Искусство экономной смерти. (Сотворение видеомира)

Последняя в XX в. октябрьская революция стала и первым эфирным переворотом XXI в. Событие долго вызревало в Сербии и, наконец, вызрело осенью 2000 г. Президент Югославии С. Милошевич стал неприемлем для Запада задолго до этой даты. Он отличился в немирном разделе СФРЮ, вылившемся в кровопролитную войну на Балканах. Под его руководством сербы с 1991 по 1999 г. воевали со всеми, кроме Македонии и Черногории, бывшими братскими республиками социалистической Югославии. Особенно затяжным и мучительным оказался раздел Боснии и Герцеговины. Православные сербы, хорваты-католики и мусульмане-босняки жили в ней чересполосно. Эту исторически сросшуюся мозаику этносов и конфессий делили по живому насильственным выравниванием перепутанных общинных границ, изгнанием «чужаков», уничтожением анклавов. Впервые после 1945 г. на территории Европы шла большая война. Ответственность за страшное кровопролитие несло не только белградское руководство. Однако Милошевич, стремивший из руин социалистической Югославии собрать великую Сербию, оказался в балканских разборках заглавной и очень одиозной фигурой. Он был назван военным преступником. Однако даже военно-воздушная натовская операция против Сербии в 1999 г., заставившая сербские войска уйти из населенного албанцами Косово, не смогла лишить упорного преемника И.Б. Тито верховной власти в Белграде. На выборах президента Югославии (сократившейся к этому времени до Сербии и Черногории) в сентябре 2000 г. С. Милошевичу противостоял кандидат демократической оппозиции Сербии (ДОС) В. Коштуница. Сербский избиратель знал, что, отдавая предпочтение непреклонному Слободану, он голосует за продолжение экономической блокады своей страны и безнадежное противостояние Западу. Черногория же выборы ее общего с Сербией президента вообще бойкотировала. По данным избирательной комиссии в Белграде, С. Милошевич набрал 39% голосов принявших участие в сентябрьских выборах, В. Коштуница — 48%. Оппозиция приводила другие цифры: ее кандидат получил 52,4% голосов, Милошевич — 35,1%. ДОС объявила о своей победе и отказалась участвовать во втором туре выборов, назначенных на 8 октября. Она призвала население к гражданскому неповиновению власти. Сербская православная церковь объявила, что считает законным президентом Югославии Коштуницу. 5 октября в центре Белграда начался большой митинг оппозиции. Ораторы произносят речи, но вот поступает сообщение, что Конституционный суд аннулировал результаты выборов. После этого от пятисоттысячного митинга отделяется несколько тысяч человек. В основном это молодежь из студенческого движения «Отпор». Колонна двинулась к зданию Союзной Скупщины (федеральный парламент Югославии). Ее противостояние со спецподразделениями полиции продолжалось не очень долго. Сценография белградского октябрьского штурма проста. Она транслировалась ведущими мировыми телеканалами и почти полностью вошла своей основной зрелищной частью в два информационных выпуска. В кадрах девятнадцатичасового выпуска новостей НТВ зритель видит, как пара сотен демонстрантов вверх по лестнице парламентского особняка напирает на несколько десятков полицейских в шлемах с прозрачными забралами и такими же щитами. Оцепление останавливает штурмующих и одного перед телекамерами вышвыривает вон. Стражи порядка действуют не особенно рьяно; видно, что они подавлены и держатся из последних сил. Первый штурм отбит. Однако тут же накатывает следующая волна штурмующих. Они отпихивают полицейских, которые пятятся к дверям. Вот толпа, разметав жидкую цепь охраны, врывается внутрь. Из особняка валит дым, усатый мужчина рискованно стоит на балконных перилах и размахивает трехцветным флагом. Из здания выходят полицейские с напряженными лицами — их отпустили, но их автомобили горят. Диктор сообщает, что внутри здания парламента толпа ломает мебель и рвет документы.

