Военно-фашистское движение в Японии

Но в еще большей степени активизировали события 1931 г. то крыло реакционно-шовинистического движения, которое связано с именами Таямы и Уцида Рехей и представляет собой наиболее старый и испытанный инструмент японской экспансии. Начало манчжурской оккупации подняло па ноги весь этот лагерь агентов японской колониальной экспансии. В брошюре «Самостоятельность Манчжурии — Монголии», изданной в начале декабря 1931 г., Уцида Рехей писал:

«Я уже в течение более 40 лет изучаю манчжурско-монгольский и китайский вопросы. За это время произошли японо-китайская, японо-русская войны, была присоединена к Японии Корея. Имея ввиду великое предначертание, дарованное свыше Японии на управление Восточной Азии, я неоднократно советовал правительственным сферам и вообще японским патриотам приступить к исследованию действительного положения Восточной Азии для того, чтобы установить определенную политику Японии в этом вопросе. Неоднократно я бил в Набат, предупреждая правительственные сферы не вести великий японский народ к погибели. Произошло настоящее манчжурское событие. Я снова, но уже с большим гневным криком не перестаю взывать к правительственным сферам, к государственным и общественным деятелям Японии. Но в чем же дело? Организация самостоятельного манчжуро-монгольского государства — абсолютно неотложное дело».

И Уцида Рехей излагает подробнейший «конкретный проект устройства самостоятельного манчжуро-монгольского государства». Сейчас, по прошествии 1,5 лет со времени выхода в свет брошюры Уцида Рехей, приходится только удивляться, до чего точно совпал этот план с последовавшими за ним неожиданными «стихийными волеизъявлениями манчжурского народа». Уцида Рехей предвидел все: и что манчжуры захотят самостоятельности, и что они вместе с тем пожелают «признать за Японией право политического руководства новым государством», что они хотят пригласить в качестве верховного правителя Пу-И, что китайские железные дороги в Манчжурии захотят объединиться с ЮМЖД, что манчжуры будут мечтать о «японо-манчжурском экономическом блоке», что население Жехе также будет гореть желанием присоединиться к Манчжоу Го, и т. д. и т. п. Так читать в сердцах манчжур мог только человек, который кроме этого читает еще (а по всей вероятности и составляет) все относящиеся к Манчжурии проекты и директивы японского генштаба, которые затем превращаются в «волеизъявления манчжурского народа».

И действительно Уцида Рехей, Тояма и все представляемые ими организации, специализировавшиеся на подготовке внешних империалистических войн Японии, с начала манчжурской оккупации оказались конечно именинниками. Их связи и знание обстановки теперь широко понадобились и в военном министерстве, и в министерстве иностранных дел для обоснования японской точки зрения за границей и внутри страны и для пропаганды среди населения манчжурской войны. Основная организация Тояма и Уцида Рехей — общество «Черного дракона» («Кокурюкай») развивает теперь огромную активность, развивают ее также и подсобные организации, как «Общество сосуществования на Востоке» и «Лига Восточной Азии». Для объединения всей пропагандистской деятельности по вопросам манчжурско-монгольской политики создается еще одно легальное общество — «Окончательного разрешения манчжурского вопроса» («Манею Мондай Кайкуцу Домей») под председательством члена верхней палаты барона К. Иноуэ, пригласившее своим советником Тояму. Это общество объединяет ряд дипломатов, политиков и в особенности журналистов, широко привлекая их к обслуживанию текущих агитационных потребностей японского империализма в связи с манчжурской оккупацией, и в частности оно специализировалось на антисоветской пропаганде. Для пропаганды идей поддержки армии внутри страны создается «Всеяпонская лига молодежи защиты страны» («Дайнихон Сейнен Гококу Ренмэй») под председательством Цукуи, пригласившая своим советником Р. Уцида.

К этому же типу обществ принадлежат и созданное Р. Уцида во время конфликта на КВЖД «Общество единомышленников против России» («Хайро Досикай») — немногочисленная группа политических авантюристов, специализирующихся на антисоветской пропаганде, сейчас снова ожививших свою деятельность — и «Клуб реставрации» («Исин Крабу») — созданное в апреле 1932 г. объединение небольшой группы токийских интеллигентов под руководством Цукуи.

Такой же характер носит созданное в 1932 г. старым членом общества «Черного дракона» Сю Хираяма общество «Койринкай». Это — немногочисленная организация, объединяющая группу связанных с зарубежной работой японцев и несколько десятков русских белогвардейцев. Общество это издает свой ежемесячный орган «Хокумей» и специализируется на антисоветской агитации.

