Военно-фашистское движение в Японии

Все без исключения реакционно-шовинистические организации, которые мы здесь описали, имеют три основные общие черты:

1. Все они являются прежде всего передовыми ударными отрядами господствующих классов для борьбы против революции. Отсюда их роль в террористическом подавлении революционного рабочего и крестьянского движения, стачек, арендаторских конфликтов и в борьбе против японской компартии.
2. Они являются носителями и поборниками самых агрессивных тенденций японского военно-феодального империализма во внешней политике, прежде всего в области колониальных захватов. Отсюда их пан-азиатизм и антисоветская активность.
3. Они стоят на страже монархии и выступают за неограниченную, абсолютную форму ее. Отсюда их антипарламентские лозунги и сплочение вокруг армии как реальной силы военно-полицейской монархии.

Эти три внешне- и внутриполитические черты тесно связаны между собой, ибо «нельзя воевать для империализма, не укрепляя империалистический тыл. Нельзя укрепить тыл, не подавляя рабочих. Для этого и существует фашизм» (Сталин).

Можем ли мы все это реакционно-шовинистическое движение от барона Хиранума, генерала Араки и Тояма до Окава, Тацибана и Акацуму назвать «фашистским» в западноевропейском смысле этого слова? Нет. Ибо если мы его будем рассматривать в целом, то оно характеризуется двумя отличительными чертами, существенно разнящими его от фашизма, например итальянского или германского.

Первое различие сводится к тому, что западноевропейский фашизм является в основном орудием финансового капитала, а японское реакционно-шовинистическое движение, взятое в целом, — это орудие не только финансового капитала, а орудие японской монархии, представляющей блок двух классовых сил: финансового капитала и полуфеодальных помещиков, и обладающей к тому же собственной логикой развития, представленной в лице армии и монархической бюрократии, гнет которых имеет самостоятельное значение. Поэтому в центре японского реакционно-шовинистического движения стоят в основном те же люди, которые возглавляют систему японского военно-феодального империализма. Отсюда роль армии как хребта всего реакционно-шовинистического движения, взятого в целом.

Отсюда вытекает вторая отличительная черта японского реакционно-шовинистического движения, характерная для очень значительного и пока что для наиболее влиятельного его крыла. Это — ограниченное использование социальной демагогии реакционно-шовинистическим движением в целом.

Как мы уже показали выше, эти особенности японского реакционно-шовинистического движения в целом, отличающие его от западноевропейского фашизма, тесно связаны с особенностями со-циальной структуры и историческими особенностями развития японского военно-феодального империализма.

Будет поэтому правильным говорить по крайней мере о двух потоках peaкционно-шовинистического движения.

Первое — это реакционные организации привилегированных классов. Это — все организации «общепатриотического типа» («Союз резервистов», «Союз военных знаний», «Союз молодежи», «Женская патриотическая лига» и т. д.); все организации, группирующиеся вокруг «Общества государственных основ» («Кокухонся»); все организации, созданные раньше, буржуазно-помещичьими партиями, но перешедшие впоследствии в руки бюрократии и военщины («Кокусуйкай», «Сейгидан», «Ямато», «Минрокай» и т. д.); организации верхушки военщины («Мейринкай» и т. д.); все организации Тояма—Уцида («Кокурюкай», «Ронинкай», организации Касахи («Нихон Кокуминто», «Кеикокукай» и т. д. за исключением «Сейсанто»).

Сюда же примыкают и наиболее тесно связанные с военщиной группы парламентских политических партий (Адаци со своей «Кокумин Домей», группа Кухара, Ямамото и последователей К. Мори в Сейюкай). Это — организации монархической бюрократии, верхушки военщины, представителей старого дворянства и современного крупного землевладения и самой агрессивной группы финансового капитала, тесно связанной с колониальными предприятиями, военными заказами и т. д. Эти организации не просто борются за власть, ибо они уже являются важнейшей составной частью аппарата государственной власти, они борются за расширение своей роли внутри этого аппарата, за то, чтобы бесконтрольно и полностью овладеть этим аппаратом. В центре этой группы организаций стоит верхушка военщины. И если бы всем этим организациям удалось добиться полностью осуществления своих планов, то тот сдвиг, который произошел бы в формах японской государственной власти, заключался бы в том, что военщина из самого сильного участника власти стала бы ее единственным носителем.

Что бы это изменило в политике господствующих классов Японии? Представляется даже сомнительным, разбила ли бы военщина те политические институты, которые являются теперь центрами противодействия полному осуществлению ее планов внутри лагеря господствующих классов: парламент с его политическими партиями, генро и т. д. По всей вероятности дело свелось бы к изменениям в составе людей. Более того, если военщина будет осуществлять этот план на фоне вступления Японии в большую войну, то и людей менять не придется: все сегодняшние «противники» военной диктатуры капитулируют перед военщиной, а использование парламентских иллюзий все же имеет некоторый смысл и для военщины.

Очень мало изменится и политика господствующих классов по отношению к трудящимся массам, ибо для рабочих и крестьян Японии не может быть многим хуже, чем сейчас, кто бы из буржуазных партий ни стал у власти. Дальнейшее резкое ухудшение в положении трудящихся Японии будет связано не с изменениями соотношения сил между военщиной и другими группами господствующих классов в составе власти, а со вступлением Японии в новую большую войну.

Что изменил бы переход всей полноты власти в руки военщины с точки зрения соотношения сил внутри лагеря господствующих классов? Находящиеся под руководством военщины реакционно-шовинистические организации опираются преимущественно на военно-бюрократические и помещичьи группы, но править страной вне союза, с финансовым капиталом они не могут. Уже сейчас военщина и находящиеся под ее влиянием организации всячески стараются укрепить свои связи с финансовым капиталом. Это очень ярко видно из того, как враждующие между собой группы военщины наперебой стараются оклеветать друг друга в глазах капиталистов.

Так например после событий 15 мая 1932 г. группа офицеров из Нагоя разослала видным японским деятелям политического, промышленного и военного мира анонимную листовку, обвинявшую группу ген. Угаки в том, что она вошла в соглашение с С. Окава с целью совершить государственный переворот, в результате которого будет установлен социализм, и что капиталисты делают поэтому грубейшую ошибку, поддерживая группу Угаки.

«Наиболее циничным, — писали авторы этой листовки, — является то обстоятельство, что министерство ген. Угаки будет содействовать краху капиталистов, которые ждут помощи от этого генерала. В действительности ген. Угаки никоим образом не является спасением капитализма. Об этом следует снова и снова подумать. Единственным спасением капиталистов может быть полное отрешение от их своекорыстного поведения и проявление большого уважения к принципам права и закона. Необходимо эксплуатировать естественные ресурсы, чтобы увеличивать общественное благосостояние, но богатства, добытые такой эксплуатацией, не являются собственностью индивидуумов. Они должны быть справедливо распределены между народами. Капиталисты всей страны должны понять эти принципы, если они хотят спасти себя от гибели. Ген. Угаки вел секретные переговоры с Окава и его группой, как мы уже изложили в начале этой листовки. Мы с интересом ожидаем опубликования официальных протоколов допроса Окава относительно заговора ген. Угаки. Несомненно, что Окава приобрел бы господствующее влияние, если бы ген. Угаки пришел к власти. Социализм осуществился бы в нашей стране, и система частной собственности отрицалась бы таким правительством. Это и позволяет нам заключить, что поддержка ген. Угаки капиталистами была бы бессмысленной попыткой с их стороны содействовать своей собственной гибели».

Нагойские офицеры стараются доказать японским капиталистам, что группа ген. Угаки гораздо хуже, чем ее конкуренты в армии, сумеет спасать капитализм. Пусть только капиталисты откажутся от поддержки ген. Угаки и окажут некоторое уважение «принципам права и закона», ибо скандальные спекулятивные махинации возбуждают слишком острое недовольство в народе.

С другой стороны, серьезные представители основных групп финансового капитала убеждены также и в том, что в случае неизбежности полного провала старых политических партий и прихода к власти военно-фашистской клики последняя принуждена будет еще до того, как она станет у власти, а в особенности после этого, во что бы то ни стало добиться взаимного понимания с руководителями финансовых концернов. С этой целью парламентские группы, наиболее тесно связанные с концернами, еще накануне августовской (1932 г.) сессии японского парламента вели переговоры с политическим выразителем военщины—вождем «Кокухонся»—бароном Хиранума. Последний, так же как и бывший генералитет, прекрасно понимая, что без концернов и банков нельзя осуществлять власти, проявлял готовность пойти на уступки представителям финансового капитала и создать для своего правительства парламентскую опору в лице менее скомпрометированных групп из старых, связанных с концернами политических партий. Этой цели очевидно должна была послужить «Национальная лига», созданная Акаци, группа, Мори Кухара внутри партии Сейюкай. Таким образом, хотя внешне борьба между сторонниками парламентаризма и военщиной продолжала носить очень острый характер и еще 13 августа 1932 г. полицией был снова раскрыт заговор со стороны правой террористической группы на жизнь премьер-министра Саиго, министра внутренних дел Ямамото и министра финансов Такахаси, однако на деле буржуазия уже подготовляла почву для нового сговора и полюбовного раздела власти между политическими кликами финансового капитала и военщиной. Насколько можно судить, среди военщины за необходимость такого сговора выступило также общество «Мейринкай», выставившее наряду с требованием уничтожения старых политических партий лозунг сохранения парламентской системы.

