Искусство экономной смерти. (Сотворение видеомира)

До сих пор я рассматривал медиакатастрофы. Они разрушали картину мира или переставляли изображение с «с ног на голову». Материей взрыва оказывался непредсказуемый внезапный образ. Он извергался массовым вещанием изобильно и неправильно. На заделывание брешей шли ресурсы более привычной культурной образности, политической риторики, научной рациональности, беллетристики и т.д. Более крупные контрмеры, вроде военной кампании 2003 г., и сами несли много деструктивности. Однако можно привести пример поправления видеокартины мощными, но более спокойными средствами, хотя и не без помощи смерти.

В апреле 2005 г. мировые масс-медиа транслируют смерть и похороны папы Иоанна Павла TI, — и это тот случай, когда образ берет на себя нормализующую миссию, восстанавливает геометрию мира посредством медиаменталистики таинства. Указанное зрелище выступает антиподом злокозненной магии — террористической образности медианабегов. Гиперсобытие благодатной смерти, которое десять дней будоражит мир, срывает с места миллионы людей и двести лидеров стран, является величайшим завершением земного пути папы-славянина.

Некоторые даты жизни папы Иоанна Павла II (в миру Кароль Войтыла)

Родился 18 мая 1920 г. в г. Вадовице Краковского воеводства, Польша, в семье железнодорожного служащего.

1938 г. — поступает на философский факультет Ягеллонского университета (Краков).

1939-1945 гг. — работает разнорабочим, одновременно учится в духовной семинарии и университете.

1946-1958 гг. — принял сан священника. Учится на философском факультете Доминиканского университета в Риме, затем в католических университетах Швейцарии и Бельгии. Священник в Кракове.

1958 г. — избран епископом Краковским.

1963 г. — избран архиепископом Краковским.

1967 г. — назначен кардиналом.

1978 г., 16 октября — избран на апостольский престол и принял имя Иоанн Павел II.

1979 г., январь — первая из пастырских поездок — в Мексику.

1979 г., июнь — апостольский визит в Польшу.

1981 г., 13 мая — на площади св. Петра ранен турецким террористом Али Агджой.

1986 г., 13 апреля — посетил синагогу в Риме, назвав иудеев старшими братьями.

1989 г., 1 декабря — принял в Ватикане Михаила Горбачева.

1990 г., 15 марта — установлены официальные отношения между Ватиканом и СССР.

1993 г., 30 декабря — установлены дипломатические отношения между Ватиканом и Израилем.

1995 г., 21 мая — папа просит прощения у представителей других конфессий и религий за зло, причиненное им в прошлом католиками.

1997 г., 27 сентября — в качестве слушателя присутствует на концерте рок-звезд в Болонье.
1998 г., январь — папский визит на коммунистическую Кубу. Перед отъездом папа распоряжается рассекретить архивы инквизиции.

1999 г., май — поездка в Румынию. Впервые в истории католический первоиерарх посещает православную страну.

2000 г., март — посещение Израиля. Папа молится у Стены плача в Иерусалиме.

2001 г., 4 мая — во время посещения Афин папа просит прощения у православных за разорение Константинополя крестоносцами в 1204 г.

2001 г., 6 мая — во время визита в Дамаск (Сирия) папа посещает мечеть.

2003 г., 5 ноября — принимает в Ватикане президента В.В. Путина.

2004 г., 29 июня — принимает в Ватикане патриарха Константинопольского Варфоломея.

2004 г., август — посылает в дар Русской православной церкви список иконы Казанской Божьей Матери из своей личной капеллы.

2005 г., 3 апреля — умер в Риме.

