Новая идеология: голодомор

   Миф о голодоморе опасен для современной Европы, и особенно ярко эта опасность проявляется в восточноевропейском контексте: этот миф позволяет связать с антикоммунизмом проблему ревизии итогов Второй мировой войны и реабилитацию нацизма.
   Культуры Восточной Европы – в той степени, в которой они признают факт голодомора, – словно возвращаются в точку отсчета исторического времени, когда Гитлер еще не пришел к власти в Германии, не было Второй мировой войны и не была одержана победа над нацизмом. Признать геноцид украинцев преступлением советской власти означает автоматически признать самые радикальные формы сопротивления ей, в том числе нацистскую версию антикоммунизма. По крайней мере, немецкий нацизм в его довоенной практике выглядит оправданной формой сопротивления коммунизму, практикующему геноцид в громадных масштабах.
   Голодомор позволяет оправдать польскую политику в отношении Германии после прихода Гитлера к власти и особенно договор 1934 года. Он является также моральным и политическим основанием для оправдания отказа Польши и Румынии пропустить Красную армию на помощь Чехословакии в 1938 году. Он оправдывает акты агрессии нацистской Германии перед началом Второй мировой войны, так как они способствовали возникновению в континентальной Европе военной силы, способной противостоять Советскому Союзу. Советский Союз в случае признания голодомора выглядит без всяких сомнений абсолютным злом, несущим такой же геноцид всем народам, которые сможет покорить, как и нацизм.
   Отталкиваясь от голодомора, можно поставить под вопрос моральное оправдание антинацистского союза СССР, Британии, США, Франции… Голодомор оправдывает массовое уничтожение советских военнопленных, жестокие методы подавления партизанского движения, уничтожение коммунистов и советских функционеров вместе с их семьями, а в ряде случаев уничтожение этнических русских и даже просто славян. На фоне голодомора кажутся морально допустимыми любые формы сопротивления коммунизму и любые зверства в ходе борьбы с ним.
   Реанимированный радикальный национализм восточноевропейских народов обязательно имеет антисемитский характер и обязательно следует антисемитской традиции. Также и антикоммунизм концепта голодомора не должен вводить в заблуждение: под коммунистами очень часто имеются в виду не только русские, но и евреи. Таким образом, голодомор позволяет ослабить ужас геноцида евреев в Восточной Европе. В радикальных интерпретациях голодомора украинскими националистическими авторами прямо говорится о том, что голод 1932–1933 годов был организован евреями против украинцев, а сам голод называется «жидовским голодом», формой мести евреев украинцам за разнообразные исторические обиды.
   Голодомор – это идеология, которая развивается отнюдь не в стерильной атмосфере западного университета, а в контексте Восточной Европы и ее национализмов, которые не прошли через денацификацию. У всех восточноевропейских народов местный радикальный национализм породил свои версии расизма, тесно связанные с нацизмом, – даже у белорусов во время Второй мировой войны образовалась нацистская партия. И хотя местный нацизм не стал доминирующей идеологией, местные национализмы остались в основном радикальными национализмами, расизм внутри них не доминировал, однако это не остановило массовую резню местными националистами друг друга и других народов в тени войны нацистов против СССР.
   Восточная Европа в годы Второй мировой войны была пространством, где царили кровавые националистические движения. И они до сих пор не покаялись в том кровопролитии. Реабилитация УПА на Украине – это реабилитация группировки, практиковавшей геноцид по этническому принципу. Реабилитация или, точнее, культ Армии крайовой в Польше – это культ организации, которая также практиковала этнические чистки и геноцид. Празднование восстания 22 июня 1941 года в Литве – это празднование не просто восстания литовцев против советской власти, а празднование политического движения, устроившего массовую резню евреев еще до прихода немцев в литовские города^[58].
   Переход Восточной Европы под власть СССР в результате Второй мировой войны превратил националистические движения в основную силу, противостоявшую коммунизму. В рамках логики холодной войны опора Запада на эти движения вполне оправданна: она не позволила национальным движениям Восточной Европы пройти через искреннюю и последовательную денацификацию.
   Советская власть и коммунизм во время холодной войны по-своему сдерживали национализмы: где-то их подавили силой, где-то разрешили ряд проблем, которые эти национализмы ставили. В Восточной Европе были проведены обмены населением между основными странами и республиками СССР. Национальные государства и республики приблизились к моноэтничности. Правящие элиты во всех местных государствах были составлены из представителей местных народов. Города были населены преимущественно местными крестьянами и в этническом отношении, за редким исключением, соответствовали этническому составу окружающих сельских территорий.
   Решение национальной проблемы в Восточной Европе было проведено в рамках коммунистической идеологии. Кризис этой идеологии в 1980-х годах привел к росту национализмов как основной оппозиционной силы коммунизму, при этом антикоммунистические национализмы не были денацифицированными – они сохраняли внутри себя моральное оправдание коллаборантов и элементов нацистской политики. Крах коммунизма вывел в Восточной Европе на поверхность именно эти движения и эту идеологию.
   В конце 1980-х годов Восточная Европа словно вернулась в идейном смысле в 1930-е годы. Опыт денацификации был забыт, ибо антинацизм коммунистических местных режимов был отброшен вместе с коммунизмом. Ритуальные, конъюнктурные жесты местных националистических лидеров в сторону Запада с доказательствами осуждения ими нацизма на местах ничего не меняли.
   Там, где межнациональные конфликты обострились до кровавой резни или очень жесткой полемики – в бывшей Югославии, румынской Трансильвании, Приднестровье, – произошел зримый возврат к довоенной радикальной антикоммунистической идеологии. В регионах, где до войны не дошло, возврат к довоенной версии радикального национализма произошел без пролития крови, но не более того.
   Каждый местный национализм создал версию собственного голодомора. В Литве – «геноцид» литовцев советской властью и депортация в Сибирь. В Латвии и Эстонии – депортация. В Польше – Катынь и уничтожение довоенной польской интеллигенции. В Белоруссии – Куропаты, расстрелы в ходе политической борьбы 1937–1938 годов. Все эти события состоялись, все они были трагичными, и все достойны памяти и осмысления, но интерпретация этих событий местными национализмами была полностью совершена по кальке украинского голодомора.
   Однако ни одна из этих трагедий не может сравниться по масштабам с украинским голодом. Ни одна из них не влекла за собой таких грандиозных последствий для Восточной Европы и СССР. Именно украинский голод является «главным голодомором» Восточной Европы, и от распространения идеологии украинского голодомора зависело, будут ли культивироваться в остальных восточноевропейских национализмах местные голодоморы, или антикоммунистическая консолидация пройдет по иной модели.


<< Назад   Вперёд>>