Осенью 1932 г. японские газеты сообщили о новых шагах, предпринятых военщиной через «Союз резервистов», с целью добиться сближения с «деловыми кругами». 6 сентября в Токио состоялось собрание, на котором, помимо лидеров военщины Араки, Масаки, Янагава и других, присутствовало 117 деятелей финансового и промышленного мира, в том числе директора концернов Мицуи, Мицубиси, Окура, Суынюмо и др. Собрание было посвящено опросу о необходимости проведения решительных реформ, которые устранили бы элементы коррупции и разложения в государственном аппарате и среди политических партий. Араки предлагал на этом собрании создать организацию, которая опиралась бы на «Союз резервистов» и включала бы в себя как руководящих деятелей армии, так и видных финансистов и деятелей промышленности и торговли, служивших прежде в армии. Новая организация должна будет руководить подачей петиций парламенту. Собрание согласилось с предложением Араки и постановило избрать 14 человек для выработки устава новой организации. В дальнейшем представителям концернов удалось добиться от Араки еще большей уступчивости.

«3 октября в том же помещении офицерского собрания, — сообщала японская газета, — происходило второе собрание, на котором присутствовали как представители от военных, так и представители от промышленности—от Мицуи, Мицубиси, Окура и других. На этом совещании было решено, что, исходя из государственного положения, движение за непосредственную чистку парламента неправильно и поэтому прежнее решение в области политики надо вычеркнуть. Во главу угла теперь ставится помощь резервистов промышленности. Организация, которая будет заниматься этим, будет названа «Общество военных друзей промышленности». 25 октября решено провести открытие этого общества в офицерском собрании, на котором будут присутствовать 300 с лишним человек представителей со всей Японии»¹.

Что же касается императорского двора и кругов, связанных с кланом Сацума, то и они вслед за финансовыми кликами, с которыми они связаны, выражают полную готовность договориться с военщиной в случае, если дальше окажется невозможным использовать систему парламентских политических партий. Для того чтобы облегчить этот сговор и для давления на императорский двор, военщиной был выдвинут в начале августа 1932 г. граф Хокен Танака — 90-летний старец, бывший министр императорского двора, который уже ряд лет стоял вне политической жизни, а теперь неожиданно снова появился на авансцене и взял на себя посредническую роль в различных переговорах. В интервью, данных им представителям прессы, он подверг критике партийно-политические круги, заявляя, что «причины кризиса происходят главным образом от гнилости во всех областях внутренней жизни нации» и что «теперь настал важный момент, чтобы предпринять последние шаги для усовершенствования реставрации Мейдзи». Пока что «усовершенствование», по мнению Танака, должно выражаться в устранении от политической жизни Сайондзи, адмирала Судзуки, Макино, Икки, т. е. той группы, которая до сих пор мешала военщине взять под свой полный контроль императорский двор. Просачивающиеся в печать сведения говорят о том, что план этот не так далек от осуществления я что в частности отставка Макино предрешена, а Икки, как известно², уже ушел.

Таким образом сговор между военщиной и финансовым капиталом вполне подготовлен. Что в этом отношении изменила бы военная диктатура — это то, что для военщины была бы облегчена задача установления контроля над всей народнохозяйственной жизнью в целях лучшей подготовки Японии к войне. По этой линии пойдут и внешнеполитические последствия установления военной диктатуры. Несомненно, что военщина, если она возьмет под свой полный контроль иностранную политику, сумеет сделать ее более целеустремленной и форсировать дипломатическую подготовку Японии к войне. При этом как вся внешняя, так и внутренняя политика будет подчинена задаче максимально быстрой и эффективной подготовки к войне именно против СССР, что вытекает из охарактеризованной нами выше политической программы военщины.

Расширит ли установление открытой военной диктатуры социальный базис японской монархии? Нет, надо думать, что скорее сузит. Во-первых, потому, что правительство военной диктатуры обострит отношения между помещиками и финансовым капиталом и отбросит в оппозицию к себе часть буржуазных кругов. Во-вторых, потому, что, лишившись своего лжепарламентского прикрытия, военно-полицейская монархия добьется только ускорения процесса радикализации мелкобуржуазных масс и трудящихся.

Как же обстоит дело со второй частью реакционно-шовини- стического двияжения и кем это крыло представлено?

Сюда мы относим реакционно-шовинистические организации в среде промежуточных социальных слоев, преимущественно мелких помещиков и городской мелкой буржуазии. Это: 1) организация Рондо—Тацибана («Айкодзю- ку» и др.), 2) организация Окава,—И. Кита («Коцися», «Дзимукай» и др.), з) организация национал-социалистов (Акаману, Симонака и др.), 4) организация молодой военщины, часть студенческих организаций. Сюда же примыкает и «Сейсанто».


Это крыло широко использует социальную демагогию, отражающую недовольство со стороны мелкого помещичьего землевладения, немонополизированных слоев буржуазии, мелкой городской буржуазии, деревенского кулачества и значительных групп интеллигенции всемогуществом финансового капитала, крупного землевладения и бюрократии и в то же время панический страх этих социальных слоев перед зреющей революцией. Это крыло реакционно-ш овинистического движения по своей идеологии наиболее близко к европейскому фашизму. Но и оно широко используется верхушкой военщины в своих целях. Дальнейший рост революционного движения в стране может побудить господствующие классы в еще большей степени использовать эти организации вплоть до привлечения тех или иных из них к участию во власти. Социальная демагогия этих организаций нужна для того, чтобы удерживать массы от вступления на путь революции и попытаться расширить социальный базис монархии за счет тех промежуточных слоев, которые идут за этими организациями.

Однако приход этого крыла реакционно-шовинистического движения в качестве руководящей и самостоятельной силы к власти представляется нам маловероятным. Этот эксперимент имел бы смысл в том случае, если бы этим организациям были даны возможность и материальная база для того, чтобы сплотить гораздо большие массы последователей, чем они имеют сегодня. Но это может быть сделано только ценою самой широкой игры демагогическими лозунгами, которые являются слишком острым оружием при данном напряжении классовых противоречий в стране.

Какова организационная сила реакционн о-шовинистического движения? Если просто сложить цифры количества членов всех этих организаций, как они фигурируют в их официальных отчетах, то получается совершенно фантастическая картина, и сумма членов всех этих организаций будет превосходить число всего взрослого мужского населения Собственно Японии. Но такой подсчет будет совершенно неправилен, ибо, во-первых, официальные отчеты преувеличивают количество членов каждой организации, во-вторых, во многих случаях одна и та же членская масса фигурирует в нескольких организациях Наконец должно быть учтено, что членская масса этих организаций в качественном отношении весьма различна. Мы имеем чрезвычайно разбухшие организации вроде «Союза резервистов», куда однако механически зачисляются все отбывшие военную службу и поэтому политически весьма пестрые элементы. Наряду с этим мы имеем замкнутые, но политически высоко активные организации, в которых почти каждый участник является действующей силой.

Учитывая все эти соображения, мы получаем следующую картину организационной силы реакционно-шовинистических организаций:

а) Массовые патриотические организации, как то: «Союз резервистов», «Союз молодежи», «Союз военных знаний», «Женская патриотическая лига» и т. п. Количество членов по спискам—около 7 млн. человек. Это число можно смело уменьшить наполовину, так как значительное количество членов «Союза резервистов» и «Союза молодежи» состоит одновременно в «Союзе военных знаний» и т. д. Еще важнее однако то, что подавляющее большинство членов этих организаций никакой политической работы не несет и даже не находится постоянно под таким политическим воздействием актива этих организаций, которое гарантировало бы, что реакция может располагать миллионами этих членов как орудием в своих руках. Поэтому как о действенной силе в борьбе против рабочего и крестьянского движения внутри своей страны и в подготовке населения к империалистическим войнам можно говорить только об активе этих организаций. Однако этот актив также представляет собою немалую силу, если учесть, что количество местных ячеек, отделений команд и т. д. «Союза резервистов», «Союза молодежи», «Союза ревнителей военных знаний», «Национального союза физкультуры» и т.д. в общей сложности составляет не менее 50 тыс. ячеек, разбросанных по самым глухим деревням, местечкам, заводам, железнодорожным станциям, в городах, уездных, губернских центрах, в столицах и т. д. Группирующийся вокруг этих местных организаций актив будет составлять примерно полумиллионную массу. Это — действенная сила. По всей вероятности добрая половина ее является участниками других реакционных организаций более замкнутого типа. Остальные в значительной своей части являются кандидатами, будущими участниками этих организаций.

