Пропаганда на Русском фронте в годы Первой мировой войны

Первая мировая война являлась войной нового типа. В ней были задействованы все инструменты, все структуры современного общества. Разворачиваясь во всех сферах природного мира, на земле, в воздухе и под водой, она затронула и сердца людей. Психологическое воздействие на население и армию противника в такой войне оказалось важнейшим инструментом мировой борьбы.

Пропаганда как новый вид оружия стала известна именно во время первой мировой войны. Однако ее эффективность стала очевидной лишь в конце войны. В полной мере приемами пропаганды воспользовались лишь страны победительницы, особенно Англия и США. Что же касается Германии, Австро-Венгрии и России то они сами стали объектом жестокой пропаганды. Однако элементы пропагандистского воздействия на противника существовали и в деятельности этих стран. Поиски в этом направлении стали не только частью реалий войны, но и вошли в арсенал подготовки к будущим военным конфликтам этих стран, включая и Россию.

В настоящем разделе книги ставится задача осветить отношения России с нейтральными странами сточки зрения пропагандистских усилий, выявить ее приемы, методы, успехи на этом поле военно-информационной деятельности в сравнении с подобными усилиями других участников войны.

Для России объективно пропаганда в нейтральных странах имела следующие задачи. Прежде всего — не допустить втягивания в войну потенциальных противников России (такой страной считалась Болгария). Не менее важной считалась задача привлечь к участию в военных действиях потенциальных сторонников Антанты (такими странами считались Румыния и Италия). Кроме того, нейтральные страны являлись поставщиками или посредниками путем транзита продовольствия, боеприпасов, оружия для стран противников, что необходимо было предотвратить. Наконец через нейтральные страны происходило идеологическое воздействие на население и армии противников, что ставило вопрос о контроле над общественным мнением данной страны. Для России здесь важны были особенно Швейцария, а также страны Скандинавии¹¹⁶.

Кроме технической базы для ведения пропагандистской борьбы большое значения имело взаимодействие всех ведомств и координация усилий в каждом из них. В этой сфере перед Россией стоял ряд проблем. Прежде всего — это распыленность ведения внешнеполитической информационной деятельности между несколькими ведомствами: иностранных дел, военным в лице Главного управления Генерального штаба (ГУГШ), морским, а также министерствами финансов, торговли и промышленности, внутренних дел. Синодом в лице находившегося под его патронажем Палестинского общества, агенты которого «обладали прочными и важными связями»¹¹⁷. Каждое из перечисленных ведомств имело свой «секретный» фонд на решение по существу внешнеполитических задач, своих собственных агентов за границей, даже опекаемые им собственные средства массовой информации, как в России, гак и за рубежом.

Сущность пропагандистских акций России сводились к ответным ходам на пропаганду враждебных государств или их общественных органов, носила случайный характер, но в мирное время не ощущалась как неэффективная. Во время мировой войны выявилась связанность вопросов внешней торговли, разведывательной деятельности, внутриполитических и т.п. вопросов в пропагандистской деятельности, что серьезно сказывалось на ее эффективности. Организация координации ведомств в этом вопросе приобрела решающее значение. По смыслу таким органом должен был стать или сам МИД, или соответствующая при нем структура. Эти функции частично выполнял Отдел печати, обслуживавший с 1902 г. МВД и МИД. С 1914 г. отдел стал давать систематические обзоры печати. С начала войны отдел печати стал действовать непосредственно при МИД. Его задачами являлись осведомление министра иностранных дел и начальников отделов. Военного и Морского министерств, а также членов Совета министров «обо всем, что появляется интересного в России и иностранной печати». По существу же деятельность отдела, насчитывавшего 12 человек (к весне 1916 г.) сводилась к составлению обзоров на 12 иностранных и 4 инородческих языках¹¹⁸. В целом отдел при бывшем тогда его руководителе Ю.Ф. Нелидове играет роль более чем скромную в общей жизни ведомства¹¹⁹.

Как и в большинстве стран, вступивших в мировую войну, в России встал вопрос о создании орган, который был координировал деятельность различных ведомств в деле пропаганды. Инициатором создания такого органа выступил штаб Верховного главнокомандующего (Ставка) в лице ее начальника ген. Н.Н. Янушкевича и действовавшее с ней заодно ГУГШ¹²⁰. В результате уже в августе 1914 г. при МИД было образовано «Междуведомственное совещание по выработке мер для борьбы негласным путем против распространения заграницей вредных для наших государственных интересов ложных сведений о России и русской армии». В него вошли представители МИД, Военного и Морского министерств, Главного управления по делам печати при МВД, Министерства финансов, Санкт-Петербургского телеграфного агентства (СПТА, далее — ПТА)¹²¹. Деятельность Совещания мыслилась как активизация в первую очередь дипломатических структур. Представителям Военного министерства предписывалось доводить через ГУГШ все сведения военных агентов до дипломатических представителей. В Совещании был затронут и вопрос об использовании заграничной печати в пропагандистской деятельности России. Для этого предполагалось создание зав границей «дружественной нам прессы путем привлечения сотрудников и корреспондентов за известное денежное вознаграждение». Высказанное при этом на Совещании в августе 1914 г. опасение, что таким образом к содействию будут привлечены «лишь наименее значительные и наименее щепетильные в нравственном отношении журналисты, которые руководствовались бы исключительно корыстными побуждениями и едва ли могли бы оказывать какое-либо существенное влияния на общественное мнение», не было принято во внимание. Главной проблемой в связи с этим считалось обеспечение таких органов и людей необходимыми средствами. Основные усилия предполагалось сосредоточить в Стокгольме, Христиании, Копенгагене, Берне, Бухаресте, Риме, Вашингтоне и Гааге¹²².14 августа 1914 г. Совет Министров закрепил выводы Совещания, приняв положение об осуществлении мероприятий по распространению в нейтральных государствах «истинных и благоприятных известий о России и о действиях нашей армии»¹²³.