Как само общество «Черного дракона», так и зависящие от него только что описанные организации проявляют со времени начала манчжурских операций огромную активность. В частности должна быть отмечена их выдающаяся роль в антисоветской агитации и в агитации за выход из Лиги наций. Уцида Рехей выступал обычно в качестве председателя на всех массовых собраниях, которые устраивались по этим вопросам в Токио совместными усилиями всех «патриотических» организаций. Через общество «Черного дракона» ведется и вся работа среди русских белых в Манчжурии и в Шанхае, среди монгольских и бурятских эмигрантов и лам и среди китайских генеральских групп в Северном Китае. Должна, быть также отмечена созванная по инициативе обществ Тояма и Уцида Рехей в конце 1932 г. пан-азиатская конференция в Токио, на которой, помимо представителей японских патриотических организаций, присутствовали представители Манчжоу Го, индийская делегация во главе с г. Босом, филиппинская делегация во глава с ген. Рикартэ и т. д. Конференция эта очевидно сыграла лишь подготовительную роль и сейчас предстоит созыв более широкой пан-азиатской конференции. Для всяких махинаций за рубежом старая агентура общества «Черного дракона», преимущественно из числа постоянных японских резидентов в Китае и некоторого количества купленных ими китайских компрадоров, генералов и хунхузов, вновь оживляет общество «Красная свастика» («Сакисинся»). Это общество основано еще в 1922 г. в Шандуне, откуда японцам нужно было тогда уходить в силу Вашингтонского договора, но где им надо было оставить свою агентуру, каковой цели и служило это общество. Теперь снова, вытаскивается Уцида в качестве объединения, которое, якобы, представляет старую организацию «японо-китайской дружбы». В своей только что цитированной брошюре, изданной этим обществом, Уцида рассказывает совершенно фантастические небылицы о «10 миллионах членов этого общества в Пекине, Мукдене, Тянцзине и других больших городах Китая» и т. д. Правда, когда дело доходит до именного списка членов общества, то Уцида перечисляет не 10 млн., а только 499 имея, и то о большинстве из них ничего определенного сказать нельзя, в частности нельзя сказать, существуют ли они вообще на свете. Остается бесспорным только одно: что «Красная свастика» — это все то же общество «Черного дракона», выдвинувшее теперь одно из своих разветвлений для выполнения конкретных задач японской разведки и пропаганды в связи о оккупацией Манчжурии. Единственный новый момент, который вносится деятельностью «Красной свастики» в характеристику общества «Черного дракона», это — использование в своих целях религиозных организаций в Японии. Этот момент представляет однако не малый интерес.


Мы уже отмечали выше, что самым ощутимым недостатком «Кокурюкая» и других организаций Тоямы и Уциды Рехей было то, что при всей их оперативности, широких связях за рубежом, прочном разветвленном аппарате и т. д. они однако не имели серьезной массовой опоры внутри самой Японии. А с того времени, когда рост японского революционного движения стал особенно очевидным для всех, этот недостаток был больше нетерпим. Попыткой — отчасти удавшейся — наладить связи в массах было создание в 1929 г. уже описанной нами «Национальной партии» («Нихон Кокуминто»), но наряду с этим Тояма и Уцида Рехей пытаются проникнуть в более глубокие народные слои и с этой целью связываются с религиозными организациями. Примером такого использования религиозных организаций может служить связь общества «Красной свастики» с религиозной сектой «Омото Кио» («Дружбы человечества»).

Устав общества «Красной свастики» прямо говорит: «Японское общество «Красная свастика» идет рука об руку с обществом «Дружба человечества». Правление общества «Красной свастики» помещается в главном храме секты «Омото Кио» в г. Камиока (префектура Киото) и председателем правления «Красной свастики» является глава секты «Омото Кио» Дегуци Ванисабуро. О современной деятельности этой секты мы имеем довольно подробное описание русского белогвардейца П. Сибирякова, посетившего г. Комиока в январе 1933 г. В своих очерках П. Сибиряков рассказывает, что секта проводит большую работу как в самой Японии, так и среди японцев, живущих за границей, в особенности в Китае, на Филиппинах и в Бразилии. Наряду с религиозной пропагандой секта организует для молодежи занятия спортом и обучение военному строю, проводит сборы денег на нужды армии и ведет широкую агитацию, которое имеет своей целью:

«Создать единый фронт против безбожников, уничтожить их и установить равное во всем мире право, закон и порядок для торжества свободы над насилием и правды справедливой над человеческим злом и смутою».

Не приходится сомневаться в том, что этот «порядок» принадлежит к тому разряду, который теперь устанавливается японцами в Манчжурии, хотя о нем и повествуется нам туманным языком японского сектанта, украшенным к тому же церковно-славянскими оборотами П. Сибирякова. В частности из этой же статьи мы узнаем, что руководители секты горячо интересуются «правами сибирского народа ну, самоуправление и возможностями создания самостоятельного Сибирского государства» ¹.

Очевидно к работе, которую ведет общество «Черного дракона» с помощью субсидируемой японцами белогвардейской группы «сибиряков-автономистов» (группа проф. Головачева), в которую вовлечены ряд деятелей японских реакционно-националистических организаций (Сото из общества «Черного дракона», Ивата на «Айкокуся», Манабэ и др.), теперь привлекается также и секта «Омото-Кио».

Наряду о сектой «Омото-Кио» Уцида Рехей и его общество «Красная свастика» сотрудничают также и с родственной «Омото-Кио» и очевидно зависящей от нее сектой «Донин», которая считает себя призванной «объединить даосизм, буддизм, магометанство, христианство, конфуцианство и вообще учения всех героев, мудрецов и философов, известных в мировой истории и почитаемых в качестве богов», что позволяет этой секте вести работу в любой стране за рубежом Японии или, во всяком случае, претендовать на это.