б) «Общество государственных основ» («Кокухонся») и примыкающие к нему организации, в том числе организации верхушки военщины («Мейринкай» и др.). В количественном отношении они опираются на немногочисленную массу, но в качественном отношении — это наиболее однородные элементы, состоящие из привилегированных и близких к ним социальных групп: офицерства, чиновничества, буржуазной интеллигенции, помещиков, части крупной буржуазии. Членскую массу этой группы организации мы оцениваем приблизительно в 80 тыс. человек.

в) Организации, созданные в период первого революционного подъема буржуазными и помещичьими политическими деятелями («Кокусуйкай», «Сейгидан» и т. д.). Часть из этих организаций уже развалилась, часть из них утратила свое прежнее политическое значение, и их членская масса была поглощена другими организациями. Только «Кокусуйкай» и отчасти «Сейгидан» продолжают еще играть заметную роль. Действительное количество членов всех этих организаций, вместе взятых, по всей вероятности не превышает 10 тыс. человек.

г) Все организации Тояма — Уцида входят в «Сейсанто», поэтому количество членов последнего и составляет общую сумму членов всех организаций этого направления. А количество членов «Сейсанто» равно приблизительно 90 тыс. человек. Сюда еще следует причислить «Кенкокукай» с его 10 тыс. человек.

д) Фашиствующие группы, бывшие ранее или остающиеся еще сейчас в рядах политических партий (Адаци, Кухара, Мори), массовой политической базы в организационно-оформленном виде не имеют. Это просто группы политических дельцов, которые даже вместе о оплачиваемыми ими «соси» насчитывают не более нескольких тысяч членов, несмотря на то, что на выборах они ведут с собою громадные массы избирателей. Значение этих групп не в их численности, а в их связях среди буржуазии и бюрократии и вытекающей отсюда прочной материальной базе.

е) Количество членов реакционных организаций промежуточных социальных слоев (т. е. организации Гондо, Тацибана, Окава, Акамацу, офицерская молодежь и г. д.) на основании подсчета цифр, которые мы давали в каждом отдельном случае, может быть названо довольно точно: вместе о примыкающими к ним профессиональными и крестьянскими организациями они объединяют около 50 тыс. членов.

Следовательно общий итог составляется из 250 тыс. активистов массовых «общепатриотических организаций» (вторая половина полумиллионной массы актива этих организаций состоит одновременно в других обществах и поэтому не зачисляется нами в общий итог) и примерно 400 тыс. участников всех других организаций, т. е. 650 тыс. человек. Наряду с кадровой армией, полицией, чиновничеством и духовенством — это важная опора японской монархии, реальный политический фактор и реальная физическая сила. Конечно при этом не следует упускать из виду, что не вся эта масса одинаково активна и боеспособна.

Каково влияние всех этих организаций за рамками их собственной членской массы, в каких социальных группах они находят наибольшую поддержку?

При первом взгляде на политические выступления многих из этих организаций кажется, что зачастую мы имеем дело с ничтожными группами крикунов и полицейских наймитов, которые стараются перекричать всех для демонстрирования своего патриотизма и своей верноподданности, но за которыми в действительности никакой серьезной опоры нет. Этот взгляд не лишен известного основания, поскольку среди методов работы реакционно-шовинистических организаций очень видное место действительно занимает учинение шумных скандалов и хулиганских выпадов, единственное назначение которых — рекламировать себя, обратить на себя внимание. При этом чем менее известна и чем меньшим влиянием обладает какая-либо организация, тем громче старается она шуметь, чтобы обратить на себя внимание, добиться субсидий от полиции, получить работу от предпринимателей и т. д. Приведем несколько примеров.

В феврале 1932 г. в Токио возникает организация под громким названием «Союза великой Азии» («Дайа Гимей»), Сначала о ней никто не знает. Но вот конфетная фабрика Тороя в Токио возводит такую высокую трубу, что с нее можно увидеть переднюю часть расположенного недалеко дворца принца Цицибу. Члены «Союза великой Азии» решили, что — это неуважение к императорской фамилии, и группа в 10 человек отправилась на фабрику, где под угрозами стала требовать немедленного сноса трубы. В дело вмешалась полиция; газеты размазали этот факт на своих страницах, и таким образом группа стала известной среди населения Токио. А этого только им и требовалось.

Или другой случай. Возникает дело по поводу злоупотреблений в сахарной компании «Мейдзи», которое привлекает к себе внимание прессы. Одна из «патриотических» организаций в Осаки — «Кокусуй Тайсюто» решает воспользоваться этим, чтобы демонстрировать свою оппозицию против «своекорыстных капиталистов». Группа в 17 человек, членов этой организации, прибывает в Токио, посещает правительственные учреждения и различные публичные места, объявляя везде, что они начинают голодовку, которую они будут продолжать до тех пор, пока не будут наказаны виновники злоупотреблений.

Группа членов «Секкобосидан» («Дружина по борьбе с большевизацией») решает «отличиться» другим способом. Они узнали, что дипкорпус устраивает в зале Империалотеля в Токио бал. Случайно, день, назначенный для бала, совпал с днем траура по императору Тайсио. Этого оказывается достаточным, чтобы группа членов «Секкобосидана» ворвалась в залу во время бала и разогнала публику. На следующий день националистические газеты восхваляют «героев», защищающих национальные традиции Японии от «оскорблений со стороны иностранцев».

Еще выгоднее оказываются такие демонстрации, когда они направлены против Китая. Патриотическая организация «Синею Тококуто» («Партия защиты страны богов») в Осака узнала, что некий купец Сима продал в Китай партию соли. И хотя в Китай ввозится разных товаров на сотни миллионов иен в год, на этот раз «патриоты» нападают на дом Сима и подвергают его погрому. Другая группа патриотов срывает в это время работу на осакском заводе «Дженерал Моторс», так как завод получил из Шанхая заказ на 110 автомобильных шасси, хотя заказ сделан не китайцами, а британской автокомпанией.

Нечего говорить, что «патриоты» не пропускают ни одного повода для учинения антисоветских выходок., начиная с того времени, когда было совершено нападение на дом Гото за то, что он пригласил в Японию Иоффе, и кончая недавними протестами против того, что советское торгпредство арендовало какой-то зал, в котором однажды останавливался умерший двадцать лет тому назад император Мейдзи, и тем самым осквернило «национальную реликвию» и «императорскую идею».

Таких примеров можно было бы привести еще много. Подобные выступления имеют конечно не столько политический смысл, сколько предназначены для того, чтобы сыскать дешевую известность «героям» этих выступлений. Такой рекламно-квасной «патриотизм» занимает видное место в «работе» многих реакционно-шовинистических организаций, старающихся громче всех кричать о своей «любви к родине» и «верности императору» уже потому, что это хорошо оплачивается и может явиться хорошим началом для полицейской или чиновничьей карьеры. Однако к этому далеко не сводится роль реакционно-шовинистических организаций, и было бы неправильно рассматривать их просто как банды пустых крикунов или как шайки наемных хулиганов.

И ошибаются поэтому те иностранные обозреватели, которые к этому сводят роль японских реакционно-шовинистических организаций, как это сделала например американская газета, писавшая недавно:

«Слово «сверхпатриот» или «ультрапатриот» широко употребляется в Японии для обозначения лиц или организаций, посвятивших себя службе отечеству внезаконными методами.
Очень часто это означает убийства, но всегда делают вид, что мотивы этого были самые высокие. Бесспорно, что все японские политические организации патриотичны и готовы принести себя в жертву на алтарь отечества. Задолго до теперешнего взрыва национализма насилие было обычным явлением в японской политической жизни. Банды наемных хулиганов были частью избирательной машины, и убийства вызывались исключительно внутренними вопросами. Но союз, несомненно существующий сейчас между военной партией и наемными хулиганами, нов. Раньше политики предоставляли работу бандитам. Однако теперь старые японские кланы и феодальное дворянство к этому грязному занятию примешивают еще более грязные мотивы»³.

Выходит, что новым является только то, что раньше банды этих «соси» формировались политическими партиями, а теперь они формируются военщиной. Но в действительности это только одна сторона дела, и вопрос этим не исчерпывается. Банды политических хулиганов, которые обслуживали избирательные кампании политических партий, действительно выполняли очень несложные политические функции. Как мы уже показали в начале этой работы, это были просто шайки разорившихся самураев и безработных люмпенов, которые нанимались сегодня одной, завтра другой политической кликой, не имели никакой политической программы, не апеллировали, как правило, к массам и не претендовали на самостоятельную роль в политической жизни страны.

