• под ред. В.Я. Гросула
 


Охранительная печать первых пореформенных десятилетий отказывалась признать само существование крестьянского вопроса, который она объявила «раз и навсегда» решенным Положением 19 февраля 1861 г.1

Между тем уже в консервативной журналистике первых пореформенных десятилетий появлялись картины народных бедствий не менее впечатляющие, чем в народнической. Заставил говорить здесь о неблагополучии сельского хозяйства и повторявшийся голод деревни - в 1868, 1873 и 1880 гг. Красноречивые свидетельства обеднения и разорения землевладельцев встречались в изданиях М.Н.Каткова и в «Гражданине»

В.П.Мещерского. «Отчего обеднение при законоположении 19 февраля?» - размышлял П.А.Валуев спустя полтора десятка лет после реформы - в 1876 г. «Отвечать можно, но еще рано» - закрывал он тему2.

В начале 80-х годов консервативная мысль вплотную и открыто занялась поисками ответа на этот вопрос, что несомненно было связано с пережитым страной общенациональным кризисом. В стремлении обрести стабилизацию было невозможно обойти аграрный вопрос. «Охранительная» пресса, признав его важным, отнюдь не воспринимала приоритетным, каким он осознавался народнической мыслью и каким должен был стать в земледельческой стране. Внимание к крестьянскому вопросу консерваторов было неравномерным: вспыхнув в начале 80-х годов, оно постепенно ослабевает и вновь оживляется лишь после голода 1891-92 гг.

Но публицист «Русского вестника» уже соглашается с давним оппонентом изданий Каткова - «Вестником Европы» в том, что «преобладающий в России общественный интерес в настоящее время и надолго еще впереди, это - устройство крестьян» 3.

Консерваторы не представили сколько-нибудь серьезных исследований пореформенной деревни, как это было сделано либеральными и народническими экономистами и социологами. Статьи по крестьянскому вопросу в охранительной журналистике носят преимущественно публицистический характер и написаны представителями высшей бюрократии, чиновничества, помещиков. Они используют данные, опубликованные в либеральной и демократической печати, и ряд ее наблюдений и выводов.

Так, в изданиях мелькают признания, что в ряде губерний крестьяне получили меньший, чем при крепостном праве, надел. Признается, что выкупные платежи, как правило, значительно превышают рыночную стоимость земли. Не отрицается разорение деревни, пролетаризация крестьянской массы, перед которой бессильна община.

Выводы эти намного сдержаннее, чем в либеральной и народнической журналистике, где продолжались статистические исследования процессов, происходящих в деревне. Но симптоматично, что вопрос о крестьянском обеднении был признан «жгучим» устами публициста, еще в 1880 г. упрекавшего печать в преувеличении тяжести положения крестьянства с целью разжигания общественных страстей. Речь идет о К.Ф.Головине, уже не раз упоминавшемся среди видных консервативных писателей 4.

Здесь уместно сказать о нем - весьма заметной фигуре в консервативной среде, поскольку он усердно занимался проблемами деревни. Константин Федорович Головин (1843-1913) - чиновник Министерства государственных имуществ, действительный статский советник, был и ведущим беллетристом «Русского вестника», выступая под псевдонимом К.Орловский. В начале 80-х годов прогрессирующий паралич привел его к потере зрения. Однако Головин продолжает службу в Министерстве, комиссии которого собираются у него на дому. Не бросает и литературную деятельность. На «средах» у Головина бывают не только приверженцы консервативной позиции, но и либералы, образуя своеобразный кружок, где обсуждаются социально-экономические, по преимуществу, проблемы. Известный в Петербурге как «Элипсис», салон Головина, меняя состав и названия, просуществовал до начала XX века, когда стал весьма влиятельным. Не оставляя консервативных убеждений, Головин в 90-е годы сближается с либералами, сотрудничает с «Вестником Европы», явив собой отнюдь не исключительный для консервативной среды пример.

Оглядываясь на ожидания, связанные с реформой 1861 г. тех, кто ее готовил, обер-прокурор Синода К.Победоносцев признает, что они не оправдались: крестьяне со своей свободой не справились, не смогли, в частности, «осмотрительно» распорядиться выкупленным наделом, о чем свидетельствует скупка крестьянских земель одними и обезземеливание других5.

Напоминанием о несбывшихся надеждах на гармоничное развитие сельского мира после отмены крепостного права звучали и размышления Н.Я.Данилевского в его книге «Россия и Европа». Опубликованная впервые в 1868 г., она была переиздана в 1888, 1889 и 1891 гг. Ее автор (умер в 1885 г.), к концу 70-х годов стал вполне сложившимся консерватором, отразив эволюцию большинства славянофилов.