Как видно, никаких новых в самом Совещании идей не было выдвинуто. Предполагалось увеличить лишь объемы прежней деятельности самого МИД с подчинением ему деятельности других ведомств. Основным средством являлся апробированный как в самой России, так и в ее деятельности за рубежом в работе с заграничной печатью подкуп представителей печати. Не принимался во внимание общественный характер этого вида оборонительной деятельности. Наконец, не были сформулированы задачи пропаганды в собственно нейтральных странах. В целом, постановка дела пропаганды соответствовала уровню и представлениям бюрократического руководства царской России в первое время мировой войны, полагавшего своими силами решить новые задачи во всех сферах. Это походило на постановку дела в Германии, где организация пропаганды также оказалась всецело в руках бюрократии, но значительно отличалась от ситуации в Англии и Франции, где общественность была представлена в значительно большем объеме, хотя действовала в начале войны несогласованно¹²⁴.

Пропаганда, ведшаяся в основном структурами МИД и ПТА, была крайне вялая. Ограничивались ответными акциями на пропаганду противника, собирали материалы для распространения заграницей по украинскому, еврейскому, польскому вопросам, а также материалы о состоянии экономики России, «рисующие экономическую мощь России, неиссякаемость ее средств, финансовую крепость русского государства» и т.п.¹²⁵ Такая неактивная и неспешная деятельность и сам подход не удовлетворяли прежде всего военных. Помимо общей возросшей роли в политической жизни страны Ставки, ее заинтересованность в решении анализируемой проблемы определялась глубоким вторжением военных в дело фронтовой пропаганды, главным образом в отношении Австро-Венгрии. 31 января 1915 г. помощник военного министра А.П. Вернандер направил министру иностранных дел С.Д. Сазонову письмо с предложением «обратить самое серьезное внимание на использование всех доступных ему средств влияния на общественное мнение заграницей». В письме излагалась широкая программа перестройки дела пропаганды на заграничное общественное мнение. Нам «не следует ограничивать свое влияние на нейтральную печать только противопоставлением в ней направленным против России известиям достоверного материала, исключительно по затрагиваемых нашими врагами вопросам, — писая помощник военного министра, — но вместе с тем необходимо стремиться и к распространению таких сообщений, которые могут возбудить живой интерес и увеличить симпатии к России правительств и населения невоюющих с нами держав». Кроме освещения внутреннего положения России предполагалось обсуждение экономических «обоюдно выгодных мероприятий», например создание торговых палат. В письме предлагалось организовать тесное содействие ГУГШ и МИД в области пропаганды, включая и финансирование соответствующих проектов¹²⁶.

В официальном ответе военным властям Сазонов выражал согласие в необходимости пропаганды на нейтральные страны, но считал что это «дело весьма сложное и связано с целым рядом вопросов»¹²⁷, подготовленной же записке вице-директора дипломатической канцелярии при Верховном главнокомандующем Н.А. Базили высказывался взгляд о необходимости содействия отдельных министерств и согласии их широко делиться своими материалами, за исключением лишь действительно секретных» для освещения военных событий¹²⁸. По существу в МИД сотрудничество в деле пропаганды остальных ведомств продолжало рассматриваться в плане подчинения внешнеполитическому ведомству. Продолжившаяся переписка военных с дипломатами не привела на тот период к необходимой координации действий в деле пропаганды, что являлось проявлением кризиса управления во время мировой войны, в частности между военным ведомством, уже тогда все более подчинявшимся Ставке, и МИД, входившим в структуру Совета министров¹²⁹.

После этой переписки ведомства продолжали вести информационную деятельность в соответствии с собственными представлениями. Работа МИД была построена следующим образом. Главное внимание уделялось распространению через ПТА заготовленных в МИД телеграмм, материал для которых давали дипломатические представители России «поскольку деятельность их в этой области совместима с прямыми их обязанностями»¹³⁰. Перед последними была поставлена прямая цель осведомлять МИД о «ложных известиях» в нейтральных странах. Передаточным звеном между МИД и ПТА являлась канцелярия Совета министров, в нужных случаях привлекавшая главу какого-либо ведомства или даже вынося вопрос на Совет министров¹³¹.