Очень заметные элементы этой политической системы сохранились и в нынешнем реакционно-шовинистическом движении. Но теперь его социальные функции уже усложнились.

Все, что мы показали выше, описывая отдельные организации реакционно-шовинистического фронта, их участие в подавлении рабочего и крестьянского движения, в совлечении на путь реакции промежуточных социальных слоев, в укреплении монархии как основного оплота реакции в стране, в подготовке населения к новым империалистическим войнам, — говорит о том, что эти организации являются необходимым составным элементом японского политического строя. Их роль и их значение в особенности подымаются на фоне обострения классовых противоречий в стране, расшатывания и сужения базиса военно-полицейской монархии.

Именно поэтому армия — самая организованная часть военно-монархического аппарата — ищет в поддержке этих организаций возможности создать новые скрепки и подпорки для грозящего обрушиться здания монархии. Без этих организаций господствующие классы не могли бы справиться с теми сложными задачами на внутриполитическом и внешнеполитическом фронтах, которые поставлены перед ними кризисом, обострением классовых отношений внутри Японии, межимпериалистическими противоречиями, ростом революционного движения в колониальных странах и выросшим значением и революционизирующим влиянием Советского союза.

В этом легко убедиться, если вспомнить, какую роль сыграли и продолжают играть под эгидой военщины реакционно-шовинистические организации в продолжение одного только последнего года: проведение ими «петиционной кампании помощи деревне и мелкой промышленности» для разрядки остроты классовых конфликтов в городе и деревне; раскол ими рабочих и крестьянских организаций; их участие в подавлении стачек и крестьянских выступлений; проведение ими террористических актов, расчистивших военщине путь к власти; провокационная работа, проделанная ими в Китае для подготовки японской интервенции, и подготовка сейчас таких же провокаций по отношению к Советскому союзу; работа, которую они ведут по пропаганде пан-азиатизма; практическая работа, которая ими выполняется по подготовке населения к войне, и т. д. и т. п. Движение это превратилось следовательно в необходимое орудие японского во-енно-феодального империализма в целом и в особенности—в не-обходимую опору для военно-полицейской монархии. Отсюда вытекает то значение, тот удельный вес, который приобрели эти организации в отдельных социальных слоях за рамками их собственной членской массы.

Каков же в действительности круг этого влияния?

Основные группы буржуазии и экономически тесно связанное с буржуазией крупное землевладение, как правило, до настоящего момента не считали необходимым отказаться от лжепарламентской системы, от выпестованных ими парламентских политических партий Сейюкай и Минсейто и поставить ставку на реакционно-шовинистические антипарламентские организации. Эти группы господствующих классов продолжают думать, что старая политическая система еще достаточно прочна, чтобы продолжать выполнять стоящие перед ней задачи. С другой стороны, эти группы опасаются, что приход к власти военщины с ее политическими связями в реакционно-шовинистических антипарламентских организациях, которые слишком обязали себя перед промежуточными социальными слоями своей «антикапиталистической» демагогией, может привести к потере, хотя бы на известный промежуток времени, некоторых из тех привилегий, которые обеспечил себе финансовый капитал в борьбе за долю в национальном доходе между различными группами господствующих классов. Эти группы (Мицуи, Мицубиси, Сумитомо) опасаются также и того, что авантюризм военщины и реакционно-шовинистических элементов вовлечет Японию слишком рано в большую войну при невыгодных внешнеполитических условиях, когда не будет обеспечена поддержка других империалистических держав и следовательно японским капиталистам придется взвалить на себя непосильную тяжесть финансирования войны, а перекладывание по частям этой тяжести на трудящихся может довести дело до такого обострения внутри страны, которое грозит революцией. Все это заставляет японскую буржуазию с большей опаской относиться к так называемому «военно-фашистскому движению». Представители крупного землевладения, его политические организации в лице Имперского сельскохозяйственного общества, осколков бывшей партии «Сейюхонто», а также аграрной фракции Сейюкай в лице Токонами и титулованные аграрии, входящие в состав Верхней палаты, в подавляющем большинстве своем действуют в этом общеполитическом вопросе о системе и составе власти вместе с финансовыми концернами, с которыми они давно уже успели связаться бесчисленным количеством нитей (ибо крупные японские помещики — это в то же время и крупные держатели промышленных и банковских акций, участники различных торговых предприятий и т. д.). Их позицию разделяет и часть бюрократии, именно та часть бюрократии, которая ближе всего связана с буржуазией, и то бюрократические и монархические учреждения, в которых наиболее сильно влияние финансовых концернов, в первую очередь — двор и Верхняя палата. Старый клановый генералитет и аппарат парламентских политических партий, также тесно связанные с финансовыми концернами и с крупным землевладением, в силу логики собственного развития, в силу стремления к самосохранению также противятся сосредоточению всей полноты власти в руках так называемого «военно-фашистского» крыла. На сегодняшний день основные финансовые концерны и крупное землевладение считают преждевременным и нежелательным открытый переход всей полноты власти в руки военщины и реакционно-шовинистических организаций и противодействуют этому. Этим и объясняются те политические убийства, свидетелями которых мы были в 1932 г., и тот факт, что к власти пришло компромиссное правительство Саито — правительство переходного типа: от парламентского к военной диктатуре.

Эта оценка однако подлежит ограничению. Ряд особенно тесно связанных с колониальными предприятиями и с военной промышленностью групп буржуазии (в особенности Ясуда и Кухара), часть буржуазии, связанной с полугосударственными предприятиями (в особенности вокруг ЮМЖД и Восточного колонизационного общества), уже сейчас полностью связали себя с политическими планами военщины. Другие группы буржуазии, не желающие полного перехода власти в руки военщины, считают однако необходимым использовать ее демагогию и даже ее авантюризм для подавления рабоче-крестьянского движения, для шантажирования Лиги наций, для подготовительных мероприятий к войне и в то же время считают нужным обеспечить себе более прочные связи среди военщины и реакционных организаций на случай их прихода к власти. Отсюда — финансирование этих организаций и нелегальные связи с ними. В особенности эта тактика применяется буржуазией по отношению к партии Адаци («Кокумин Домей»), но отчасти также и к «Кокухонся», «Сейсанто», «Кокусуй-кай», «Сейгидан» и даже к группе С. Окава.

Наконец надо иметь в виду, что, если большая война начнется, все группы господствующих классов, прекрасно понимая, что речь идет об их существовании, «забудут» прежние разногласия и сплотятся вокруг военщины.

Интересную характеристику политических течений среди руководящих кругов японской буржуазии мы находим в статье Сугихара «Скрытая борьба военных с плутократией», в которой выясняется позиция различных капиталистических групп по отношению к кабинету Саито. Сугихара считает, что значительные группы буржуазии противятся прежде всего попыткам военщины расширить государственный контроль над хозяйством и, наоборот, добиваются большей свободы действия для частнокапиталистических групп.

«Капиталисты, — пишет он, — желают проведения административных реформ, которые, по их мнению, должны заключаться в продаже государством госмонополий и госпредприятий. Слияние железоделательных заводов, являющееся по существу продажей в частные руки яватских заводов, передача в частные руки телеграфа и телефона, которую проектировал Накано в бытность его вице-министром почт и телеграфов, продажа частным предпринимателям суконных заводов Сэндзю и т. д. — все это мероприятия, которые могут принести большие выгоды крупным капиталистическим группировкам».

Надо думать однако, что это утверждение правильно лишь для части буржуазии, ибо ряд ее привилегированных и близких к правительственному аппарату слоев, наоборот, использует систему государственных монополий и совместную с государством предпринимательскую деятельность к собственной выгоде. В соответствии с этим среди крупной буржуазии есть влиятельные группы, которые ориентируются на поддержку военно-фашистского крыла. В особенности это относится к тем группам буржуазии, которые заинтересованы в колониальных захватах японской военщины. Одну из таких групп буржуазии указывает нам сам Сугихара, когда он пишет:

«Ясуда имеет большие интересы в Манчжурии и хочет укрепить там свои позиции. В этих условиях группировку Ясуда поддерживала кандидатуру Хирануму и сблизилась с С. Накано» (из «Кокумин Домей»)».

В качестве групп, противодействующих всевластию военщины и стремящихся вместо правительства Саито восстановить систему партийных кабинетов, Сухигара указывает на осакскую (т. е. преимущественно текстильную) буржуазию и на «Промышленный клуб», в котором руководящую роль играют круги, близкие к концерну Мицуи.