Реформированная Россия рисовалась Данилевскому как «единственно обширное государство, имеющее под ногами твердую почву, в которой нет обезземеленной массы, в которой, следовательно, общественное здание зиждется не на нужде большинства граждан, не на необеспеченности их положения, где нет противоречия между идеалами политическими и экономическими». Автор убежден, что беды, характерные для Европы, не страшны молодой, развивающей свою собственную цивилизацию России. «Условия, дающие такое превосходство русскому общественному строю над европейским, доставляющие ему непоколебимую устойчивость, обращающие именно те общественные классы в самые консервативные, которые угрожают в Европе переворотами - заключаются в крестьянском наделе»6.

В пору подготовки освобождения крестьян так думали и многие консерваторы (включая Победоносцева), не причислявшие себя к крепостникам. Спустя двадцатилетие после реформы они вынуждены искать новые средства общественной устойчивости, признав необеспеченность самого многочисленного в стране земледельческого сословия.

Истоки этой необеспеченности, указанные консерваторами, сильно разнились от тех, что назывались в либеральной и народнической печати. При всей их пестроте можно выделить наиболее часто употреблявшиеся охранителями причины деревенского неустройства: косность крестьянского хозяйства, его низкая агрокультура и «неустойчивость» крестьянского управления. Последняя причина фигурировала и как «отсутствие управления в деревне», «безначалие». Когда консерватор-славянофил С.Ф.Шарапов, заявив в «Русском деле», что крестьянское хозяйство «гибнет на местах», стал ратовать за первоочередные экономические преобразования, «Гражданин» отчитал его за недомыслие. В.П.Мещерский доказывал, что все беды в деревне «от безобразного права земства облагать какими угодно поборами». «Экономическая жизнь потому и разоряется», - утверждал Мещерский, - что «доселе правительство не может кулаку противопоставить свое вето. Нет на местах агентов власти, оберегающих народ». В роли главного кулака в «Гражданине» выступало земство7. Назывались и иные причины, мешавшие крестьянину «поправить» хозяйство. Победоносцев даже склонен был видеть главную из них в пьянстве. Однако, отдавая отчет в том, что питейное дело - источник казны, обер-прокурор Синода предлагал лишь усилить проповедь трезвости в деревне8.

Среди называемых консерваторами причин обеднения крестьян отсутствовала та, что в либеральной и народнической печати выступала главным источником народных бедствий - малоземелье. Признание недостаточности надела уже встречается в охранительных изданиях, где заговорили о том, что «большинство крестьян прежде всего почувствовали недостаток угодий, а затем и тесноту в самом количестве надельной земли»9. Однако упоминания о земельной нужде не повлекли за собой пересмотра консерваторами земельного вопроса. Истоки неустройства и бедности деревни они по-прежнему призывали искать не в малоземелье.

Еще до того как в мае 1883 г. Александр III в выступлении перед волостными старшинами опроверг надежды крестьян на увеличение надела, «Русский вестник» в апреле заявил о неправомерности подобных расчетов, как бы предваряя «царское слово». В журнале утверждалось, что Положение 19 февраля 1861 г. трактуется в литературе неверно - «будто бы правительство и на будущее время обязано обеспечивать крестьянский быт отводом новой земли»10.

А после того как стало ясно, что новый царь «и думать не мог поднимать руку на основные устои»11, охранители заняли еще более твердую позицию. На протяжении 80-х годов они доказывали, что реформа 1861 г. и не ставила целью обеспечить крестьянский быт только и единственно землей: предполагалось приложение мужицкого труда и вне надела. Консерваторы здесь следовали за славянофилами, впервые таким образом поставившими вопрос о малоземелье. Речь идет о статье Д.Ф.Самарина, посвященной исследованию Ю.Э.Янсона, на материалах 12-ти губерний доказавшего недостаточность надела для прокормления крестьянской семьи12. Статью сразу же стали пропагандировать «Московские ведомости» и «Русский вестник», подхватив идею Самарина. Осуществляя ревизию реформы 1861 г., консерваторы раскрывали по сути ее подспудный замысел: обеспечить помещиков рабочими руками.

О том, как тяжело было «приложить» крестьянину труд вне надела, сообщала не только народническая, но и сама охранительная печать. И здесь рассказывалось, как трудно ему, опутанному долгами, связанному круговой порукой, отойти на какой-либо промысел, кроме работы у соседнего помещика. Препятствием оказался и паспортный режим13.