Из краткого перечня деяний понтификата 1978-2005 гг. (третьего по продолжительности в истории папства) видно, что умерший оказался способным на очень смелые шаги. Он стал первым римским папой, вошедшим в синагогу и мечеть, он извинялся перед евреями и всеми, кого католическая церковь когда-то жестоко преследовала. Он мечтал совершить визит в Россию и добиться исторического примирения католицизма и православия. Папа был активным политиком; поддержка Ватикана и личный авторитет Иоанна Павла II являлись важнейшими ресурсами антикоммунистического движения в Польше, других восточноевропейских странах с католическим населением. Вместе с тем, римский первосвященник без колебаний встречался с коммунистическим лидером Кубы и другими нежелательными для Запада лицами. Во внутренней церковной жизни этот человек, как будто лишенный идеологических и личных предрассудков, оказался весьма консервативным понтификом. Он не шел на уступки либеральному, реформаторскому крылу католического клира и той части паствы, которая требовала смягчения религиозной этики, особенно в отношениях между полами. Иоанн Павел II упорно выступал против абортов, противозачаточных средств, однополых браков и не допустил женщин в ряды священников. Он сопротивлялся децентрализации церковного управления и всему, что размывало твердое историческое ядро католицизма в эклектичном мире конца XX — начала XXI в. Это не добавляло Риму прихожан. Религиозная толерантность папы была преимущественно внешне, экуменически ориентированной. По отношению к православию — как сонаследнику апостольской веры, протестантизму — как соратнику в общем деле проповеди Евангелия, иудаизму — как лону, выносившему Христа, исламу— как признающему заветы Авраама-Ибрагима. По отношению к неавраамическим религиям (в частности, буддизму) — как имеющим теистические искания, к арелигиозным течениям— как признающим духовные начала общества. Диалог допускался даже с антирелигиозным марксизмом (переставшим с потерей государственных позиций быть серьезным противником) — как с идеологией социальной справедливости и прогресса, не чуждой квазирелигиозных устремлений. Стратегическая линия апостольского престола — удержание аксиологических размерностей мира как функция религии. Воздействие католицизма, самой большой и мощной мировой церкви, мыслится в масштабах ойкумены. Религиозный экуменизм Ватикана соприкасается с глобализмом и важнейшим его агентом — массовой коммуникацией. В использовании средств связи для пасторских целей Иоанн Павел II не знал предрассудков и усталости.

За двадцать семь лет понтификата он посетил сто четыре страны. Этот старый, немощный, страдавший болезнью Паркинсона и тяжелейшим артритом, с трудом передвигавшийся и говоривший человек путешествовал по земному шару до последних лет жизни и собирал миллионные аудитории. Самое же грандиозное представление он создал из своей смерти, мобилизовав на службу своему экуменическому проекту всю глобальную коммуникацию.

30 марта 2005 г. Иоанн Павел II, опровергая слухи о своем критическом состоянии, показался на публике. Но положение его было очень тяжелым. В ночь с 31 марта на 1 апреля у него останавливалось сердце. Папу соборовали. Придя в сознание, Иоанн Павел II отказался покинуть Ватикан. С этого времени умирание, а затем похороны папы становятся событием номер один для мирового вещания и международной политики. Сообщения о состоянии католического первоиерарха передаются под титрами «папа умирает». Площадь и собор св. Петра, папский дворец непрерывно на экранах телевизоров. Монахи, кардиналы, все итальянское правительство во главе с премьер-министром С. Берлускони, депутаты парламента, лидеры политических партий молятся за здоровье папы. Верующие поют «Не покидай». По периметру дворца расположились телекорреспонденты. Крыши соседних домов, давно арендованные, тоже заняты ими. Корреспонденты ожидают увидеть, как затворятся ставни на третьем этаже папской резиденции или пойдет черный дым из трубы Сикстинской капеллы (ошибка журналистов: дым из трубы сопровождает процедуру избрания нового папы). Российский телезритель может, кстати, узнать, что подобная публичность стала возможной с разрешения Иоанна Павла II. Прежние папы, как и члены советского Политбюро, «умирали здоровыми». Нынешний — решительно повернул Ватикан лицом к СМИ. Он был папой прямого эфира, миссионером информационного века. Неутомимый путешественник, объехавший земной шар несколько раз, он раздвинул границы пасторской проповеди с помощью компакт-дисков своих выступлений, телемесс, постоянного общения с прессой. Папа-коммуникатор и смерть свою ввел в формат массового вещания. Он пожелал, чтобы тайна расставания души с телом стала транслируемой.