«Деятельность, направленная на свержение кабинета Саито, — пишет Сухигара, — возглавляется так называемой «Кансайской группировкой капиталистов», заинтересованных главным образом в торговле с Китаем. Движение это возглавляется следующими лицами, принадлежащими к «Кансайской группировке»: Атака — председатель торгового дома «Атака-Сиокайся», Кокура — главный директор товарищества Сумитомо, Инабата — глава Осакской торгово-промышленной палаты. Этой группировкой финансистов выставляется кандидатура Угаки.
«Когекурабу» («Промышленный клуб»), возглавляемый бароном Го и Икэда (из концерна Мицуи), также делает установку на смену правительства, но в отличие от осакских торговцев с Китаем эта группа больше связана с внутренней политикой. «Когекурабу» постепенно становится на путь борьбы за возвращение к системе партийных кабинетов. Вокруг этой группы капиталистов концентрируется и деятельность Сейюкай»⁴.

Весьма определенное отношение наблюдаем мы к реакционно-шовинистическим организациям в руководящих кругах военщины и у значительной части монархической бюрократии. Мы показали уже, что эти круги непосредственно либо косвенно инспирируют но только так называемые «общепатриотические» организации («Союз резервистов» и т. д.), но и наиболее мощные и влиятельные антипарламентские реакционно-шовинистические общества («Кокухонся», «Кокурюкай», «Кокусуйкай», «Кэнкокукай» и т. д.). Военщина широко использует в своих целях и антипарламентские организации реакционной мелкой буржуазии, начиная от террористических обществ типа «Дзимукай» и кончая «национал-социалистическими». В реакционно-националистическом движении лидеры военно-бюрократического крыла видят действительные средства укрепления расшатывающейся социальной базы монархии, борьбы с революцией, подготовки к войне. По военщине и бюрократии равняется и националистическая интеллигенция. Характерно, - что именно на эти слои в качестве основных покровителей реакционно-шовинистических организаций указывает в уже цитированной нами статье Дон Гото.

«Множество, — пишет он, — военных, полицейских и жандармских чинов горячо придерживаются фашизма, усматривая в нем спасительный вал, которому суждено отгородить Японию от марксизма, и коммунизма.
Среди профессоров многих университетов числится также немало выдающихся ученых, которые и словом и пером отстаивают идеи фашистского государства и фашистского мировоззрения, стремясь этим путем отвлечь учащуюся молодежь от опасных коммунистических соблазнов».

Однако массовую базу реакционно-шовинистических организаций создают не эти слои, а, во-первых, представители столь многочисленного в Японии слоя мелких и средних помещиков и деревенского кулачества и, во-вторых, реакционные слои городской мелкойбуржуазии. Мы показали уже, что обострение классовой борьбы в деревне, выражающееся прежде всего в быстром росте числа арендаторских конфликтов, и экономическая слабость мелкого к среднего помещичьего землевладения толкают мелкопомещичьи слои к организации под реакционными лозунгами восстановления в самом полном виде абсолютной власти военно-полицейской монархии, которая должна, в представлении этих слоев, избавить их от ужасов зреющей аграрной революции и от гнета финансовых концернов и зависящих от финансистов политических партий. За этими помещичьими слоями тянется и деревенское кулачество. Обе эти привилегированные группы деревни уверены также и в том, что если центральная власть будет освобождена от зависимости финансовых концернов и будут расширены права местного самоуправления, в котором решающее влияние принадлежит помещикам, тогда государство сумеет придти на помощь этим привилегированным группам деревни и в деле перестройки, согласно требованиям торгового землевладения, их хозяйства. Экономический кризис 1929—1933 гг., особенно больно ударивший по сельскому хозяйству, способствовал росту этих настроений. Отсюда — то влияние, которое имеют среди привилегированных групп деревни и в мелких городах, где живет большое количество помещиков-абсентеистов, такие организации, как «Кокусуйкай», «Кэнкокукай», организации, находящиеся под руководством Н. Гондо, и различные террористические группировки реакционного лагеря (Тацибана и др.).

Но наиболее серьезную в количественном отношении базу создали себе реакционно-шовинистические организации среди городской мелкой буржуазии: владельцев мелких мастерских, торговцев, лавочников, ремесленников, работающих с несколькими учениками, мелких служащих, приказчиков, мелких чиновников и вышедших из этой среды молодых офицеров, студентов, представителей «свободных профессий» и т. д. Было бы совершенно неправильно думать, что реакционно-шовинистические организации господствуют безраздельно в этой среде, — отсюда черпает часть своих сторонников и революция, параллельно здесь сотни тысяч людей голосуют еще на выборах за Сейюкай и Минсейто, либо идут на поводу за так называемыми «пролетарскими», т. е. социал-демократическими партиями. Здесь находят для себя почву и революция, и либерализм, и реакция. Но кризис, который с опустошительной силой свирепствует в этих слоях и в равной степени вселяет здесь как ужас перед революцией, так и ненависть к монополиям финансового капитала, должен был толкать все большие группы на путь крайних решений. Резкое падение авторитета парламентских партий, скомпрометировавших себя своей коррупцией, также сыграло определенную роль. Консервативные по своей идеологии, смотрящие назад, а не вперед даже тогда, когда они приходят к выводу о невыносимости теперешнего положения, эти промежуточные социальные слои создали благодарную питательную почву для реакционно-шовинистических демагогов. Политической устойчивости здесь нет, но способности метаться от одной крайности к другой — сколько угодно. Очень значительные слои этих промежуточных социальных элементов продолжают и сейчас с большой опаской или враждебностью относиться к военщине и бюрократии, от которых также ничего другого, кроме новых налогов, ждать не приходится и которые создали себе достаточно широкую известность своей враждебностью ко всему демократическому. Но наряду с этим многочисленные группы этих мелкобуржуазных слоев оказались увлеченными демагогической агитацией военщины и реакционных организаций, легко поддались шовинистическому угару, дали запугать себя россказнями об опасностях, которыми им угрожает революция, и дали вскружить себе голову радужными перспективами, которые откроются перед Японией в случае захвата Манчжурии, Шанхая, советского Дальнего Востока и т. ди т.п.⁵, поверили, что другого выхода из кризиса, кроме войны, нет и быть не может, увидели в лице армии ту «независимую от финансового капитала» и в то же время способную справиться с революцией силу, которую они так страстно призывали. Большую роль в успехе агитации реакционно-шовинистических организаций среди этих слоев сыграло также выдвижение лозунга восстановления в ее первоначальном виде абсолютной власти монархии, ибо в представлении этих слоев допарламентское прошлое Японии идентично с представлением о большей устойчивости и прочности их собственного положения, которое последние десятилетия испытывало на себе все возрастающий гнет финансовых монополий. Таковы причины, позволившие «Сейсанто», «Сейгидану», «Нихон Кокуминто», национал-социалистам, организациям С. Окава, И. Кита и др. вербовать в этой среде десятки тысяч сторонников.

Что касается рабочих и основной массы крестьянства, то здесь ни одно из направлений реакционно-шовинистического лагеря не создало себе сколько-нибудь значительной базы. Участие многих сотен тысяч рабочих и в особенности крестьян в таких «общепатриотических» организациях, как «Союз резервистов» и т. д., не является политически решающим фактом, ибо, как показал опыт всех послевоенных лет, при возникновении острых социальных конфликтов в городе или в деревне низовая членская масса этих «патриотических» организаций чаще всего оказывается увлеченной общим революционным потоком. «Припятие» отдельными рабочими и крестьянскими организациями национал-социалистической программы носит чисто верхушечный характер и означает не то, что рабочие или крестьяне, входящие в эти союзы, обсудили и приняли эту программу, а только то, что под этой программой, никого не спросясь, расписались профсоюзные бюрократы. Что касается фабричных ячеек, которые имеются у некоторых реакционно-шовинистических организаций («Кокусуйкай»), то в их состав входят обычно конторские служащие, надсмотрщики, небольшие хорошо оплачиваемые группы высококвалифицированных рабочих и небольшое количество люмпен-пролетарских, деклассированных элементов. Национал-социалистические организации работают не столько среди промышленных рабочих, сколько среди мелкой буржуазии. Это и заставляет господствующие классы в качестве своего основного орудия разложения изнутри рабоче-крестьянского движения по-прежнему использовать партию «Або и Ассио», содомеевские и подобные им профсоюзные и крестьянские социал-фашистские организации.