Использование этих религиозных организаций, так же как и создание «Национальной партии», несомненно способствовало расширению круга влияния общества «Черного дракона». Но в обстановке обострения классовой борьбы в стране и революционизирования широких трудящихся масс это все же не решало задачи расширения базы монархии в народе. Для решения этой задачи нужно было другое: нужно было пойти на ту же социальную демагогию и на выставление тех же антикапиталистических лозунгов, на которые пошли организации Окава, Тацибана, Акамацу. При этом условии общество «Черного дракона», обладавшее более мощным аппаратом, чем эти последние группы, и большими финансовыми возможностями и связями с властями, могло надеяться и на больший успех овладения массовым движением промежуточных социальных слоев и отсталой части рабочих, чем организации национал-социалистов и др. Для правительственных кругов такая попытка также представлялась целесообразной, ибо успех ее означал бы, что наиболее мощные организации промежуточных социальных слоев попадут не в руки недостаточно проверенных и надежных людей, которые к тому же сами являются выходцами из рядов мелкой буржуазии или даже из рядов социалистических партий, а в руки старых сотрудников военщины, десятилетиями работающих плечом к плечу с самыми агрессивными группами господствующих классов Японии. Наконец возможности для такой попытки были созданы тем, что группа Цукуи, имеющая известные связи среди рабочих, как мы выше писали, еще в 1930 г. перебежала в общество «Черного дракона» и теперь могла быть использована в качестве ядра для создания массовой партии, которая не будет чураться социальной демагогии.

Эти обстоятельства и позволили Уцида Рехей выступить в ноябре 1931 г. в качестве основателя «Великояпонской производственной партии» («Дайнихон Сейсанто»), В основу ее были положены местные организации общества «Черного дракона», «Национальной партии» и других обществ Уциды, зависящих от общества «Черного дракона»: общество «Синею Кокуминто» под председательством Явата, общество «Большое объединение» («Дайтося») под руководством Иосида, организации, связанные с Цукуи, и другие, более мелкие общества. Таким образом с первых же своих шагов «Производственная партия» («Сейсанто») получила в свои руки мощный аппарат. В отношении программных требований и агитационных лозунгов руководители «Производственной партии» также не стеснялись. Основой программы «Производственной партии» является конечно укрепление монархии, усиление мощи армии, активизация внешней политики Японии. Это находит свое выражение в обычных лозунгах: «Осуществить гармонию управления между императором и народом», «Укрепить армию и отклонить вое теории о разоружении», «Против засилия белой расы», «Создать для японского государства базу самоснабжения» и т. д. Но наряду с этим «Производственная партия» подхватывает и все демагогические лозунги, выдвинутые мелкобуржуазными шовинистическими организациями. «Производственная партия» требует «уменьшения числа титулованного дворянства», «сокращения расходов на госаппарат», «расширения прав местного самоуправления и местных бюджетов», «предоставления избирательных прав всем главам семейств», «уничтожения налогов на предметы первой необходимости», «обеспечения трудящихся в случае безработицы, увечий и болезней».

«Производственная партия» идет даже настолько далеко, что требует «установления права земледельцев», и Уцида в своих речах объявляет себя сторонником перехода земли в руки крестьянства, содействует организации сельскохозяйственных кооперативов и касс взаимопомощи в деревне. «Производственная партия» воспринимает и «антикапиталистическую» фразеологию Окава и Ко: она требует «уничтожения плутократических паразитов денежного обращения — партий Минсейто и Сейюкай», «сокращения капиталистов, извлекающих личные выгоды из денежного обращения», «установления контроля над денежным обращением» и «сосредоточения управления производством в руках государства». Под таким прикрытием «Сейсанто» может позволить себе прямо формулировать и свои цели разгрома революционного движения и всего, что хотя бы внешне напоминает о революции. «Сейсанто» включает в свою программу требование «разгрома и уничтожения губящих страну компартий — «Дзенкио», «Ронотайсюто» и «Сякай-мннсюто». Свою практическую деятельность «Производственная партия» начала именно с осуществления этого последнего требования. О «Производственной партии» широко узнали со времени вооруженного столкновения ее членов в префектуре Тоцику с членами «Родайто». Этой тактике «Производственная партия» осталась верной и во все последующее время, хотя на «антикапиталистическом» фронте до сих пор не удалось зарегистрировать ни одного факта ее активности. В вопросах внешней политики «Производственная партия» выступает одним из главных застрельщиков антисоветской пропаганды. Продолжающий рядиться в тогу «социалиста» Цукуи писал недавно:

«Лозунг коммунистов: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», превратился в жонглерский нонсенс. Но на практике это получается больше чем нонсенс, так как он имеет также смысл позитивной (активной) политики. Это — клыки и когти агрессии советского империализма»².

Эти сказки о «советском империализме» «Производственная партия» ежедневно вдалбливает в головы своих слушателей, на деле вместе с тем шаг за шагом облегчая японской военщине задачу мобилизации масс для проведения антикитайской войны и подготовки антисоветской войны.