Следовало ли это делать, не превратилось ли таинство «в прелесть», т.е. — в соблазн, искушение — такие сомнения раздавались со стороны консервативных христиан. Они подходили к зрелищу похорон с религиозной позиции. Для меня же апрельские трансляции — гиперсобытие. Оно равномощно по размаху 11 сентября 2001 г. и противоположно ему по содержанию. Что бы ни говорилось о противоречивом характере эфирного шоу, но трудно отрицать, что гиперсобытие апреля 2005 г. парирует телеужасы 2001-2004 гг. Папа своей смертью обеспечивает зрелище для всего мира, как и террористы, но уходит от нас совсем не так и с диаметрально противоположными последствиями. Независимо от качеств эфирных похорон папа оказывается культурным героем, сразившимся с демоном насилия силой смирения и любви. Едва ли дракон мирового терроризма повержен в собственном значении слова, однако мощное визуально-символическое contra теленасилию заявлено. Похороны ставят предел падению эфирного зрелища в оккультную темноту низа и мощно поднимают его вверх, в мир горний. Насколько профанные СМИ оказались способны передать трансцендентный импульс папского успения и насколько вообще их образность может быть сакрализована христианством или другой религией — вопрос, разумеется, открытый.

Я попытаюсь вычленить несколько штрихов в феноменологии эфирной трансляции 1-8 апреля. Зрелище распадается на событие умирания и событие похорон. Первое действие насыщено ожиданием решающего момента. Для массового вещания сообщение о папской смерти является сенсацией. В стремлении первыми передать ожидаемую всем миром новость некоторые новостные агентства срываются на фальшьстарт, сообщая о папской кончине, когда тот еще жив. В оптике религиозного мироощущения ожидаемая неизбежность есть таинство перехода из одного мира в другой, величайшее событие, кайрос. Медицинский мониторинг агонии и тайна расставания души с телом идут параллельно. Бюллетени Ватикана перечисляют сбои в работе сердца, воспаление мочеполовой системы, скачки температуры. Наряду с этим находящиеся возле умирающего священники говорят, что папа уже видит Бога, что Иисус Христос уже отворил для него врата рая.

По всей Земле католики молятся за здравие Иоанна Павла II. Иной службы до получения известия о смерти по христианскому обряду не предусмотрено. Масс-медиа, пользуясь разрешением папы распространять информацию о нем, превращает мистерию в растянутый на трое суток саспиенс. Момент агонии информационно расширен и становится суррогатом религиозного rite de passage. Масс-медиа не рассказывают о тайне и не показывают ее. С точки зрения верующего, они демонстрируют суетность земного времени на фоне вечности и несоединимость одного с другим.

По контрасту с кончиной вождей XX в. умирание римского первосвященника хорошо и видимо стратифицировано. Я имею в виду то, что в другом месте назвал визуальными инстанциями медиаментальности (см. Введение). Сам папа за кадром представляет собой невидимое зрелище. Он — жертва, причем и в религиозном, и в светском значениях слова. В светской трансляции религиозного действия образ жертвы раздваивается. Уходя за кадр, он приобретает для верующих символизм высшего мира. Невидимый физически, этот мир видим духовным зрением, очищенным от мелочных подробностей и оккультного соблазна. Для хроникального зрения закадровая невидимость равносильна уничтожению телесной фактуры, т.е. жертвенности в обыденно-натуралистическом значении слова. Она свидетельствует о том, что вуаерируемый зрелищно потреблен, жертва «визуально съедена».

Христианский смысл папской жертвы разъясняет корреспонденту НТВ католический викарий России кардинал Т. Кондрусевич. Бог дал папе пережить кончину в страданиях. Это дает основание полагать, что папа предопределен как святой мученик.

Он посылается миром наверх, к Богу. Там преставившийся сможет ходатайствовать за людей перед небесами вместе с другими святыми угодниками, если будет принят в их чин. Смысл религиозного жертвоприношения состоит в коммуникации между онтологически-аксиологическими уровнями мироустройства. В христианстве обмен взаимный, ибо небеса послали земле свою благодатную чистую жертву — Иисуса Христа. Человеческая жертва приносится в греховности земного состояния. Угодник проходит свой краткий жизненный путь в страданиях несовершенной плоти и в страданиях души от греховного несовершенства человека. Он должен принимать свой удел с кротостью. Знаки подвижнического поведения сообщаются со знаками сверху — теми, которые указывают на угодность или неугодность небесам земной жертвы. По ним церковь примет решение о канонизации преставившегося. Дела о причислении к лику святых, как правило, растягиваются надолго. Святой должен творить чудеса, в этом — свидетельства его богоугодности. В мистерии умирания коммуникация между землей и небом особо интенсивна. Обращения к небу должны производиться литургически правильно. Есть обряд, по которому член религиозной общины отправляется своей общиной и своей религией в мир иной. Мистические знаки, отмечающие таинственное путешествие, сверхобрядны и чрезвычайно важны. Они редки, исключительны, сопровождают избранников. Посредством избранной жертвы коммуникация с небом превосходит размеренность ритуала и подтверждается чудесным, волнующим, очевидным способом. Совершая предписанные службы, Ватикан внимательно следит за знаками благорасположенности неба, тем более что верующие горячо желают их для немедленного объявления папы святым даже вопреки тому, что это звание дается церковью как результат процесса канонизации.