Конечно китайской стены между трудящимися и промежуточными социальными слоями не существует, так что реакционные и шовинистические настроения частично распространяются и в рабоче-крестьянском лагере. Это может иметь место вследствие молодости японского рабочего класса, текучести его состава, господства системы «пантернализма» на многих фабриках и заводах, низкого культурного уровня рабочей массы, огромного количества работающих по контракту на несколько лет и полностью зависящих от фабрикантов женщин и девушек среди рабочих, наличия уже сформировавшейся головки рабочей аристократии и наконец вследствие слабой организованности японских рабочих, только семь процентов которых состоит в профсоюзах и значительная часть которых на выборах голосует за буржуазные партии. Пробуждение революционного самосознания рабочих тормозится также трудностью связи с основными массами рабочих для японской компартии и революционных профсоюзов, принужденных работать в глубоком подполье, в то время как широко пользующиеся легальностью социал-фашистские партии и желтые профсоюзы всей этой агитацией и повседневной практикой из года в год и изо дня в день подготовляли почву для фашизма в рабочей среде, клялись в своей преданности монархии, изображали полицейский арбитраж образцом надклассовой справедливости, воспитывали среди рабочих чувства самого зоологического шовинизма и т. д. Вое это конечно не могло пройти бесследно и позволило «национал-социалистам», «государственным социалистам» и т. д., всем этим гг. Акамацу, Симонаки, Цукуи и т. д. захватить в свои руки отдельные рабочие и крестьянские организации.

В последнее время в противовес радикализации масс японская военщина стремится усилить свое влияние среди рабочих и крестьянства на основе громадной работы, проделываемой в этом направлении прессой, «Союзом резервистов», различными «общепатриотическими» организациями, желтыми профсоюзами и т. д., и в отдельных прослойках трудящихся эти усилия военщины остаются не безрезультатными. Так японские газеты сообщали в течение 1932 и начале 1933 г. ряд фактов, когда рабочие отчисляли однодневный заработок в пользу армии (например 23 марта 1933 г. представитель текстильной фабрики «Нисин» передал военведу 60 тыс. Иен — пожертвование 6 тыс. работниц и очевидно дирекции фабрики на постройку военного аэроплана; 19 марта 1 600 рабочих Осакского проволочного завода отработали один день в пользу армии и передали военведу 4 420 иен и т. д.⁶). В начале марта 1933 г. желтый союз моряков организовал забастовку на пароходе «Хору-мару», транспортировавшем в Китай автомобили, которые, как предполагается, предназначались Чжан Сюэ-ляну, мотивируя это тем, что «Чжан Сюэ-лян является врагом японских войск». Военное ведомство прилагает все усилия, чтобы упрочить и расширить свои связи в рабочей массе, в особенности среди рабочих военных заводов. 30 марта 1933 г. газета «Иомиури» сообщила:

«После манчжурских событий в течение двух лег отношения между военными и широкими массами стали очень тесными, поэтому для обслуживания широких слоев населения военное министерство решило выпустить свою газету. Эта газета в первую очередь будет распространяться среди 300 тыс. рабочих казенных предприятий, а потом среди широких слоев населения. Газета называется «Сила государства» («Куни Но Цикара»). Редакционный отдел будет находиться в военном министерстве. Первый номер выйдет первого мая».

Газета «Иородзу» от 14 апреля 1933 г. сообщала о политической деятельности военщины в рабочей среде:

«Можно наблюдать обострение отношений между правыми и левыми организациями. В последнее время наблюдается постепенное движение в сторону правых организаций. Это движение заметно среди рабочих главных отраслей промышленности, в частности военной промышленности. На этих предприятиях в последнее время возникли организации по воспитанию рабочих в национальном духе. Кроме того эти организации занимаются изучением японского духа и военного дела. Военное ведомство в последнее время занято отправкой лекторов на заводы и высылкой материалов для изучения военного дела».

Всем этим, также как и агитацией социал-фашистов, объясняется то, что шовинистические настроения охватывают отдельные слои рабочих, что и более широкими слоями еще не изжиты шовинистические настроения. Это создает почву и для работы реакционных и фашистских организаций в их рядах, хотя до последнего времени, повторяем, никаких прочно закрепленных организационных успехов ими в этом направлении еще не достигнуто.

Таким образом центром реакционно-шовинистических организаций является военщина и монархическая бюрократия, а средние и мелкие помещики, кулацкая верхушка крестьянства и реакционный слой городской мелкой буржуазии составляют их массовую базу. Что именно военщина является среди этих сил ведущей, мы уже имели случай показать. Крупная буржуазия использует в отдельных важных вопросах эти организации, ищет контакта с ними на будущее, по еще не ставит ставку на их немедленный приход к власти за исключением отдельных групп буржуазии. В других социальных слоях — среди трудящихся — прощупывается влияние политической агитации реакционных организаций (в первую очередь — по внешнеполитическим вопросам), но нет серьезной организационной базы для них.

Чрезвычайно характерной особенностью японского реакционного движения является его раздробленность. Мы уже упоминали, что в Японии существует в настоящее время более 600 формально не зависимых друг от друга реакционно-шовинистических организаций. Германский гитлеровский агент в Японии, пишущий под псевдонимом проф. Дон Гато, говорит:

«Фашизм в Японии пока еще не развивается по единому фарватеру, а разбит на несколько, пока еще самостоятельных друг от друга течений, причем каждая из соответствующих партий и группировок преследует свои особенные цели.
Отдельные из этих группировок полностью построены на базисе капитализма, тогда как другие имеют значительно более радикальные в социальном отношении подкладки.
Эти различные целеустремления отдельных группировок препятствовали до настоящего времени полному объединению всех фашистских партий Японии и облегчали противникам фашизма возможность вести с ними борьбу и даже игнорировать их удельный вес и значение.
Но объединение всех фашистских течений Японии в одно русло должно неизбежно произойти, если только фашизм там - действительно претендует на руководящую государственную роль»⁷.

Как же в действительности обстоит дело с этим объединением?

До настоящего времени был уже сделан ряд попыток объединения в одну организацию раздробленного реакционно-националистического движения. Первые попытки в этом направлении были сделаны еще в период пребывания у власти ген. Танака, но на практике дело свелось тогда лишь к тому, что лица, возглавляющие различные реакционные организации, вошли также и в правления других близких к ним реакционных организаций, настоящего же объединения не получилось. Новые попытки объединить силы реакции начинаются с возникновения манчжурского конфликта. Толчок, данный росту шовинистических настроений вступлением Японии в войну и политической активизацией военщины, находит также свое выражение и в многочисленных попытках объединить существующие реакционные организации либо создать новые массовые реакционные организации, которые поглотят существующие мелкие общества.

Наиболее энергичные, но пока что все же мало успешные попытки в этом направлении предпринимает так называемое «национал-социалистическое» крыло реакционных организаций. Практически это нашло свое выражение, во-первых, в организации совместных идеологических центров, на которые возлагается задача «разработки теории и юридических основ национал-социализма». Из этих центров наибольшую деятельность в отношении издания литературы, пропагандистской работы и т. д. проявила «Японская лига изучения «госсоциализма» («Нихон Кока Сякай- сюти Гакумей»), Эта лига возникла в апреле 1932 г. В нее вошли представители откалывавшихся как раз в это время от социал-демократических партий фашистских групп (Акамацу и Оимонака), представители старых национал-социалистических организаций (Мицикава, Хаяси, Иссикава), представители террористических мелкобуржуазных реакционных организаций (Окава и Кано) и наконец представитель «Сейсанто» в лице Цукуи. Наряду с этой лигой, играющей роль теоретического центра, эти же организации в начале июня 1932 г. решили создать и объединенный политический комитет для координирования выступлений по текущим вопросам. Японские газеты сообщали, что «в целях организации единого фронта по борьбе с опасностью, порождаемой безработицей, все представители группировок, стоящих на национал-социалистической платформе, решили создать на продолжительное время боевой союз, который будет руководствоваться двумя требованиями: а) облегчения бедственного положения населения, б) немедленного признания «Манчжоу Го». В обращении совещания этих группировок к населению говорится, что «кабинет Сайто не располагает достаточными силами и не в состоянии вывести страну из безвыходного тупика, в котором она очутилась, и тем более создать новую Японию»8.

Осенью 1932 г. были сделаны попытки дальнейшего объединения. «Токио Ничиро» сообщала в начале ноября 1932 г., что

«...японская национал-социалистическая партия, возглавляемая г. Кацумаро Акамацу, вое ближе подходит к идеологии фашистских партий».

В «Сейсанто» и «Симбукай» в последнее время поднят вопрос о необходимости объединения всех трех партий в одну фашистскую партию».

Однако на деле эти попытки не привели к созданию единой национал-социалистической партии, и все перечисленные здесь организации не только продолжают существовать раздельно, но даже созданный ими «на продолжительное время» объединенный политический комитет фактически распался. Эта трудность объединения внутри даже одного только национал-социалистического крыла реакционного движения объясняется очевидно тем, что все эти организации тесно связаны с инспирирующими их различными кликами военного и политического мира, где в силу острых противоречий, порожденных кризисом и войной, также нет единства, а, с другой стороны, очевидно нет и желания способствовать объединению национал-социалистических элементов, которые полезно использовать в разбивку, но которые могут причинить неприятности, если объединятся, окрепнут и будут _ продолжать опасную игру с демагогическими лозунгами.