В восемь вечера по московскому времени становится известно, что толпа захватила и телевидение, тоже устроив там пожар. Тут же на частотах государственного телевизионного канала начинает вещать станция оппозиции. Однако вскоре трансляция прерывается, потому что телецентр горит. На первом канале российского телевидения около десяти вечера Михаил Леонтьев в своем «Однако» успевает показать коллаж из хроники и кадров мультфильма про старуху Шапокляк. Рисованная старуха в шляпе, сооружая сахарную дорожку, напускает на палатку туристов полчища муравьев. Государственный секретарь США Мадлен Олбрайт (тоже в шляпе) напускает на Милошевича диких демонстрантов (кадры штурма). Телекомментатор объясняет, что решение Конституционного суда нельзя оспорить, однако с митингом от судейской спички сделалось то, что всегда делается с горючим материалом от спички: он вспыхнул и послал десять тысяч самых перегретых на штурм парламента, а после — и телецентра, который очень кстати расположился в ста метрах от парламента. Язвительный ведущий Первого канала хоть и показывает с помощью забавных картинок, как все было устроено из-за океана, однако, по крайней мере, не отказывает белградским событиям в сюжетной спонтанности. Зритель наблюдает превратности истории в самом сжатом и наглядном виде (и даже с назидательным резюме про опасную игру со спичками). С дистанции нескольких лет спонтанность не так спонтанна. Так, С. Кара-Мурза уже знает, что захват парламента и телевидения был запланирован, что штурмом «руководили специально подготовленные отряды из бывших солдат» (Кара-Мурза, 2005, с. 204). В актуальном же восприятии событий мы не может отрешиться от превратностей борьбы, поскольку наблюдаем качание чаш весов истории. В первичном комментаторском обобщении Д. Леонтьева (которого не заподозришь в симпатии к заокеанской демократии и ее белградским протеже) колонна штурмующих— этакий протуберанец, выброшенный взорвавшимся от неожиданной вести из Конституционного суда митингом.

В двадцатидвух часовом выпуске НТВ белградская революция уже отчасти стала историей. Пожары потушены, милиция побраталась с революционерами. Ранены тридцать человек (по окончательным подсчетам — семьдесят), из них семь тяжело (двоих спасти не удастся). «Милошевич ушел из дома», — сообщает Коштуница. «Куда?» — недоумевает комментатор. Новый президент обещает, что полиция бывшего президента разыщет. Того ожидает не только семья, но и международный трибунал в г. Гаага.

Октябрьская революция в Белграде (название возникло тут же) вышла в меру неожиданной, динамичной и компактной. Падение непреклонного Слободана ожидалось давно и было предопределено, но само отстранение его от власти вылилось в импровизацию. Смена политического режима Сербии, конечно, не ограничивается парой часов потасовок возле Скупщины и даже всем революционным днем 5 октября, начавшимся вхождением оппозиционных колонн из провинции в столицу и закончившимся извещением Коштуницы о том, что демократия в Сербии победила. Однако трансляция в реальном времени или с оперативным монтажом кадров дает эффект обозримости судьбоносного момента истории. Режим смотрения для зрителя комфортен. Картинки опережают репортаж, репортеры и комментаторы путаются в именах, названиях, последовательности действий, но быстро поправляются и поспевают за ходом событий, поскольку их направление в целом понятно. Актуальный политический триллер не выбивается из сюжета смены власти. Насилие налицо, но оно дозированное, в формате реалити-шоу. Конечно, перед нами не прямой репортаж о революции «от и до» (революция даже и в облегченной подаче — вещь сложная и своенравная), а монтаж ее ключевых моментов. Однако пространство центрального действия совмещено со съемочной площадкой. Единство времени и места налицо. Поэтому возникает впечатление, что медиапродукт и политическое явление мирового ранга в целом совпадают. Эта революция даже и не сорвала плановой рамки передач. Например, российский зритель на НТВ мог просмотреть очередную серию телефильма «Нападение на империю» про то, как российские революционеры-террористы атаковали царскую власть, затем стать свидетелями актуального свержения Милошевича в Белграде, а затем еще посоучаствовать бурной германской истории вместе с героями экранизации книги Э. Ремарка «Цветы от победителей».

Российская медиакритика белградским революционным эфиром не очень довольна. Яблочник В.П. Лукин по свежим впечатлениям от просмотренного помещает 5 октября между бархатной ликвидацией коммунистического режима в Чехословакии и кровавым свержением Н. Чаушеску в Румынии. В Белграде крови пролилось чуть-чуть, но буйства все-таки хватало. На следующий день после случившегося газеты пишут о разбитых стеклах, истоптанных газонах, поджогах, грабежах, одурманенной алкоголем и наркотиками толпе, о гулянии, переходящем в восстание, и восстании, переходящем в гуляние. Фамилии Коштуница и Кустурица созвучны. Знаменитый югославский кинорежиссер показал, как на берегах Дуная разборки и праздники слипаются до неразличимости. А его напарник от политики возглавил октябрьское реалити-шоу. Он смог скруглить цикл югославского насилия почти с нулевыми человеческими потерями.