В момент своей организации «Производственная партия» опиралась в Осака, Токио и Фукуока на немногочисленные группы интеллигенции, государственных служащих, мелких и средних торговцев, и промышленников. Но после первого съезда в Токио, на котором присутствовала 1 тыс. делегатов от всех организаций, привлеченных к созданию «Производственной партии», организация эта стала быстро расти и в конце 1932 г. насчитывала до 100 тыс. членов. В рядах «Производственной партии» сейчас значительное количество учащейся молодежи, выходцев из средних социальных слоев, в особенности мелкой городской и средней буржуазии, и даже некоторое количество рабочих государственных предприятий. Так например «Производственная партия» официально объявила, что она имеет поддержку союза осакских трамвайщиков и автобусников, осакского союза печатников, союза трамвайщиков и автобусников Киото. Многие японские авторы считают «Сейсанто» «самой активной и влиятельной из правых организаций» в Японии.

Тем не менее влияние «Сейсанто» еще далеко не прочно в массах. По крайней мере все кандидаты, которых она выставила на выборах в парламент в 1932 г., провалились.

В настоящее время председателем «Производственной партии» является Р. Уцида, советником — Тояма, председателем союза молодежи при «Производственной партии» — Цукуи, секретарями партии — Явата и Дз. Судзуки.

В этом «повороте лицом к массам» заключается важнейшее содержание эволюции общества «Черного дракона» за последнее время. Наряду с этим должно быть однако отмечено и наличие связи между обществом «Черного дракона» и террористическими организациями реакционной мелкой буржуазии и мелких помещиков. Здесь роль общества «Черного дракона» менее значительна, и можно говорить только об известной связи, но не о руководстве. Известно, что одно крыло бывших сторонников Тояма во главе с его секретарем Хомма (так называемые «митоесцы») принимало участие в террористических актах 1932 г., что сын Тояма, создавший террористическую организацию «Тенкокай», арестован за это властями, что сами Тояма и Уцида сочли необходимым демонстративно присутствовать на похоронах одного из участников террористических покушений 15 мая.

Ряд видных деятелей «Производственной партии» поддерживает тесные связи с террористическими кругами. В особенности это относится к секретарям партии Дз. Судзуки и Оцуки, которые были лично связаны с организаторами террористических актов 15 мая 1932 г., помогали им деньгами и прятали участников этих актов.


Однако непосредственного участия в террористических организациях никто из ближайших сторонников Тоямы и Уциды (так называемые «фукуокцы») не принимал, и полиция считает их непричастными к террористическим актам.

Наконец важнейшим новым моментом, внесенным усилением руководящей роли армии в политической жизни страны, является форсирование всех процессов разложения внутри старых парламентских политических партий и рост в их среде групп и течений, склоняющихся к отказу либо от господствующей до сих пор системы партийных кабинетов, либо даже вообще от самой парламентской системы и возвращения к системе независимых от парламента бюрократических кабинетов или к военной диктатуре. Причины этого разложения старых политических партий (Минсейто и Сейюкай) после всего, что мы сказали, очевидны. Это — резкое падение их авторитета среди мелкой буржуазии, составляющей основную массу избирателей, и усиление взаимной борьбы между различными группами господствующих классов, что политически дезорганизует эти партии, принужденные обслуживать противоречивые интересы различных буржуазных и помещичьих группировок.

Внутри партии Сейюкай в настоящее время борется ряд групп. Это, во-первых, группа Токонами (так называемая «группа стариков»), бывшего лидера партии «Сеюхонта», влившейся в партию Сейюкай. Эта группа, наиболее тесно связанная с крупным помещичьим землевладением, претендует на руководящую роль в партии. По текущим политическим вопросам она выступает обычно с требованиями, отражающими интересы крупного землевладения, и уже на этой почве сталкивается с рядом других сейюкаевских групп, отношения с которыми еще больше обостряются у нее чисто персональными моментами борьбы за власть. В последнее время (после убийства Инукаи) этой группе противостояла в партии так называемая «группа твердых» во главе с Кухара и Симода. Напомним, что сам Кухара, владелец крупнейшего концерна в медной и электротехнической промышленности, в последние годы втянулся в многочисленные колониальные предприятия в Манчжурии, Корее, на Сахалине и т .д. и на этой основе стал сближаться с агрессивными группами военщины. Руководимая им политическая фракция в Сейюкай (около 30 депутатов в парламенте), продолжая борьбу против требований помещиков в вопросах внутренней экономической политики, отразила однако и эти новые интересы своего хозяина, рьяно поддерживая завоевательный пыл военщины. Но еще ближе с военщиной и даже с «фашистскими» кругами связана «группа молодых», подчеркивающая, что она продолжает политику недавно умершего К. Мори (одного из вождей Сейюкай, очень близкого к военному ведомству и к кругам «Кокухонся»). Эта группа, насчитывающая около 40 сторонников среди сейюкаевских депутатов парламента и руководимая Каваками, Накадзима и Танабе, образует своего рода мост от партии к внепарламентским реакционным политическим силам. С этой последней группой был всегда тесно связан и нынешний лидер партии Судзуки — видный бюрократ из министерства юстиции. Судзуки сам также участвовал в различных реакционно-шовинистических организациях, в частности был организатором «Общества духа великой Японии» («Кокусуйкай») и членом правления «Общества государственных основ» («Кокухонся»), так что часть японской прессы называет его вероятным членом триумвирата (Хиранума — Араки — Судзуки), который правил бы Японией в случае полного отказа от парламентско-партийной системы и перехода к открытой военной диктатуре. Все это не помешало однако Судзуки унаследовать значительную часть тех связей с концерном Мицуи, которые до него поддерживались его предшественником на посту лидера партии Инукаи, бывшим просто на жаловании у Мицуи. Хотя связи Судзуки с этим концерном менее прочны, чем у Инукаи, но известно, что расходы, связанные с выдвижением Судзуки на пост лидера партии, также оплачивались концерном Мицуи.