Более успешные попытки объединения были сделаны со стороны того крыла реакционно-шовинистического движения, которое возглавляется М. Тояма — Р. Уцида. С идеей объединения они выступили первые. Еще в марте 1931 г. по их инициативе был создан «Всеяпонский совет объединенной борьбы патриотов» («Дзеннихон Айкокуся Киою Тосокиокай») — ассоциация, в которую вошли, сохраняя однако свою организационную самостоятельность, 10 различных реакционно-шовинистических организаций, принадлежащих как к лагерю Тояма — Уцида, так и к лагерю С. Окава. Возглавлял этот совет Цукуи. Совет повел сначала довольно широкую агитацию «за разрушение обеих политических партий и финансовых клик», «против классовой борьбы», «за разрешение манчжурского вопроса» и т. д., издавал газету «Кемин Симбун», но очень быстро выдохся, не сумел расширить своего влияния, а после событий 15 мая не проявил больше особой активности. Однако если организация этого совета не привела к ощутимым результатам, то большего успеха добился Р. Уцида созданием «Сейсанто». На деле эта партия объединила членскую массу почти всех организаций, находившихся раньше под руководством «фукуокской тройки», и известное количество членов из различных «диких» местных реакционных обществ и просто черносотенных банд, находящихся на жаловании отдельных фабрикантов, полиции и т. д.

Что касается «Кокухонся» и других реакционных организаций, находящихся под руководством бюрократии, то с их стороны никаких попыток объединения реакционного лагеря не делалось. Уже цитированный нами гитлеровец Дон Гато делает руководителю «Кокухонся» Хиранума упрек, что:

«...до тех пор, пока почтенный виконт Хиранума будет оставаться в своем сравнительно малочисленном партийном окружении и не будет ощущать за своей спиной объединенного движения широких фашистских масс, ему будет невозможно отодвинуть в сторону обе господствующие политические партии Японии — Сейюкай и Минсейго, все еще пользующиеся громадным влиянием».

Не трудно однако понять, что в этом воздержании Хиранума от создания «объединенного движения широких фашистских масс» есть вполне определенный смысл. Представляемое бароном Хиранума бюрократическое крыло японской реакции инстинктивно опасается всего, что пахнет «массами», и, прекрасно зная, насколько обострены социальные отношения в стране, избегает пользоваться демагогическими лозунгами, «без которых невозможно создать объединенного движения широких фашистских масс». Хиранума и другие бюрократы могут примириться с необходимостью мобилизовывать мелкобуржуазные массы под «фашистскими» лозунгами, но они предпочитают, чтобы эти «массы» были организованы в таких формах, которые облегчают подчинение их контролю сверху.

Эти же соображения, хотя и в иной форме, прощупываются и в объединительных начинаниях военщины. Как мы уже показали выше, лидеры военщины отнюдь не отказываются от использования любой реакционной организации, к какой бы демагогии она же прибегала в своих целях, т. е. в целях укрепления и расширения контроля армии над государственным аппаратом. К своим антипарламентским заговорам военщина привлекала уже и организации Уцида, Окава и Акамацу. Однако, когда встает вопрос о создании массовых организаций, лидеры военщины предпочитают не передоверять руководства этими организациями даже самым испытанным из своих союзников, а берут дело в собственные руки. Так они очень ревниво следят за тем, чтобы самая мощная и массовая из этих организаций — «Союз резервистов» — была охранена от вмешательства в ее внутреннюю жизнь со стороны национал-социалистических и тому подобных элементов. В частности когда Нисида и другие последователи Кита Икки попробовали развернуть работу внутри «Союза резервистов», то головка военщины нисколько не возражала против полицейских репрессий по отношению к этой группе, несмотря на то, что и раньше и позже эта группа привлекалась лидерами военщины к различным политическим комбинациям. В равной степени военщина, приступая сейчас к созданию массового «Общества обороны страны», ведет дело таким образом, чтобы полностью гарантировать свою руководящую роль в этом обществе ⁹. Это стремление во что бы то ни стало монополизировать руководство политическими организациями выступило еще более ярко в созданном по инициативе военщины «Обществе возвышенной этики» («Мейринкай»).

По своим политическим установкам это общество ничем не отличается от «Кокухонся», и единственное оправдание его возникновения состоит в том, что лидерам военщины понадобилась организация, в которой они не будут делить своего руководящего влияния ни с кем, в том числе даже с бюрократами типа Хиранума. Это общество было создано в мае 1932 г., и во главе его поставлен был ген. К. Танака, бывший начальник разведывательного отдела генштаба, и военный представитель Японии на Версальской и Вашингтонской конференциях. Общество развернуло свои местные организации уже во всех крупных центрах страны и ведет вербовку членов из числа офицеров запаса и действительной службы, актива «Союза резервистов», видных политических и административных работников наиболее реакционного лагеря. Задачей общества, является создание крупной политической организации непосредственно под руководством военщины. Общество заявило в своих декларациях, что оно будет бороться за сосредоточение руководства страной в руках военных — единственной силы, способной осуществлять волю императора, — за реорганизацию парламента для борьбы со злоупотреблениями со стороны политических партий и конечно за осуществление лозунга «Азия для азиатов».

В этом стремлении со стороны лидеров военщины удержать за собой руководство реакционно-шовинистическим движением сказывается не только кастовый или корпоративный дух офицерства, хотя конечно и этот мотив играет известную роль. Но основой этой тактики или, если угодно, «организационного принципа» является другое: уверенность, что именно армия с ее прочной организацией сумеет лучше, чем кто бы то ни было другой, подчинить себе и удержать под своим контролем мобилизуемые под демагогическими лозунгами массы, пресечь в зародыше всякие попытки реализовать те утопические лозунги, которыми ей приходится агитировать, но которые в действительности предназначены не для их осуществления, а лишь для маскировки и расширения базиса старой монархической системы и более выгодного для военщины, бюрократии, помещиков распределения доходов и власти внутри лагеря господствующих классов, между различными его группами и организациями.

Все эти охарактеризованные нами выше моменты сделали действительное объединение всего реакционно-шовинистического лагеря в единую мощную политическую партию невозможным. Даже попытки объединения делались до сих пор не по отношению ко всему реакционно-шовинистическому движению, а раздельно: по водоразделу тех двух потоков, о которых мы говорили выше. Однако и эти попытки до сих пор были безуспешны. Трудно предсказать, как будет обстоять дело в дальнейшем. Но можно указать на одно чрезвычайно важное обстоятельство, которое будет и дальше затруднять это объединение, несмотря на то, что армия остается тем политическим центром, вокруг которого на практике группируются все реакционно-шовинистические течения. Этим затрудняющим объединение обстоятельством является неизбежное в условиях продолжающегося кризиса дальнейшее обострение классовой борьбы между господствующими классами и трудящимися массами, неизбежное усиление нажима со стороны привилегированных классов на промежуточные социальные слои и столь же неизбежное обострение противоречий из-за доли в общем доходе между различными группами самих господствующих классов, в первую очередь между представителями ренты и прибыли. При этом, чем ближе подходит военщина к полному осуществлению своего плана бесконтрольного руководства государственным аппаратом тем труднее становится ей выступить в качестве силы, объединяющей весь реакционно-шовинистический лагерь. Ибо из выгодной в демагогических целях позиции критиков правительства, военщина становится на позицию силы, отвечающей полностью за действия правительства. А действия эти, конечно обусловленные самим классовым характером власти, никак не могут удовлетворить даже самых скромных требований промежуточных социальных слоев и мобилизованных под фашистскими лозунгами масс. Поэтому в ближайшее время надо ожидать не сплочения, а, наоборот, углубления расхождений внутри реакционно-шовинистического лагеря. Симптомы этого можно подметить уже сейчас.

Мы уже писали, что група Хнранума при всей остроте критики, которую она направляет по адресу парламентских политических партий, старается не терять возможности сговора с ними и в то же время избегает выставления демагогических лозунгов, могущих отпугнуть от нее влиятельные группы буржуазии. Именно это имел в виду и сам Хиранума, когда он в одном из своих выступлений в апреле 1932 г. старался доказать, что общество «Кокухонся» — это отнюдь не фашистская организация.

«Фашистская пропаганда, — сказал он, — развивается во всех странах. Но Япония преследует свои собственные цели. Эти цели есть высший путь добродетели. Наше общество положило их в основу, и эти цели не имеют никакого отношения к мировому фашистскому движению».