Путь югославского развода с 1991 г. оказался избыточно кровавым. Сначала братские республики СФРЮ устроили передел общего дома методом большой войны. Если вспомнить начало и середину цикла, тяжелые сражения за Вуковар и Сараево, горькую славу хорватского и боснийского сталинградов, массовые расстрелы Сребреницы, то 5 октября 2000 г. выглядит триумфом гипергуманизма. Эволюция прошла достаточно быстро, потому что большая война в Европе на рубеже XX-XXI вв., хоть и на ее балканской периферии, аномальна. В 1995 г. США сильным дипломатическим нажимом заставили Сербию и ее противников в Боснии и Герцеговине прекратить боевые действия. В 1999 г. НАТО гасит начавшую было разгораться очередную балканскую войну точечными ударами по инфраструктуре и армии Сербии и оккупирует Косово. Милошевичу предъявлено обвинение в военных преступлениях. Косвенный контроль над белградским режимом усиливается. Запад направляет внутрисербскую политику через антимилошевичевские СМИ и оппозицию. Ликвидировать же этот чреватый горячими конфликтами режим удается, направив на него невооруженные и эскортируемые телекамерами толпы.

У белградской октябрьской революции 2000 г. нет цветовой маркировки. Ее колер размытый, он сложился из цветов буффонадных антимилошевичевских шествий белградских студентов и в меру буйных разборок-гуляний на берегах Дуная, так прекрасно переданных Э. Кустурицей. Цветовая гамма грузинской революции 2003 г. подобрана более тщательно. Ее участники несут в руках букеты роз. Моменты бругальности, подпортившие свержение Милошевича, сокращены до минимума, судороги борьбы смотрятся почти эстетично. С телеэкрана тбилисские события выглядят захватывающей, темпераментной драмой.

Хроника тбилисских событий такова.

2 ноября 2003 г. в Грузии состоялись парламентские выборы, на которых конкурировали проправительственный блок «За новую Грузию» и «Национальное движение» М. Саакашвили. По предварительным данным ЦИК 3 ноября, голоса распределились так. «За новую Грузию» — 26%, «Национальное движение» — 23%, лейбористская партия— 15%, союзный Саакашвили блок «Бурджанадзе-демократы» — около 10%. У оппозиции были другие цифры. По данным опросов на выходе (exit polls), «Национальное движение» — 21,8%, «За новую Грузию» — 12,9%, лейбористская партия— 12,8%, «Бурджанадзе-демократы»— 7,6%, партия аджарского лидера А. Абашидзе «Союз демократического возрождения» — 6,2%. Две недели страна следила за прыжками избиркомовской арифметики. 6 ноября в лидеры неожиданно выбивается «Союз демократического возрождения» Абашидзе. На следующий день первенство возвращается шеварднадзевскому «За новую Грузию». Возникают слухи, что Шеварднадзе передаст власть Абашидзе. Переговоры между президентом Э. Шеварднадзе и триумвиратом М. Саакашвили 3. Жвания Н. Бурджанадзе о переголосованиях на отдельных участках и пересмотре результатов на других ни к чему не приводят. Оппозиция блокирует центральную магистраль столицы и начинает митинги по всей стране. 20 ноября ЦИК огласил окончательные результаты выборов 2 ноября. «За новую Грузию» — 21,32%, «Союз демократического возрождения»— 18,84%, «Национальное движение»— 18%, лейбористская партия— 12,04%, «Бурджанадзе-демократы»— 8,79%, «Новые правые» — 7,82%. В результате двухнедельных уточнений Центральная избирательная комиссия Грузии перевела блок Саакашвили со второго на третье место, а самым большим сюрпризом от ее деятельности стал взлет пошедшего на сближение с Шеварднадзе регионального блока Абашидзе. Подтасовка была столь очевидна, что оппозиция отказалась от мест в парламенте. 21 ноября Госдепартамент США признал результаты грузинских выборов сфальсифицированными.