Отчетливо прозвучала в консервативной литературе мысль о том, что земельный достаток, самое полное удовлетворение потребности крестьянина в земле вовсе не устранит процессы, происходящие в их среде -обеднение одних и рост богатства других. «Никакое земельное устройство, никакое обеспечение наделом не в состоянии помешать тому естественному ходу развития, в силу которого одни крепнут и богатеют, а другие обречены на экономический застой, приводящий мало-помалу к обезземеливанию, даже при неотчуждаемости отведенного надела», -писал К.Ф.Головин. Едва ли не первый не только в консервативной печати, но и в русской социально-экономической литературе вообще, он высказал мысль, что чем больше земли получат крестьяне, тем быстрее пойдет в их среде процесс расслоения и «переработки»14. Мысль эта быстро прижилась в консервативной среде. Неоднократно ее высказывает в своем дневнике А.А.Половцев в подкрепление своего отрицательного отношения к расширению крестьянского землевладения.

Исследуя положение дел в Самарской и Саратовской губерниях, где земля была сравнительно дешева, Головин делал вывод, что все процессы, характерные для центральных районов, здесь протекают заметнее и быстрее. «И чем больше простора (т.е. земли - В.Т.), тем ярче эти явления, - замечает Головин, - как будто в беспредельном пространстве степи расширяется действие экономического зла». «Не идем ли мы к миражу, - ставит вопрос публицист, - думая отыскать в раздолье степей средство обеспечения и уверяя себя, что наделив всех и каждого землей, мы тем самым оградим их от последствий собственной неумелости?»15

Здесь консервативная мысль близко соприкасается с марксистской в понимании пореформенной действительности. Разве не то же самое позднее утверждал В.И.Ленин в полемике с народничеством, когда выступал против непонимания, «что чем больше (и чем дешевле) получали крестьяне от крепостных бар, чем больше было "земли и воли", тем быстрее шло развитие капитализма, тем скорее обнаруживалась буржуазная природа крестьянства»16. Для молодой российской социал-демократии в «раскрестьянивании» состоял социально-экономический прогресс. Для консерваторов -«экономическое зло»: рост сельского пролетариата, который «с поразительной правильностью идет параллельно увеличению надела», оценивался ими как «явление прискорбное». Однако следует обратить внимание на то, что первая критика одного из основных положений народничества прозвучала из консервативной среды раньше, чем из социал-демократической.

Естественно, что, охраняя основы существующего порядка, его приверженцы отказывались решать аграрный вопрос за счет помещичьего землевладения. Консерваторы логично доказывали, что покушение на помещичью собственность будет потрясением священного права собственности в целом и, следовательно, самих основ социального строя, и «пересозданием современного государства».

Обращаясь к опыту Французской революции, Н.А.Любимов показывал, что попытка аграрного законодательства, покушавшегося на феодальные владения, была встречена неприятием самыми разными слоями населения, и земельная собственность осталась неприкосновенной. Однако, отмечая приверженность к собственности французских крестьян, он не делает здесь обобщений, не приводит характерных для его статей аналогий 17.

Консерваторов пугали любые планы и эксперименты, грозившие нарушить существующее землеустройство. С возмущением писал К.П.Победоносцев Александру III о последователе Л.Н.Толстого князе Д.А.Хилкове, раздавшем землю крестьянам, усматривая в этом «развращающее влияние» его примера на других18. Помещик И.Васьянов (Рыльский уезд Курской губ.) рассуждал в «Русском вестнике», что передача земли крестьянину поставит это сословие в тяжелое положение - «оно не всегда и не везде оказалось бы на высоте этой задачи». Но главное, по его словам, - невозможно требовать, чтобы класс землевладельцев, «отрешившись от всего, чем владел, посвятил себя миссионерской апостольской деятельности, в чем Энгельгардт видит его настоящее призвание и тот идеал, к которому он должен стремиться»19