Мы показали, что подобные мысли характерны и для головки военщины. До известной степени прав был, поэтому японский журналист, который писал осенью 1932 г.:

«В военных кругах начали редеть ряды сторонников теории Хиранума о кабинете правления (пропуск цензуры)... Наоборот, появились люди, замышляющие блок Хиранума с Судзуки; это явление указывает пожалуй нам истинное направление мыслей военщины. Думается, что пресловутое фашистское движение уже ликвидировано руками самих военных» ¹⁰

Характерно, что среди офицерской молодежи причину неудачи попытки военного переворота 15 мая видели не только в контрмерах, предпринятых правительством, но и в колебаниях верхушки самой военщины. Дело в том, что сам Араки, находившийся под давлением Верхней палаты и морского министерства, действовал нерешительно. В то время, как подготовлялось убийство Инукаи и другие террористические акты, Араки пытался при формировании правительства остаться на почве легальности и получить санкцию императора. Однако, как известно, выставляемый группой Араки план создания надпартийного кабинета Хиранума был провален. Союз молодых офицеров потребовал после этого более решительных мер, но Араки уклонился, и тогда, согласно одному сообщению, 20 мая группа молодых офицеров пыталась убить самого Араки. Надо иметь в виду, что в среде военной партии с начала мая 1932 г. начало оформляться течение недовольных политикой Араки в манчжурском вопросе и в Собственно Китае, так как, по мнению этой группы, Араки следует советам Сайондзи и считает, что основной силой движения должны быть резервисты, а армия активно не должна вмешиваться в непосредственные политические выступления, которые, как думал Араки, грозят подорвать армейскую дисциплину. Разочарование в Араки еще более усилилось, когда он уступил давлению Верхней палаты, морского министра и двора в вопросе о создании правительства Сайто и в особенности когда он под тем же давлением дал согласие на аресты среди молодых офицеров — участников террористических актов 15 мая.

Когда стало известно о переговорах между военщиной и парламентскими деятелями накануне августовской сессии парламента 1932 г., то из среды «Союза молодого офицерства» и «Сейсанто» раздавались голоса угроз по адресу Араки и Хиранума. Среди этой офицерской молодежи есть немало людей, которые искренне верят, что армия действительно может освободить страну от произвола и гнета финансовых монополистов и спасти от разорения мелких хозяйчиков и крестьян. Надо иметь в виду, что политическое развитие этой офицерской молодежи большей частью ограничено той требухой о божественности государственной власти, об ее единении с народом, о великой миссии Японии, которой с детства набиваются мозги японского школьника. Весьма возможно, что тот офицер, который, вернувшись летом 1932 г. с фронта в Токио, заявил по адресу «капиталистов»: «Господа, мы очистили Манчжурию, а теперь мы готовы очистить столицу», — искренне верил в то, что эта задача действительно по силам армии. Весьма возможно, что в реальность своих планов верили и те молодые офицеры, декларацию которых о конфискации части капиталов крупнейших финансовых концернов на покрытие манчжурских военных расходов оглашал Араки на заседании Совета министров, конечно возмутившегося «большевистскими требованиями» молодых офицеров. Но если это действительно так, — если ость среди молодых офицеров люди, искренне верящие в надклассовую роль армии, — то тем более жестоким будет предстоящее им разочарование в их кумире—«железном человеке Садао Араки» и во всей его демагогии.

В еще более яркой форме эти настроения недовольства и разочарования в политике своих лидеров выразил арестованный в августе 1932 г. глава фашистской заговорщической организации «Симбукай» (ставивший себе целью убить премьера Сайто, министра финансов Такахаси и некоторых других членов правительства), заявивший:

«Наши товарищи во время событий 15 мая ставили на карту свою жизнь, и какой же из этого получился результат? Мы смогли свергнуть кабинет Инукаи, но был организован кабинет Сайто, который под именем единого национального кабинета получил поддержку Минсейто и Сейюкая. Однако кабинет Сайто ничего за это время не сделал. Между тем манчжурские события и международные отношения все больше осложняются, финансовое положение страны все больше ухудшается, мелкие и средние промышленники и торговцы находятся в чрезвычайно трудном положении, крестьянство очутилось на краю бездны, безработица в городе и деревне растет. Наши товарищи, которые ставили на карту свою жизнь, не стремились к таким результатам. Можно ли допустить при таком положении дальнейшее существование кабинета Сайто?»¹¹

В дальнейшем это разочарование еще усилилось под влиянием например таких фактов, как арест в январе 1933 г. восьми руководящих работников организации Тацибана «Айкодзюку» только за то, что они «пытались подать прошение непосредственно императору с просьбой освободить из тюрьмы лиц, арестованных по делу об убийстве премьера Инукаи»¹².

Из всего этого вытекает и ответ на вопрос о том, какая из реакционно-шовинистических организаций имеет наибольшие шансы на то, чтобы стать «центральной организацией движения», как говорят в Японии, в частности — наибольшие шансы на приход к власти в условиях, когда большие внешнеполитические или внутренние осложнения заставят буржуазию вступить на путь высокой диктатуры. В нынешней обстановке это может быть только та организация, которая, с одной стороны, тесно связана с военщиной, а с другой стороны, пользуется политическим весом в глазах буржуазно-помещичьих кругов и связанных с ними бюрократических слоев. Этим требованиям полностью удовлетворяют только две организации: «Кокухонся» барона Хираиума и «Кокумин Домей» г-на Адаци. Обе эти организации не массовые, но они годятся для того, чтобы противопоставить их в глазах масс скомпрометировавшим себя парламентским политическим партиям. Однако и эти организации могут быть участниками власти только в правительстве, где первая роль будет принадлежать непосредственно самой военщине. Весьма вероятно также, что, создавая такой «национальный кабинет», буржуазия постарается застраховать свои интересы включением в этот кабинет представителей фракций Судзуки или Кухара. Только очень большой подъем революционного движения внутри страны может принудить господствующие классы пойти еще дальше и привлечь к участию во власти те организации, которые специализировались последний год на спекуляции социально-демагогическими лозунгами. В таком случае речь может идти о «Сейсанто» Р. Уцида или «Кока Сякайто» Акамацу. При нынешней обстановке реальность этого однако незначительна.

---

¹ «Кокумин» 4 октября 1932 г.
² Это означает, что одно и то же общество фигурирует под несколькими названиями. Один из лидеров фашистского движения разъяснил, что это додается, «для того чтобы одно копье казалось тысячей копий».
³ «New York Times» 24, February 1931.
⁴ Статья Сугихара помещена в майском номере «Кэйбо Дзидзэй» за 1933 г.
⁵ Какими методами военщина завоевывает влияние в мелкобуржуазных слоях, видно например из следующего сообщения японской газеты: «Квантунские военные круги издавна выдвигали идею о необходимости сотрудничества мелких капиталистов в деле эксплоатации богатств Манчжурии. Недавно в Осака было начато движение за патриотическую эксплоатацию богатств Манчжурии мелкими и средними капиталистами. Центральной фигурой движения является Директор Осакской биржи Киси Кийро. Квантунская армия энергично поддерживает это движение. Между Киси и начальником штаба квантуиской армии Коисо уже велись переговоры по этому вопросу. Предполагается, что капитал новой компании, которая объединит капиталы мелких и средних капиталистов, достигнет около 100 млн. иен и что она станет центральным органом по развитию промышленности Манчжурии». (Спецкор «Пин-Ници» из Синьцзина от 30 марта 1933 г.)
⁶ По сообщению «Кокуцу», всего с начала Манчжурской оккупации до середины апреля 1933 г. «общая сумма пожертвований рабочих организаций на армию достигла 417 тыс. иен».
⁷ Проф. Дон Гато, Будет ли в Японии свой Муссолини? «Харблиское время» от 1 марта 1933 г.
⁸ «Нициро Цуйин» от 11 июня 1932 г.
⁹ Недавно японские газеты сообщили о возникновении новой политической организации «Коодоокай» («Общество императорского пути»), создание которой ещё раз подтверждает, что военщина никому не намерена передоверять руководство массовым движением. Это общество объединило в себе местных резервистов и членов правых групп крестьянских организаций. В состав руководящего органа этой организации вошли главным образом высшие чины корпуса офицеров армии и флота. Политическими лозунгами этой новой организации являются:
«Ликвидация недостатков и вредных сторон существующих политических партий».
«Установление справедливой политики».
«Долой Коминтерн».
«Пополнение средств и помощь государственной обороне» и т. д. («Кокуцу» от 4 апреля 1933 г.) Газеты называют руководителем этого общества генерал-лейтенанта Toдорки Моризо, а среди членов правления — национал-социалистов Симонака и Хнрани.
¹⁰ Баба Цуюго, Перспективы политической ситуации в Японии, «Кайдзо», октябрь 1932 г.
¹¹ «Иомимури» от 16 августа 1932 г.
¹² «Асахи» от 17 января 1933 г.

<< Назад   Вперёд>>