших до этого ярко выраженной политической окраски, теперь подпадает под влияние группы Окавы. Сюда относится и созданная в 1929 г. «Лига единения студентов» («Гакусей Киококу Рэммэй»), опирающаяся на студентов университета Мейдзи, Колониального института и Сельскохозяйственной школы, и «Союз молодежи великой Японии» во главе с одним из ближайших сотрудников Окавы Каноо.

Существенной чертой в развитии националистического движения периода пребывания у власти ген. Танака является также усилившаяся активность национал-социалистических элементов, создавших свои собственные организации с целью раскола и ослабления общерабочих профсоюзов и левого крыла в них, что диктовалось потребностями проведения капиталистической рационализации в промышленности. Факты эти однако уже описаны нами выше.

Должен быть наконец отмечен факт создания в этот период ряда новых организаций вокруг «Общества государственных основ» («Кокухонся») по его типу. Среди этих организаций наиболее значительная — «Общество блеска великой Японии» («Дайнихон Кокикай»), возникшее осенью 1929 г. по инициативе ряда бюрократов и наиболее тесно связанных с правительственными кругами финансистов. Почетный председатель этого общества — бывший министр сообщений в кабинете адмирала Като и директор Ясуда-банка Г. Маддо, председатель общества — бывший квантунский губернатор и видный деятель «Общества государственных основ» («Кокухонся») проф. Ямаока, вице-председатель — один из основателей крупнейшего бумажного концерна «Одзи» Хосино. Советниками общества были приглашены бывший премьер Киоура и виднейший финансист барон Сибусава. Общество это использовало свою филантропическую деятельность (открытие ночлежек, бесплатная медицинская помощь, доставление работы, помощь бедным студентам) для монархической агитации в массах под лозунгом «процветания всего народа вокруг императорской семьи». Большой политической роли это общество однако не играло.


***

Следовательно реакционно-националистическое движение периода 1925-1929 гг. в отличие от предыдущего, непосредственно последовавшего за мировой войной периода 1918-1924 гг., развивалось в первую очередь при условиях продолжающегося роста революционного движения внутри страны. Ухудшение экономического положения и международных отношений Японии углубило расхождение между двумя лагерями господствующего в Японии классового блока — буржуазии и помещиков, поставило в оппозицию к буржуазии часть военной и гражданской полуфеодальной бюрократии и обострило социальное недовольство в рядах городской и деревенской мелкой буржуазии, значительная часть которой продолжала однако искать для себя выхода не на путях революции, а на путях реакции.

Реакционно-шовинистические организации становятся в этот период орудием полуфеодальных помещичьих и бюрократических элементов и идущих за ними слоев реакционной мелкой буржуазии. Хотя влияние буржуазии и сохраняется в некоторых из этих организаций, но в движении, взятом в целом, оно безусловно падает в эти годы. Для характеристики движения в целом важно также отметить, что оно остается крайне раздробленным, организационно слабым, а круг его влияния в массах весьма ограничен, ибо за исключением студенческой молодежи и некоторых кругов чиновничества, отставного офицерства, помещичьих слоев н части буржуазной и мелкобуржуазной интеллигенции, ни в одном социальном слое влияние этих реакционно-шовинистических организаций не становится решающим и ведущим.

---

¹ Японская аграрная статистика сваливает в одну кучу крестьянскую и помещичью земельную собственность. Различные японские авторы по-разному определяют количество помещиков в Японии. Штата, автор специальной статьи по аграрному вопросу в журнале «Маркусусюга» («Марксизм») за февраль 1929 г., определяет общее количество помещиков в 180 тыс. человек, большинство из которых — мелкие. Хасимото и Нагая (авторы цит. труда) приближаются к оценке Пагата, говоря о 94 тыс. помещиков-абсентеистов, составляющих 50% общего числа помещиков.
² Хасимото и Нагаи, цит., соч., стр.571
³ W. Crocker, The Japanese Population Problem, L. 1931.
⁴ Обследование «Имперского сельскохозяйственного общества» в 1922 г. показывает, что налоги в отношении валовой суммы дохода составляли для крестьян-собственников 23% дохода, для мелкого помещика (с годовым доходом в 2 100 иен) — 28,5%, для мелкого торговца — 16%, для мелкого промышленника — 14%. (Кандои Отаии, назв. соч., стр. 78.) Несмотря на тенденциозное преувеличение тяжести налогового обложения мелкого помещика, большой удельный вес налога, при невозможности переброски его на плечи арендаторов, весьма показателен для ухудшившегося с 1931 г. Экономического положения мелких помещиков.
⁵ «The Financial and Economic annual of Japan» за 1932, стр. 194.
⁶ «Japan Jearbok», 1931, стр. 347. Придя после многолетнего перерыва к власти в апреле 1927 г., партия Сейюкай (кабинет ген. Танака ) незамедлительно провела на майской сессии парламента постановление о закупке 1 млн. коку риса.
⁷ Кавю и Отани, цит. соч., стр. 59.
⁸ Там же, стр. 99.
⁹ «The Financial and Economic annual of Japan», 1933.
¹⁰ Хасимото и Нагаи, цит., соч., стр. 571.
¹¹ Из декларации и программы ассоциации.
¹² Хасимото и Нагаи, цит., соч., стр. 573.
¹³ I. Inоyе, Problem of the Japanese Exchange 1814-1926, London, 1931, p. 86.

<< Назад   Вперёд>>