Взгляды народника - автора «Писем из деревни» А.Н.Энгельгардта упрощены и искажены его консервативным критиком. Публицист «Отечественных записок» высказывался, что владеть землей должен тот, кто ее обрабатывает, имея в виду некий идеал, вовсе не требуя передачи крестьянам помещичьей земли. Не требовало этого ни одно из общественных течений, кроме революционного народничества. В либеральной, как и в легальной народнической печати, была разработана система мер социальной помощи деревне: прирезка за счет казенных земель, организация переселения на свободные земли, развитие мелкого поземельного кредита, который мог бы облегчить крестьянину покупку земли, пропаганда агрономических знаний с целью интенсификации крестьянского хозяйства. Меры эти не способны были радикально решить аграрный вопрос, но они могли бы сдерживать разорение деревни, сделав процесс «раскрестьянивания» не столь болезненным и мучительным для масс, содействовать росту среднего крестьянства, противостоящего пауперизации. Однако помощь деревне требовала перераспределения бюджета, что вызывало не меньшее противодействие консерваторов, чем покушение на помещичью собственность: финансовые «вливания» в деревню могли реализоваться лишь за счет урезания государственной помощи привилегированным сословиям.

Ни одна из мер для поддержки деревни, предложенных либеральной и демократической печатью, не была одобрена охранителями.

Возможность «прирезки» за счет казенных земель к наделу стала находить защитников среди консерваторов только после голода 1891-92 гг. В 80-е годы они все еще настаивали, что не в «затеснении» причина народной бедности. «Если сейчас дать прирост земли из казенных земель до высшего надела, - рассуждал неизвестный публицист консервативного толка, укрывшийся за криптонимом Д.Д., - то у населения останется мысль и в будущем получить ее с приростом населения» 20.

Не было единодушия в охранительной прессе и по отношению к мелкому поземельному кредиту. Организация его земством встречала, как правило, отрицательное отношение. Поддержка государственного кредита высказывалась реже, чем скептическое недоверие к нему. Утверждая, что государство может тратить на сословные нужды, «если в этом удовлетворяет серьезным государственным потребностям», «Русский вестник» имел в виду прежде всего экономическую помощь дворянству. Помогая сохранению помещичьего землевладения, доказывалось здесь, власти облегчают и положение крестьян, которым грозят в деревне новые хищники. Только дворянство является опорой крестьянского быта, помогая выстоять против ростовщиков и других аферистов, не способных извлечь доход из земли 21.

Писавший о кредите в изданиях Каткова Д.И.Воейков - чиновник Министерства внутренних дел - подверг уничтожающей критике проект земледельческого всесословного кредита, внесенный в Государственный совет осенью 1884 г. министром финансов Н.Х.Бунге. Воейков негодовал по поводу самой возможности употребить кредит государства «во имя доктрины всеобщего уравнения», в то время как политика власти должна быть направлена на предотвращение перераспределения собственности. Выражая мнение большинства консерваторов, «Русский вестник» и «Московские ведомости» убеждали, что кредит должен оставаться только сословны м 22.

Но и создание Крестьянского (т.е. сословного) поземельного банка не встретило единодушного одобрения в консервативной среде, столь дружно приветствовавшей основание банка Дворянского. К.П.Победоносцев признавался, что «желал бы потопить крестьянский поземельный банк», считая его «фальшивым учреждением - одним из звеньев той фальшивой цепи, которую заплела политика Лорис-Меликова и Абазы». Обер-прокурор Св. Синода увидел здесь «трату государственных денег и внесение в народное сознание начал развращающих» 23

Действительно, идея Крестьянского банка созрела в пору министерства Лорис-Меликова. Тогда же были подготовлены и отмена соляного налога, подушной подати и другие меры по облегчению лежавших на подушном сословии тяжестей. Все они также признаны Победоносцевым «фальшивыми» и вредными. Как и большинство консерваторов, он исходил их старых имперских стереотипов, что казна должна пополняться за счет крестьянства, а не помогать ему. Ничего «развращающего» в Дворянском банке идеолог консерватизма не усмотрел. А ведь помещикам государство предоставляло ссуды на значительно более выгодных, чем крестьянам, условиях. В хозяйство, как правило, эти деньги не были вложены - их попросту «промотали».

Победоносцев выражал отнюдь не личное мнение, отрицая кредит для крестьян. Его единомышленником был граф П.А.Шувалов. Сенатор Н.А.Новосельский порицал эту меру как основанную на неверном начале расширения крестьянского землевладения. Новосельский был уверен, что «Крестьянский банк будет содействовать перераспределению земельной собственности в нежелательном для народного хозяйства и для государства смысле»24.