22 ноября на первое заседание парламента Грузии собираются депутаты, избранные по спискам блоков Шеварднадзе и Абашидзе. А в центре Тбилиси бурлит большой митинг оппозиции. Разыгрывается ключевой и весьма зрелищный эпизод грузинской революции. Митинг отправляется в парламент. Во главе колонны Саакашвили с букетом роз в руках. Полиция и войска демонстрантам не препятствуют. Люди аджарского правителя Абашидзе, охранявшие подступы к парламенту, сметены. Оппозиционеры врываются в зал заседаний, когда Шеварднадзе произносит с трибуны речь. Сцена очень эффектна, и она идет под объективами телекамер. Между старым президентом и Саакашвили завязывается перебранка. Видно, что опытный «грузинский лис» теряется перед напором молодого соперника. Толпа кричит «Уйди!», и Шеварднадзе не выдерживает. Он ретируется с трибуны, затем из зала парламента. Президент проиграл. Разница между одряхлевшим правителем и его цветущим, переполненным энергией конкурентом столь наглядна, а сцена столь символична, что поражение Шеварднадзе не вызывает сомнений.

Новоиспеченные парламентарии вступаются за президента. В зале возникает подобие потасовки. Крови нет. Это даже и не драка, а препирательства с толкотней. Люди Саакашвили теснят и выгоняют людей Шеварднадзе. Пришельцы понапористей, погорластей заседающих. У них напор атаки, да и предводитель у них хоть куда. Их противники едва ли ожидали подобного разворота событий. Их вожак подкачал. Только что он клялся с трибуны, что не допустит в стране произвола и анархии — и вот такой конфуз на обозрение всей страны и мира. Потолкавшись, шеварднадзевцы уходят. Зрители же остаются под впечатлением живой телеполитики. Они наблюдали нечто вроде ритуального стаскивания старого царя с трона — с поношением и осмеянием. Вместе с тем это — непредсказуемый миг истории, подготовленный ходом событий. Спектакль, зрелище — да. Но никто не усомнится в его подлинности. Перед нами хорошая импровизация. Сравнительно с Белградом октября 2000 г. сюжет сконцентрировался, укрупнился, он весь перенесен на центральную сцену. Вместо уличной толкотни — действие в интерьере Дома власти. Смена режима протекает в поединке заглавных персонажей драмы, предельно наглядно и комфортно для зрителей политического телетеатра. Кулуарности постсоветской высокой политики нанесен сильный удар.

Режим управляемой демократии тщательно дозирует сценографию высших персон. Он выстраивает симулякры публичного отправления власти. Мы видим президентов и министров на заседаниях, пресс-конференциях, в интерактивных общениях с большой аудиторией. Однако прямой эфир с высшей властью — под контролем этой власти. У нас полное ощущение выстроенной непосредственности и того, что главные рычаги государственного управления кулуарны.

У тбилисской сценографии, конечно, тоже очень большая кулуарная, закулисная часть, но она под контролем публичного зрелища. После бегства Шеварднадзе из зала заседаний существенно переписать ход событий уже нельзя, потому что символическая смена власти состоялась. Она предшествует официальным актам отречения, однако у нее своя легитимность — публичной наглядности. Зритель видит действительную расстановку сил.

Оппозиция тут же закрепляет свой успех. Член триумвирата Нино Бурджанадзе, она же спикер парламента предыдущего созыва, объявлена исполняющим обязанности президента. В этом качестве она говорит о повторных выборах в парламент и досрочных — президента. Шеварднадзе, удалившись в свою резиденцию, объявляет в стране чрезвычайное положение. Однако этот жест уже мало что значит. Около суток в стране имеет место двоевластие. Оно выражается в том, что Шеварднадзе требует, чтобы мятежники оставили парламент и госканцелярию, Саакашвили же угрожает, что демонстранты пойдут на правительственную резиденцию Крцаниси, где укрылся Шеварднадзе, если немедленно не получит от него заявления об отставке. Однако розовые революционеры не спешат двинуться к правительственной даче. Обе стороны извлекли урок из кровавых междоусобиц, которые Грузия прошла в 1990-х годах. В Тбилиси срочно пребывает министр иностранных дел России И. Иванов. До вечера 23 ноября он курсирует между Крцаниси и парламентом. Между тем улицы Тбилиси заполняются жизнерадостными толпами. Переворот, названный революцией роз, смешивается с праздником святого Георгия и переходит в народное гуляние. Культура массового веселья, столь развитая в грузинском народе, разряжает тревоги междуцарствия и гасит его опасности. Признаки погромов, грабежей, мародерств и прочих насилий растворяются в городском карнавале, который 23 ноября показывается в репортажах из Тбилиси. Люди пляшут, поют, поднимают тосты. Некоторые празднуют с цветами и стягами, а некоторые с бокалами вина. Где тут розовые революционеры, а где уличная толпа, гуляющая в праздничный день? Различить трудно и едва ли возможно. Весь оживленный, взбудораженный Тбилиси выступает массовкой телереволюции.