С группой К. Мори связана также обладающая большим влиянием в правительственных и крупнокапиталистических сферах группа Ямамото Дзетаро, бывшего председателя ЮМЖД и покровителя многочисленных реакционных и фашистских организаций.

Характеризовать политическую позицию каждой из этих групп в отдельности не имеет никакого смысла, ибо в зависимости от текущих потребностей, выдвигаемых борьбой за власть, каждая из этих групп бесконечное количество раз меняла свои лозунги и вступала в самые противоестественные политические блоки. Важно однако отметить, что вследствие этой внутренней групповой борьбы в своих рядах и резкого падения авторитета партии в глазах избирателей партия Сейюкай, как справедливо отметил недавно один японский публицист, «со своим подавляющим большинством в Нижней палате сейчас бессильна, как ни одно из правительств в Японии до сих пор». Боясь поражения при перевыборах, партия Сейюкай, несмотря на то, что стремится составить свой кабинет, не рискует однако войти в такое столкновение с правительством Саито, которое может повести к роспуску парламента и назначению новых выборов. А это конечно обрекает партию Сейюкай на пассивность и резко ухудшает ее политические позиции.

Но еще глубже зашел процесс, разложения в партии Минсейто. Эта партия, рассматриваемая в довольно широких кругах избирателей как прямая политическая агентура концерна Мицубиси, во время скандальных сессий парламента при кабинете Хамагуци, а затем под влиянием агитации военщины во время кабинета Вакацуки успела совершенно растерять свой авторитет в массах избирателей. Неизбежность ее поражения на предстоящих выборах была очевидна для всех, и это послужило толчком к оформлению в партии группы под руководством Адаци, выдвинувшей в ноябре 1931 г. проект создания коалиционного минсейтовско-сейюкаевского кабинета с целью избежать перевыборов. Проект Адаци однако не встретил сочувствия в большинстве партии — минсейтовцам пришлось пойти на перевыборы, на которых они потерпели жестокое поражение³. Это создало для Адаци благоприятную обстановку для расширения своего влияния в партии, хотя сам он в результате групповой борьбы оказался вне партии. В таких условиях Адаци начинает кампанию против обеих политических партий (Сейюкай и Минсейто), за создание надпартийного кабинета «национальной консолидации» и устанавливает единый фронт с агрессивными группами военщины. Надо иметь в виду, что как сам Адаци, так и один из его ближайших сторонников — Накано в молодости были близки кругам общества «Черного дракона» и участвовали в руководимых обществом «Черного дракона» политических интригах в Корее до ее присоединения к Японии⁴. Теперь Адаци снова, вытаскивает из ножен старое оружие и пытается сблизиться с кругами внепарламентских реакционно-шовинистических организаций, не отказываясь однако и от использования парламентской системы. С этой целью Адаци совместно с другими своими сторонниками из числа минсейтовских депутатов парламента (Накано, Явадзи, Секи Койке, Фуруя и др.) создает новую политическую организацию — «Народную лигу» («Кокумин Домей»), которой удается добиться в парламенте статуса партии, так как в нее вошли 30 депутатов парламента⁵.