Как к сомнительному мероприятию отнесся к Крестьянскому банку К.Ф.Головин. Не увидел в нем пользы и помещик-публицист И.Васьянов, убежденный, что только труд и бережливость самого крестьянина выведут его из нищеты. Те из охранителей, кто поддерживал мелкий поземельный кредит, требовали предоставления его не отдельным лицам, а сельским обществам. «Правые», как это уже бывало, сходились здесь с левыми радикалами. Отстаивая крестьянский кредит, представители левого крыла народничества также выступали за его сословный характер и отстаивали преимущественное право на финансовую помощь сельским обществам, отторгая ее от тех, кто вышел из общины.

Под протестом радикальной интеллигенции в народническом «Русском богатстве» против «принесения интересов общины в жертву отвлеченному принципу всесословности» подписался бы любой заурядный консерватор.

В год десятилетия Крестьянского банка «Русское обозрение» назвало его вредным учреждением, порожденным «антиземлевладельческим течением в обществе». Банк, по мнению автора консервативного органа, способствовал переходу помещичьих земель в руки общин, нарушая, таким образом, сложившееся традиционное и единственно верное для России соотношение земельной собственности - частной и общинной 25.

К организации крестьянских переселений консервативная печать не высказывала интереса. Порой эта мера даже и не называлась как средство от земельного голода при обсуждении путей к подъему благосостояния деревни. Но выражалось отрицательное к ней отношение, как, например, в «Русском вестнике». Здесь переселения «в форме организованной правительством операции для поднятия крестьянского хозяйства» признавались «не только не нужными, а относительно государственной экономики даже вредными, за исключением тех случаев, когда само государство нуждается в них»26.

Не придавал значения крестьянским переселениям К.Ф.Головин, а П.А.Дементьев (Тверской) - публицист из крупных помещиков - отнесся к ним вообще негативно. Лишь после голода 1891-92 гг. эта мера, предложенная в либеральной и народнической печати, стала серьезно обсуждаться и в консервативной. Итак, консерваторы посчитали программу улучшения положения крестьянства, разработанную и в либеральной, и в народнической журналистике, нерезультативной, а то и ведущей к вредным последствиям, предложив свой путь к подъему сельского хозяйства.

Отрицая крестьянское малоземелье как фактор, воздействующий на его «упалость», консерваторы объясняли косность и низкий уровень агрокультуры общинными пережитками - круговой порукой, земельными переделами, общинной регламентацией, сковывавшей инициативу земледельцев. Как и в 60-70-е годы, в консервативной среде единодушия по отношению к общине не наблюдалось. Но большинство здесь уже понимало, что общинные порядки - серьезное противодействие росту производительности сельского труда. В то же время в глазах охранителей община обладала преимуществами, которые стоило поддерживать. В стремлении разрешить это противоречие и билась консервативная мысль, сознающая губительность общинного уклада для плодотворного хозяйствования и одновременно дорожившая общинными принципами с точки зрения государственной пользы.

«Не следует ли приискать способы к устранению вреда, причиняемого общинным землевладением, хотя бы не нарушая принципа общинной земельной собственности», - вопрошал Катков, и именно такая постановка проблемы была близка большинству консерваторов27.

Уничтожающая критика общины содержится в дневнике А.А.Половцева. Общинное земледелие этот опытный хозяин называл «табунным ковырянием земли» 28. Дневник государственного секретаря изобилует наблюдениями над недостатками общинного землепользования, размышлениями о его последствиях, дурных для сельского хозяйства. И.И.Воронцов-Дашков в письмах царю настаивал на том, что частые переделы душевых наделов разоряют землю и это будет продолжаться, пока земля не увидит хозяина, «а не проходящую душу, которая царапает ее кое-как, зная, что она останется другому» 29.

Однако раздавались голоса и в защиту круговой поруки, утверждавшие, что без нее не обойтись. Помещик Тверской губернии А.П.Дементьев уверял, что неблагоприятное влияние этого института второстепенно, значительно сильнее его благотворное воздействие. Отмена круговой поруки, как и паспортов, невозможна без ломки общественных и семейных устоев крестьянской жизни. Совсем по-народнически этот охранитель устоев видит в общине торжество принципов взаимности, солидарности, их преобладания над эгоизмом. Дементьев не сомневается, что свобода отлучек при «подвижности нашего народа» оставит землю необработанной 30. С этим был вполне согласен и К.П.Победоносцев, ратовавший за прочную оседлость народа как условие нормальной государственной жизни 31.

Столь же вескими для многих консерваторов оказывались доводы защищавших общину как оплот против пролетаризации сельского мира. Свое решение общинных проблем, наиболее обстоятельное и аргументированное, дал К.Ф.Головин в серии статей и ряде брошюр 32.