На этом фоне посредническая миссия Иванова сводится к получению заявления Шеварднадзе об отставке. Около шести часов вечера Саакашвили, выступая перед митингующими сторонниками, выдвигает очередной ультиматум крцанисскому упрямцу. На этот раз тому дается полчаса. Если бумага об отставке не будет получена, то невооруженная толпа пойдет за ней сама. Вслед за этим из здания парламента выходит министр Иванов и говорит, что никто никуда не пойдет. Иванов и Саакашвили садятся в автомобиль. В 19.51 по московскому времени Эдуард Шеварднадзе объявляет о своей отставке.

Российское телевидение показывает финал мирной революции в реальном времени. Шеварднадзе говорит журналистам: «Я ушел». Его спрашивают: «Куда?» Экс-президент отвечает: «Домой». Толпа ликует в сполохах салюта. Телеведущий сравнивает Грузию с Сербией и в доказательство показывает кадры грузинского парламента, по которому прошла толпа. Нельзя сказать, что она оставила помещение в идеальном порядке. Бот квинтэссенция революционного буйства — горящее кресло Шеварднадзе. Но это — всего лишь картинный символ, как будто заимствованный из учебника Новой истории.

В Белграде и в Тбилиси действие развивается в фабульных противопоставлениях, хорошо понятных нам по европейской политической традиции. Мы видим классический революционный сюжет. Штурм парламента вписывается в стереотипы взятия правительственной твердыни восставшим народом. Здания югославского и грузинского законодательного собраний выполняют роль символических бастилий в кульминационном акте торжества свободы над тиранией. Телереволюции переводят революционный нарратив в шоу, идущее в ритме, соответствующем сетке новостных выпусков. Тбилисский случай добавляет к политической визуалистике еще и архетипическое измерение — сценой изгнания одряхлевшего царя его молодым конкурентом. Сцена окрашена колоритом грузинского темперамента, но безупречно экономна с точки зрения человеческих потерь. На тбилисских кадрах, как и на белградских, мы видим расходящихся полицейских. Но охрана югославского парламента сдерживала толпу пару часов, а грузинская — пропустила без сопротивления и вот уходит под бурные аплодисменты. Комментаторы повторяют: чудо, чудо — никто не пострадал.

Когда через полгода бескровная революция-карнавал повторится в Аджарии, про чудо говорить больше не будут. Батуми — не Тбилиси, аджарский правитель А. Абашидзе — не та величина, что бывший министр иностранных дел СССР, эффектный седовласый Э.А. Шеварднадзе. Ненасильственное воссоединение с Грузией ее автономной области не попало в первые строчки новостей мировых масс-медиа. Кулуарной политики в аджарском эпизоде больше, чем в тбилисском. Маленький правитель крошечной Аджарии и не пытался тягаться перед телеобъективами с М. Саакашвили. Его участь была решена в переговорах между тем же И. Ивановым и грузинским руководством. Отрекшийся правитель просто вышел на балкон своего особняка и попросил свою охрану, палившую в воздух из автоматов, разойтись. И улетел на покой в Москву, как ему было гарантировано. Грузинский же премьер-министр 3. Жвания с утомленным от ночных переговоров лицом говорит в телекамеры, что революция роз продолжается. Это большая революция для народа. А утром 6 мая в Батуми прилетает М. Саакашвили. У трапа самолета президент Грузии дает интервью журналистам: это потрясающая миниреволюция. Нет, это даже большая революция. Маленьких революций не бывает.

При несомненном весе дипломатической составляющей в ликвидации правления Абашидзе работали и коммуникативно-информационные технологии. Если бы мирного сопротивления режиму изнутри мини-государства Абашидзе вместе с широким освещением этого сопротивления не удалось организовать, то у переговоров между Грузией и Россией просто отсутствовал бы предмет. Интересно также, что в насыщенной оружием аджарской столице никто не был убит. Значит, работала безопасная технология смены режима, а оружие выступало преимущественно постановочным атрибутом медиасобытия. Вдоволь отсалютовав уходящему хозяину из автоматов в воздух, охранники Абашидзе расходятся. Этим применение боевого арсенала, к счастью, и ограничилось. В зрелище под названием «цветочная революция» победители — студентки и студенты, размахивающие букетами.

<< Назад   Вперёд>>