При своей новой партии Адаци создал и Союз молодежи («Кокумин Сейнен Домей»). Политическая роль, которую играл Адаци в течение всех послевоенных лет, не оставляет никакого сомнения в том, кого он представляет: В качестве руководителя избирательных кампаний партии Минсейто и в качестве министра внутренних дел в кабинете Вакацуки он был теснейшим образом связан с той частью японской промышленности, которая работает на военное ведомство. В частности деньги за выборы он получал от предпринимателей военных отраслей промышленности (а последняя сильнее всего представлена в концерне Мицубиси) в обмен на заказы, которые давались затем этим предпринимателям благодаря протекции, оказываемой Адаци. Часть этих старых связей плюс новые связи, установленные с военщиной, определяют и политическое лицо «Народной лиги», выступающей в качестве заметной силы в лагере наиболее агрессивно настроенных по вопросам внешней политики групп японского империализма. Некоторые японские газеты указывают на то, что, не имея возможности выступить сейчас с самостоятельными претензиями на власть в силу своей слабости, Адаци «надеется сыграть роль парламентской опоры для кабинета Хиранума», т. е. быть парламентским подспорьем военщины. Однако это свое истинное политическое лицо Адаци в целях завоевания симпатии избирателей, как это теперь стало модным, также прикрывает резкой критикой «капиталистов», «зависящих от капиталистов политических партий», показной защитой интересов мелкой буржуазии города и деревни и т. д. В результате наряду с обычными монархическими и пан-азиатскими лозунгами мы находим в его программе требования установления государственного контроля над основными отраслями хозяйства⁶, субсидий деревне, мелким и средним промышленникам, реформирования налоговой системы, введения прогрессивно-подоходного налога, специального налога на универмаги и т. д. В политических решениях, принятых I съездом «Народной лиги», фигурировало даже требование установления союза между Японией, Манчжоу Го и СССР. Подлинным содержанием выступления Адаци в качестве вождя самостоятельной политической партии является однако только игра на этих демагогических требованиях для привлечения массы избирателей под руководство военщины и связанных с ней буржуазных и помещичьих групп. Это необходимо как для того, чтобы облегчить задачу подготовки населения к войне, так и для того, чтобы успешно бороться с назреванием в стране революционного взрыва. Последнее обстоятельство основатели «Народной лиги» высказали достаточно ясно в своей декларации. «Первейшей задачей в настоящее время, — говорят они, — является борьба с социальным неспокойствием, которое чревато большими опасностями», ибо страна «уже сейчас очутилась почти перед революцией».

Несмотря на свою демагогическую программу, массового влияния партия Адаци пока что не завоевала: когда она выступила с самостоятельным списком на последних парламентских выборах, она получила всего 5 мест, число которых она впоследствии увеличила только путем раскольнической деятельности внутри минсейтовской фракции парламента. На данном этапе значение партии Адаци заключается не в том, что она сумела повести за собою хоть сколько-нибудь значительные народные массы, а в том, что она способствует развалу парламентских политических партий, расчищая тем самым дорогу для военной диктатуры.

Процесс разложения в своих рядах и падение своего авторитета в массах обе парламентские политические партии — Сейюкай и Минсейто — стараются затормозить самыми различными методами. Видное место среди этих методов занимает показная борьба «за очищение политических нравов», в частности — подготовка нового избирательного закона, по которому расходы на выборы должны быть отнесены за счет государства, чем якобы будет исключена возможность подкупа депутатов капиталистами. Некоторый эффект эти меры дают, и поэтому было бы преждевременно говорить, как это делают некоторые иностранные журналисты, о «полном крушении авторитета парламентских партий в массах»⁷.

В еще большей степени роль политических парламентских партий, несмотря на всю остроту антипарламентской агитации со стороны реакционно-шовинистических организаций, сохраняется вследствие того, что те круги господствующих классов, которые стремятся обуздать непомерные аппетиты военщины на бесконтрольное руководство всей внешней и внутренней политикой, в качестве инструмента этого обуздания не отказываются использовать парламент и его политические партии. А собственная логика существования этих партий, вокруг которых кормится огромный аппарат разных политических дельцов, конечно, способствует этому.

Тем не менее данная нами характеристика положения в Сейюкай и Минсейто показывает, что очевидно и в среде тех социальных групп, которые стояли до сих пор за спиною этих партий, начинают происходить известные сдвиги, которые мы формулировали бы как нарастание убеждения в том, что практиковавшаяся до сих пор лжепарламентская система изжила себя и что для разрешения задач, стоящих перед блоком господствующих классов, надо от этой системы отказаться и перейти либо к системе «национальных надпартийных кабинетов», либо к режиму открытой военной диктатуры. Это убеждение питается тем, что падение авторитета партий в глазах масс и их взаимная грызня, компрометирующие все парламентские запросы враждующих партий и т. д., делают их мало пригодным инструментом политической власти в обстановке, когда перед господствующими классами стоит задача совлечения масс с революционного пути, быстрого и решительного подавления революционного движения и твердой самостоятельной внешнеполитической линии, хотя бы она и привела к войне. Не только помещики, бюрократия, военщина, реакционные верхние слои мелкой буржуазии и великодержавной интеллигенции, но и все более значительные слои буржуазии начинают приходить к этому выводу. Этот вывод питается конечно не тем, что японский «парламентаризм» и японские парламентские политические партии когда-либо были или могут стать действительно демократическими организациями и поэтому они не пригодны к подавлению массового движения. Наоборот: они никогда демократическими организациями не были и не станут ими. Это всегда были клики политических дельцов, купленных той или иной группой господствующих классов. Но именно то обстоятельство, что этот факт их продажности теперь очевиден для всех, и именно тот факт, что эти партии слишком зависят от борющихся друг с другом различных плутократических буржуазных и помещичьих групп, делают их мало пригодными для руководства государственной жизнью сейчас, когда нужно создать видимость общенациональных интересов и твердой рукой осуществить задачи, стоящие перед блоком господствующих классов.