Обнаружив прекрасное знание литературы разных направлений по теме, он выступает против мифотворчества в ней, в частности показывая мифичность мнения, что община спасает от пролетариата. «Фактически сельский пролетариат существует, - не сомневался Головин, - но он существует как бы украдкой, непризнанный законом и как будто скрывается от глаз официальным правом каждого на землю».

Мифом, по его словам, является и уверенность в приверженности к общине народа. «Вправе ли мы утверждать, что община - форма, сросшаяся с народом», - ставит он вопрос, полагая, что с получением экономической свободы народ не обнаруживает привязанности к общине. Останавливаясь на изъянах и издержках общинного землепользования, публицист неоднократно оговаривается, что вовсе не покушается на него: общине не нужна ломка - ей нужна помощь в том естественном процессе разложения, который она переживает. Головин предлагает отменить переделы земли и круговую поруку. Он доказывает, что фискальные функции община не выполняет - рост недоимок свидетельствует об этом. С отменой «общинных цепей» он связывает возрождение крестьянского мира, которому не нужно, по мнению Головина, ни расширение земли, ни освобождение от тяжести платежей, - только свобода действий. «Все выгоды общины, объединение мелких подворных участков в крупные дачи, неотчуждаемость душевых наделов, наконец, общее пастбище - останутся нетронутыми и твердая организация мира не пострадает. Исчезнет одно лишь - тот фискальный элемент, который в настоящее время ставит в зависимость от произвола мира каждое отдельное домохозяйство», - так обосновывает он свое решение проблемы 33.

В воспоминаниях Головин представляет себя уже в 80-е годы решительным сторонником ликвидации общин. Однако, предлагая отменить ряд общинных стеснений, он оставлял в неприкосновенности главный принцип общинного землепользования - неотчуждаемость надела. Среди консерваторов вряд ли можно найти того, кто покушался на этот принцип. В литературе называют противником общины И.И.Воронцова-Дашкова 34. Но в его высказываниях, которые приводятся в доказательство этой позиции, отражена как раз приверженность к общинной собственности. Г раф ратует за «подворный земельный надел... не подлежащий отчуждению». Критиковавший общинные порядки «вдоль и поперек», В.П.Мещерский никогда не заносил руку на общинное владение. Ретивый противник круговой поруки и общинных переделов, Катков в 80-е годы вообще перестает выступать против общинных порядков. Правда, А.А.Половцев записал ряд разговоров с царем, где предлагал уничтожение общинного владения, доказывая, что тогда Александр III оставит после себя «совсем другую Россию» 35.

Но это - в дневнике, а публичные выступления государственного секретаря в защиту частной крестьянской собственности неизвестны.

Консерваторы, считавшие себя противниками общинных пут, и не пытались воспрепятствовать прикреплению крестьянина к наделу, предусмотренному законами 1886 и 1893 гг., которые вполне можно определить как аграрные контрреформы. Пересмотр Положения 19 февраля 1861 г. осуществлялся при поддержке сторонников общинного землевладения во главе с Победоносцевым и при «невступательстве» противников общинных регламентаций.

Закон 1886 г. ставил препятствия семейным переделам крестьянской земли. Закон 1893 г. затруднял распоряжение надельной землей и для тех, кто ее выкупил. Запрещался залог земли, а продать ее можно было своей же общине.

Голод 1891-92 гг. заставил правительство обратится к решению проблем деревни, но власть нашла выход лишь в ревизии крестьянской реформы 1861 г. Сущность и цели консервативного ревизионизма отчетливо видны в сравнительном анализе изданий «Курса гражданского права» К.П.Победоносцева. Раздел о крестьянской собственности в издании 1868 г. изложен в соответствии со статьей 165 Положения 19 февраля 1861 г.: «До уплаты выкупных платежей крестьянин ограничен в праве собственности - надел не может быть отчуждаем, - говорится здесь. - По выкупе земли сельским обществом оно приобретает на нее право собственности, которое не может считаться полным, пока на земле лежит повинность внутренних платежей». В издании труда Победоносцева 1896 года признается, что право крестьянам по завершении выкупа распоряжаться надельной землей было дано преждевременно: они пользуются им «нерасчетливо и неосторожно». А на общине остается тяжесть повинностей тех, кто продал надел, а также содержание оставшихся без земли.

С.Ю.Витте, после революции 1905 г. отстаивавший переход от общинной собственности на землю к индивидуальной, в подкрепление своей позиции ссылается на признание П.П.Семенова-Тян-Шанского, по словам которого, при ее подготовке была сделана «большая ошибка»: увлекшись общинным началом, реформаторы не оценили принципа собственности.