Светское медиазрение определяет жертву медицински и социально конкретно. В структуре медиаинстанций — это положение человека на самом краю спектакля в качестве пассивного зрелищного объекта для других. Ближайшее окружение медиажертвы — спасатели. Они ее видят, но также что-то для нее делают. В случае папы — это обслуживающий персонал, медики, которые борются за его жизнь, хотя, на самом деле, речь не об этом. К фигурам того же круга, но сакрального его слоя относятся клир, верующие, которые возносят молитвы за здравие, хотя очевидно, что папа умрет. Они понимают, что их соучастие вспомогательное, ритуальное. Человек спасается Спасителем, он уходит к Богу, а они участвуют в трансценденции по канону и в меру своего понимания таинства.

Следующая страта — различные группы участников зрелища возле папского дворца. Среди них — верующие, которые дают модель религиозного поведения. Они составляют контрастирующую пару с зеваками, туристами. Одни представляют внешнее, физическое зрение, другие внутреннее, духовное. Одни участвуют в таинстве и ожидают кайрос, другие — в спектакле и предвкушают сенсацию. Масс-медиа работают на вторую группу. Журналисты, телеоператоры сами постоянно попадают в кадр. Дмитрий Хавин, ведущий репортаж с площади св. Петра, поминутно сообщает, что здесь их громадное количество. Камера показывает автобусы телекомпаний, людей с камерами и штативами, расположившихся, как на бивуаке. Технический транслятор сам является активно-пассивным зрителем. Он ассистирует папскому уходу в своем профанном слое, давая разметку срединной части вертикали. Вектор анабазиса задан ремарками священнослужителей, отрывками обрядов и сосредоточенными лицами верующих в кадре. Пассивный зритель у телевизора имеет возможность догадаться, что экранное зрелище, помимо информативно-развлекательного, имеет и другой план.

Папа умирает 3 апреля в 21.37 по местному времени. Ватиканские источники подчеркивают кроткий, смиренный, истинно христианский характер его кончины. До последней минуты святой отец пребывает в полном сознании. За несколько мгновений до кончины он поднимает правую руку, благословляя собравшихся вокруг его ложа соотечественников, пятерых священников и четырех монахинь, и произносит «Аминь». Сразу после сообщения телевидение показывает площадь перед дворцом. Камера передает потрясение, охватившее собравшихся. Верующая из Парижа говорит: для меня это все равно потрясение. Психология шокового впечатления соприкасается с мигом таинства. Светская коммуникация не передает мистику момента, но эта мистика выплескивается на экран в реакциях верующих. Более всего религиозное начало торжествует в грандиозном развороте планетарной скорби по усопшему. Правительства собираются на экстренные ночные совещания, на площадях вспыхивают свечи, в храмах идут богослужения, простые люди, в том числе некатолики, говорят добрые слова об умершем. В последней раз так грандиозно эмоции обожания проявлялись на похоронах принцессы Дианы в сентябре 1997 г. Римский первосвященник, как и леди Ди, выступает героем массовой культуры.
Различия же не только в том, что ВИП-персонаж скандальной хроники и глава католиков с признаками святого — очень разные фигуры, но и в фоне, на котором разворачиваются похороны. Он создан серией террористических атак на Запад и Россию. Сентябрь 2001 г. и апрель 2005 г. не могут не сопоставляться хотя бы потому, что в хронике XXI в. только они сравнимы по масштабу зрелища. В терминологии автора этих строк, они являются гиперсобытиями. Однако в остальном сентябрь 2001 г. и апрель 2005 г. — контрастная пара, тезис и антитезис. В медиакартине начала XXI в. гиперсобытие блаженной смерти нейтрализует гиперсобытие ужаса, освобождает образную материю картины мира из оккультного подполья.