Это еще не точка зрения, решающих по своему удельному весу в хозяйстве слоев японской буржуазии. Последняя сумела в течение послевоенных лет настолько прочно овладеть аппаратом парламентских партий Нижней палаты, создать для себя настолько прочные позиции в Верхней палате, сумела втянуть в свои предприятия и заинтересовать в ИХ развитии настолько значительную прослойку среди бюрократов отдельных министерств и даже непосредственно при самом императорском дворе, что эти завоеванные позиции финансовый и промышленный капитал не может сдать без боя военщине, ибо как бы ни необходима была последняя в качестве союзника для японских капиталистов, но ее известная самостоятельность и ее связи с помещичьим землевладением, ее игра демагогическими лозунгами в угоду мелкой буржуазии делают ее слишком дорогим союзником, которому нельзя давать полной воли. Известное недоверие военщине в этих кругах буржуазии особенно понятно сейчас, когда само лицо военщины изменилось и вместо старых клановых генералов, с которыми буржуазия сумела уже срастись, выдвинулись новые фигуры, политически еще мало проверенные и связанные к тому же с теми социальными слоями, которые стоят в оппозиции к финансовому капиталу. Финансовый капитал, опираясь в частности на старых клановых генералов и бюрократов, недовольных претензиями «выскочек», вроде генерала Араки, стремится поэтому, всячески сближаясь с военщиной, удерживать ее однако под своим контролем. Этим и объясняется то, что в течение последних двух лет не только политические партии Нижней палаты, но и большинство Верхней палаты во главе с маркизом Токугава и даже самая влиятельная группа при дворе (генро Сайондзи, бывш. министр императорского двора Икки, лорд-хранитель императорской печати Макино) оказывает сопротивление попыткам военщины сосредоточить всю полноту власти в своих руках. Однако, по мере обострения кризиса, углубления революционного движения в стране, усложнения международной обстановки Японии, военщина шаг за шагом все ближе и ближе подходит к тому, чтобы восстановить свой контроль над государственным аппаратом в прежней полноте. Ей уже удалось полностью подчинить своему влиянию Тайный совет (во главе с графом Ито и бароном Хиранума), ей удалось спихнуть партийные кабинеты и привести к власти «национальный кабинет» (хотя и не полностью в том составе, как этого бы хотел Араки), ей удалось овладеть аппаратом отдельных министерств, наиболее важных для нее, но где до сих пор ее влияние было наименее прочно (министерство иностранных дел), и аппаратом ряда важных хозяйственных центров (правление ЮМЖД) и т. д. Группе Араки удалось в течение последнего года овладеть и Верховным военным советом (из 8 членов военного совета от армии — человек 5 ближайшие сторонники Араки). Все это стало возможным не только потому, что военщина опирается на недовольных финансовыми монополистами помещиков, не только потому, что ей удается использовать оппозиционные настроения мелкой буржуазии, но и потому, что в сердце самой буржуазии и крупного, связанного с буржуазией землевладения происходили в течение последних двух лет сдвиги в сторону отказа от старой системы «лжепарламентаризма» и перехода на путь военной диктатуры.

Мы только что показали, как это отразилось на разложении парламентских партий. Это нашло свое выражение и в усилении внепарламентских реакционно-шовинистических организаций бюрократических и буржуазно-помещичьих групп.

В течение последнего года «Общество государственных основ» («Кокухонся») стало подлинным центром самого мощного политического лагеря японских господствующих классов. Не только крупнейшие генералы и бюрократы (Хара, Комма, Гото и др.) вошли в его состав, но в списке членов этого общества мы находим даже людей, которые не разделяют целиком тактических установок этого общества, но очевидно должны были присоединиться к нему, чтобы не оказаться политически изолированными: старый «сацумовец» премьер-министр Саито, финансист Икэда, ген. Угаки и др. Трижды в течение одного года подымался вопрос о передаче формирования кабинета в руки председателя «Общества государственных основ» барона Хиранума. Вырос и количественный состав общества, открывшего свои отделения во всех крупных городах и насчитывающего сейчас более 30 тыс., хотя все еще преимущественно из чиновничьей среды. Это укрепление политической роли общества началось особенно заметно с того момента, когда оно возглавило кампанию против Лондонского морского договора 1930 г. и на этой основе сплотило вокруг себя влиятельные группы военщины, ставшие костяком общества. Общество совместно с головкой военного министерства приступило также к созданию ряда новых, зависящих от него политических объединений как верхушечного характера для осуществления отдельных конкретных задач, так и массовых союзов. Так здесь должно быть отмечено создание по инициативе руководящих членов «Общества государственных основ» новой «Великоазиатской ассоциации», поставившей себе задачей «пропаганду японской культуры и пробуждение народов Азии». Эта ассоциация объединяет несколько сот крупных политиков, военных и дипломатов во главе с ген. Мацуи, вице-председателем Верхней палаты принцем Коноя, адмиралом Огасавара, бывшим японским послом в Москве Хирота, проф. Муракава и др. С сентября 1932 г. проводится большая работа по подготовке создания «в противовес левому движению среди молодежи» «Общества государственной обороны». Инициативная группа по созданию этого общества под руководством Араки и Огасавара опирается, с одной стороны, на аппарат министерств военного, морского и просвещения, а с другой стороны — на массовые организации общепатриотического типа (Ассоциация молодежи, Ассоциация молодых женщин, «Союз резервистов») и предполагает вовлечь в свои ряды 20 млн. человек. Пока однако дело не вышло из стадии организационной подготовки. Это движение инспирируется руководителями «Общества государственных основ».