Как уже было видно, Положение 19 февраля 1861 г. как раз предусматривало переход от ограниченного права собственности к полному - после выкупа. Временное сохранение общинного землевладения для переходного периода имело свой смысл. Община помогла крестьянину пережить первые, самые трудные пореформенные десятилетия, несколько смягчив остроту социальных противоречий при переходе от одного состояния к другому.

Однако консерваторы пытались препятствовать реализации пункта о выкупе, что лишало крестьянина права собственности даже на выкупленный надел36.

К.Ф.Головин выступил с большой критической статьей о законах 1893 г., показав, что крестьянского вопроса они не разрешают. Упомянув, что лагерь общинников празднует победу, он снова выступает со своим развенчанием мифов об общине. На фоне закона 1893 г. миф об общинном землевладении как «самородном образовании» действительно не выдерживал критики. Головин анализирует вредные последствия законов 1893 г. - отток населения из деревни в город, застой крестьянского хозяйства. Но предложенная им система мер для подъема земледелия не касается главного - проблемы частной крестьянской собственности на землю, возможности свободного ею распоряжения. Головин предлагает лишь несколько ослабить действия законов 1893 г. введением заповедных дворов, т.е. установлением твердых размеров земли, которая не может быть отчуждаема, и возможности располагать той, что остается сверх этой нормы 37.

Коллективное землевладение автор «Русского обозрения» полагает идеалом «в гражданском и государственном смысле». Вновь повторяется, казалось бы, развеянный миф, что при неприкосновенности общины «Россия обеспечена на века от всяких аграрных смут или капиталистических насилий» 38.

До 1905 г. оставалось немногим более десяти лет...

«Государственной необходимостью» назвал закон 1893 г. и Победоносцев. Государственные соображения в конечном счете оказывались для консерваторов важнее общенациональных. Даже те из них, кто глубоко и серьезно задумывался о благополучии общенародном, исходили прежде всего из интересов самодержавной монархии.

Анализируя опыт Европы, Головин близко подошел к исторически верному решению проблемы «собственность и политика», поняв, казалось бы, что «наличие многочисленного, самостоятельного крестьянства, сидящего на собственной земле, важна не столько в видах имущественного обеспечения рабочего класса, сколько для того, чтобы крестьянство служило оплотом для общественного порядка». Казалось, консервативная мысль нащупала реальное решение проблемы крестьянской собственности, осознав ее воздействие на политику, на общественную стабильность. «Развитие многочисленного и здорового крестьянства, обеспечение в землевладении есть политическая необходимость первостепенной важности», - заявлял Головин 39. Но даже разумные консерваторы мыслили это обеспечение как насильственное - при неотчуждаемости надела, - что превращало крестьянина не в хозяина земли, а, как говорил Воронцов-Дашков, в «проходящую душу», эту землю царапавшую без заинтересованности и инициативы.

Проблема общины - столь же социально-экономическая, сколь и политическая - так и не была решена консерваторами. Самостоятельного, свободного крестьянства при неотчуждаемости надела возникнуть не могло даже при отмене тех многочисленных общинных регламентаций и запретов, которые предусматривала консервативная мысль. Мечта консерваторов о крепком среднем слое, который стал бы опорой стабильности жизни страны, столь же несбыточна, как и либеральные надежды на формирование под эгидой самодержавия широкого слоя крестьянских собственников. Она оказалась не менее утопичной, чем расчеты революционных народников на коллективистские, общинные традиции как основу нового общества. Самодержавной власти было удобнее и привычнее иметь дело с землепользователями, а не с независимыми собственниками земли. Большинство консерваторов это понимало.