Похороны 8 апреля привлекают четыре миллиона человек в Риме, два миллиарда человек наблюдают за ними в эфире. Религия таинства мощно подтверждает себя в качестве основы цивилизации на планете и гаранта правильного архетипического видения. Визуальным рефреном похорон становятся кадры из космоса, показывающие растянувшую на десятки километров процессию к площади св. Петра. Нелишне добавить, что огромные толпы людей, переполнившие сложную историческую часть Рима, передвигаются в полном порядке (единственная пострадавшая в эти дни — женщина, умершая от разрыва сердца во время сообщения о смерти папы).

Священник Яков Кротов 8 апреля по Радио «Свобода» отвечает на вопрос, какой урок из грандиозного прощания могут вынести присутствовавшие на похоронах политики: «Упаси Боже им вынести какой-то урок!» Похороны — шок от общения с вечностью. Однако для нас, для православной России, урок все-таки есть: индивидуалистический Запад может объединяться потрясением перед смертью и мистикой вечности.

Следует развить это глубокое замечание. Как и 9/11, шок производится массовым зрелищем в отдельной человеческой душе. Эмоции потрясения перед вечностью единоосновны с ужасом лишенного привычной мирокартины зрения. Однако христианский обряд не оставляет человека в этом ужасе. Он проводит душу через архетипически правильный аиабазис: из осажденного демонами подземелья, через суетную землю — к небесному верху. Затемненное было телевизионным насилием небо восстанавливается в едином символе высоты и доброты. Папа приносит себя в жертву суетности массового зрелища в очищающем восхождении наверх. Фигура его жертвенности предназначена не только для знатоков литургического символизма, но и для массового зрения, видящего небесный свод сияющим и благодатным. Между оптикой телевизионных планов и геометрией невидимого устанавливается если не параллелизм, то перекличка. Слова кардиналов о том, что Иисус Христос смотрит на нас, подкрепляются кадрами из космоса. Небо благосклонно взирает вниз посредством телевизионного ока, оно видит не муравейник, а грандиозную, торжественную процессию похорон. Движение души вверх визуализировано куполом неба над площадью и собором. Жизнь торжествует над смертью, любовь над истреблением.

Конкуренция двух режимов видения сохраняется. Но в апреле 2005 г., в отличие от сентября 2001 г., она лишена тревожной конфликтности, позволяет человеку настраивать свой порядок смотрения. Во-первых, медиазрелище рыхло, многофокусно, состоит из калейдоскопа занятных, трогательных, поучительных картинок. В главном, срединном хронотопе аксиология смазана, верх и низ совмещены. Сами по себе масс-медиа не имеют ценностных приоритетов. Они просто передают и показывают, представляют синкретический вид, который поляризуется в разных режимах видения и затем улетает вверх или замещается другим видом. Во-вторых, зрелище экуменически снисходительно допускает к тайне всякую публику, все ранги религиозности: инаковерующих и неверующих, обрядоверов и мистиков. Десятидневный римский марафон не так уж далек от грандиозных месс под открытым небом, устраивавшихся папой при жизни. Но аудитория побольше, попестрее, а преподаваемый ей урок поглубже и посложнее. В-третьих, зрелище архетипически правильно показывает землю и небо, путь наверх через запутанную траекторию от обыденного к возвышенному. В трансляции папских похорон Запад отстаивает общечеловеческое видение мира. Небо сакрально. Оно таинственно, грозно — но не демонично, а божественно. Голубая сфера, окутывающая Землю, и сакральный верх мира объединились в некой гарантии человеческого существования. Пока атмосферная оболочка укрывает Землю, под ней может продолжаться жизнь. Пока у человечества единый мир в глазах, оно не распадется.

Впечатления столь громадной аудитории, разумеется, калейдоскопичны и неоднозначны. У большей части и весьма зыбки. Однако общий рисунок аксиологической стратификации очень нагляден, архетипически несомненен и едва ли может потеряться. В этом — шанс, что урок не пропадет, даже несмотря на то, что его продюсирует суетная и неглубокая медиакультура.

<< Назад   Вперёд>>