Помимо «Общества государственных основ» возник и ряд новых политических центров того же направления, хотя и несравненно менее влиятельных. Среди них следует однако отметить созданное в последние месяцы 1932 г. общество «Синби Досикай». Во главе его стоит бывший премьер-министр Киоура, фактически возглавлявший раньше помещичью партию «Сеюхонто», — типичный представитель самых реакционных зубров японской бюрократии. Это общество, объединяющее видных военных, дипломатов, членов парламента, промышленников, крупных землевладельцев и финансистов, объявило своей «главной задачей борьбу с коммунизмом». Численно оно совершенно незначительно, но обладает большими финансовыми возможностями, поэтому сумело развернуть издание многочисленной антикоммунистической литературы и т. д.

Характерно, что даже в рядах старых «парламентских» политических партий и буржуазно-помещичьих групп, стоящих за этими партиями, с большей силой, чем когда бы то ни было раньше, крепнут стремления искать решения политических вопросов внепарламентскими методами. Это нашло в частности свое выражение и в политических убийствах 1932 г. Установлено, что к подготовке убийства минсейтовского министра финансов Иноуэ, бывшего ярым противником инфляционной политики, имели прямое отношение очень влиятельные политические деятели, выступавшие с требованием перехода к инфляции и связанные с концерном Мицуи и партией Сейюкай. Когда сейюкаевцы пришли к власти, они приостановили полицейское расследование по этому делу, ибо дальнейшие разоблачения грозили бы развалом Сейюкай накануне выборов. С другой стороны, известно, что круги, близкие к концернам Мицубиси и Сумитома, снабжали деньгами группу Адаци — Наконо, через которых эти деньги попадали потом в террористические организации. Возможно, что убийство Дана было неожиданно и даже нежелательно для этой группы, тем не менее остается фактом, что она финансировала террористические организации, совершившие это убийство, и что убит был не кто иной, как именно Дан, т. е. представитель конкурирующего с Мицубиси концерна Мицуи, противник обострения японо-американских отношений и в частности противник шанхайской операции, главными инициаторами которой были флотские круги, связанные с концерном Мицубиси.

Наконец самые тесные связи существуют, как мы это уже показали, между различными фашистскими и прочими реакционными организациями и правлением ЮМЖД. Последнее особенно охотно финансирует агитацию фашистов против «расхищения богатств Манчжурии корыстными капиталистами», ибо эта агитация облегчает для воротил ЮМЖД превращение финансовых предприятий дороги в основной канал японских капиталовложений в Манчжурии.

---

¹ П. Сибиряков, Камиока , «Гунбао» от 7 и 12 февраля 1932 г.
² Цукуи, Диссертация о японском социализме, стр. 288, Токио, 1932 г.
³ Влияние Минсейто упало не только среди широких кругов избирателей, но и среди крупной буржуазии. Это видно из того, что на сентябрьских (1932г.) перевыборах в Верхнюю палату от курии «высоких налогоплательщиков» было избрано всего 16 минсейтовцев вместо 30 в прошлом составе палаты, в то время как сейюкаевцы потеряли только 1 место (29 – вместо 30).
⁴ К. Адаци бил участником убийства корейскей королевы Мин и по этому делу отбывал кратковременное заключение в хиросимской тюрьме.
⁵ После выхода Адаци и его группы из Минсейто в рядах этой партии осталось все же влиятельное течение, которое стоит за примирение с ним и за сближение с умеренными группами военщины. Это течение, возглавляемое Томито, высказывается за избрание президентом партии вместо Вакацуки ген. Угаки. Кроме того Адачи проводит работу внутри Минсейто через виконта Кейго Каюра, являющегося главой того клана, из которого происходит Адаци.
К новой партии, созданной Адаци, присоединилась также группа И. Мацутани, бывшего советника партии «Сякай Тайсюто».
⁶ О том, что должен представлять собой этот «государственный контроль», можно судить по следующему месту из программы «Кокумик Домей», опубликованной всей японской прессой 19 декабря 1932 г.:
«Основа контролируемого хозяйства — Общественная польза. Она покоится на государственном социализме и является средством для осуществления государственного идеала. Контроль над хозяйством для общей пользы имеет своим объектом благо всего народа и потому коренным образом отличается от социализма или коммунизма, имеющего своим основным принципом интересы одного класса. Контролируемое хозяйство не означает национализации предприятий и не ограничивает экономической жизни страны, наоборот, оно поощряет творчество и активность частных лиц и организаций. Размер и степень контроля определяется характером и особенностью отдельных отраслей хозяйства. В качестве органа по проведению контроля хозяйства создается экономический генеральный штаб».
⁷ Последние массовые выборы имели место в Японии в марте 1933 г. в Токийский городской муниципалитет. Из приблизительно 400 тыс. избирателей фактически принявших участие в выборах, более 90% отдали свои голоса либо партии Сейюкай, либо Минсейто. Адаци и другие группы получили ничтожное количество голосов.

<< Назад   Вперёд>>