1 Московские ведомости, 1880, 15 сент. № 245.
2 Дневник П.А.Валуева министра внутренних дел. Т. II. М., 1961. С. 339.
3 Д.Д. Мысли сельского хозяина по поводу сочинения К.Д.Кавелина «Крестьянский вопрос» // Русский вестник, 1883. № 4. С. 580.
4 Головин К.Ф. Крестьянское землевладение в двух низовых губерниях // Рус. вестник, 1883, № 6. С. 418; Ср. его же: Подушная подать и обеднение крестьян // Там же. 1880. № 12.
5 Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Т. I. СПб., 1896. С. 528.
6 Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991. С. 491-492.
7 Гражданин, 1886. 15 мая. № 39.
8 Письма Победоносцева к Александру III. Т.2. С. 212. «Главной язвой» деревни называл пьянство В.П. Мещерский. (Гражданин, 1884, 8 янв. № 2). См. также: Московские ведомости, 1885, №№ 117, 340.
9 Новосельский Н.А. Обеспечение крестьян землей и крестьянский поземельный банк // Русский вестник, 1885, № 7. С. 329.
10 ДД Указ. соч. С. 583.
11 Головин К.Ф. Мои воспоминания. Т. 2. С. 46.
12 Самарин Дм. Теория о недостаточности крестьянских наделов по учению проф. Ю.Э.Янсона // Русь, 1880, № 1.
13 Сазонов Г .П. Кабала в отхожем промысле // Наблюдатель, 1889. № 3.
14 Головин К.Ф. Крестьянское землевладение в двух низовых губерниях // Рус. вестник, 1883, № 6. С. 417.
15 Там же. С. 419.
16 Ленин В.И. ПСС. Т. 24. С. 334. Цитируемая статья «Народники о Михайловском» опубликована в 1914 г.
17 Любимов НА. Против течения. Очерки Французской революции // Рус. вестник, 1884. № 1. С. 34-36.
18 Письма Победоносцева к Александру III. Т. II. С. 252.
19 Васьянов И. По поводу книги А.Н. Энгельгардта «Из деревни» // Рус. вестник, 1884. С. 338.
20 Д.Д. Указ. соч. // Рус. вестник, 1883. № 4. С. 581.
21 Д.В. [Воейков Д.И.] Государственный сословный кредит. // Рус. вестник, № 6. С. 849.
22 Там же. С. 853; Московские ведомости, 1885, 1 апреля, № 84. О проекте Н.Х.Бунге общего для дворян и крестьян Банка см. подробнее: Степанов В.Л. Н.Х.Бунге. Судьба реформатора. М. 1998. С. 188-189.
23 Письма К.П.Победоносцева к гр. Н.П.Игнатьеву // Былое, 1924. Кн. 27-28. С. 71.
24 Новосельский Н.А. Обеспечение крестьян землей и Крестьянский поземельный банк // Русский вестник, 1885. № 7. С. 330-331.
25 Талицкий (Шарапов С.Ф.). Реформа крестьянского банка // Рус. обозрение. 1893, №2. С. 253-259.
26 Д.Д. Указ. соч. С. 589-590.
27 Московские ведомости, 1881, 15 янв. № 15.
28 Дневник государственного секретаря А.А.Половцева. Т. 1. С. 9. .
29 Исмаил-Заде Д.И. И.И.Воронцов-Дашков. // Исторические силуэты. Сб. М., 1991. С. 43.
30 Тверской [Дементьев А.П.] Окладные сборы с крестьян // Рус. вестник, 1886. № 11. С. 197-198.
31 Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Т. II. Ч. 1. С. 14-15.
32 Статьи К.Ф.Головина под общим названием «Наша сельская община» публиковались на протяжении 1886 г. в «Русском вестнике». Отд. изд.: Головин К.Ф. Сельская община в литературе и действительности. СПб., 1887.
33 Головин К.Ф. Крупное землевладение в Европе и в России // Рус. вестник, 1886, №2. С. 627.
34 Исмаил-Заде Д.И. Указ. соч. С. 43; См. также: Зайончковский П.А. Указ. соч. С. 199.
35 Дневник государственного секретаря А.А.Половцева. Т. I. С. 9-10. Т. II. С. 402.
36 Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Т. II. Ч. 1. СПб., 1868. С. 6: То же. СПб., 1886. Т. II. С. 530-531; Витте С.Ю. Воспоминания. Т. II. Берлин, 1922. С. 440.
37 Головин К.Ф. Разрешен ли крестьянский вопрос? // Рус. обозрение. 1894, № 11.
38 Талицкий [Шарапов С.Ф.] Реформа крестьянского банка // Рус. обозрение, 1893, №2. С. 260.
39 Головин К.Ф. Крупное землевладение в Европе и в России // Рус. вестник,
1886, № 2. С. 629-630.

<< Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 11472
Другие книги
             
Редакция рекомендует
               
 
топ

Пропаганда до 1918 года

short_news_img
short_news_img
short_news_img
short_news_img
топ

От Первой до Второй мировой

short_news_img
short_news_img
short_news_img
short_news_img
топ

Вторая мировая

short_news_img
short_news_img
short_news_img
топ

После Второй Мировой

short_news_img
short_news_img
short_news_img
short_news_img
топ

Современность

short_news_img
short_news_img
short_news_img