По распоряжению МИД ПТА посылало официальные и официозные сообщения в посольства, миссии, консульства, дипломатические агентства и императорские миссии в Афины, Берн, Бухарест, Каир, Копенгаген, Лондон, Ниш, Софию, Стокгольм, Христианию, Цетинье, Салоники. Кроме того, через ПТА по просьбе ГУГШ посылались официальные военные известия и сообщения Штаба ВГК, штаба Кавказской армии и Главного штаба военным агентам в Афины, Берн, Бухарест, Вашингтон, Гаагу, Копенгаген, Крагуевац, Лондон, Мадрид, Мешхед, Париж, Пекин, Рим, Софию, Стокгольм, Тегеран, Токио, а также в главные квартиры французской и бельгийской армий. Свои собственные сообщения ПТА посылало в следующие телеграфные агентства: Греческое, Румынское, Швейцарское, Болгарское, Шведское, Норвежское, Ритцау (Копенгаген), Рейтер (Лондон), АП (Нью-Йорк), Гавас (Париж), Кукусай (Токио), а также пресс-бюро: Сербское (Ниш) и Черногорское (Цетинье)¹³². Основное внимание МИДа через ПТА уделялось Швеции, Дании, Румынии и Болгарии, а с лета 1915 г. принимались меры к распространению информации в Швейцарии и Голландии. Главным способом доставки сообщений ПТА была их бесплатность¹³³.

Вообще ПТА считался единственным осведомленным органом России, что было неудивительно, принимая во внимание, что все работники ПТА были сотрудники таких официозов или полуофициоров, как «Новое время» и «Россия»¹³⁴. В то же время ПТА находился в зависимости от Рейтер, а то не всегда относилось с достаточным вниманием к интересам России¹³⁵. С другой стороны, ПТА отказывалась публиковать некоторые сообщения Рейтера, например резолюции социалистического конгресса в Лондоне¹³⁶. Порою ПТА выступало конкурентом Рейтера в некоторых важных для МИД России регионах, например в Константинополе¹³⁷. В МИД проявляли некоторое недоверие к ПТА, полагали, что война поставила новые условия работы, и ПТА не может справляться по сравнению с частным агентством¹³⁸.

Другим каналом, через который МИД распространял информацию, было Балканское Телеграфное Агентство (БТА), базировавшееся в Румынии. Агентство практически руководил В.Ф. Богацкий, являвшийся одновременно заведующим политическим отделом «Русского слова», петроградским корреспондентом французской газеты «Temps» и голландской, газеты «De Telegraf», за что получал субсидию 750 руб. в месяц¹³⁹. Абонентами БТА были вся парижская и провинциальная печать Франции (около 80 газет), на что требовалось 200 тыс. франков ежегодно. Особенное значение в деятельности БТА имел газета «Temps», бывшая одновременно и, на содержании у российского Минфина. БТА, в свою очередь, распространяло телеграммы через Париж на Балканы. В МИД считали, что БТА было навязано Минфином из своих, сугубо финансовых, соображений и были особенно недовольны тем, что «Temps» «предоставляет себе полную свободу действий в области внутренней политики России»¹⁴⁰.

Ведомственные разногласия, отражавшиеся на пропагандистских внешнеполитических акциях России, являлись не последними препятствиями в этой области. Нацеленные только на ответные действия с противной стороны, сотрудники внешнеполитических структур были вынуждены отвечать и на крайне неприятные вопросы по общим проблемам внутренней политики России: польскому, украинскому и еврейскому вопросам, тяге к сепаратному миру и т.д., что с легкостью подхватывала даже печать союзная, а уже от нее шло на нейтральные страны¹⁴¹ Особенно усиленно такую информацию распространяли швейцарские газеты. Для ее «нейтрализации» (по представлениям агентов МИД только путем подкупа журналистов) не хватало средств¹⁴². Союзники России) озабоченные «информационной дырой» в Швейцарии, уже осенью 1915 г. организовали Базеле через французского посланника информационное бюро «Neue Korrespondenz» на паях с участием Франции, Англии, Италии и Русской миссии. Для бюро было учреждено особое агентство которое получало непосредственно по телефону из Парижа известия от «Maison de Presse»¹⁴³. В рамках деятельности этого бюро русские агенты предлагали развернуть целую пропагандистскую акцию, которая включала бы опровержения и поправки в немецких агентствах, общие статьи по внешней политике, «особенно важные для нас сообщения и статьи по польскому, украинскому, армянскому, литовскому и чешском вопросам» и т.д.¹⁴⁴ Кроме указанного бюро Франция организовала агентство «Radio» для нейтральных стран, чем также попытались воспользоваться русские дипломаты для распространения своей информации¹⁴⁵. По существу такая деятельность русских агентов означала вторичность русской пропаганды, ее зависимость от союзников.

В странах же с засильем немецкой пропаганды русские агенты сталкивались прямо с неодолимыми препятствиями. Именно там они стали делать глубокие выводы о сущности пропаганды в современной войны. Так, русский посланник в Гааге А.А. Свечин считал, что «влиять в прямом смысле этого слова на здешнюю прессу — представляется делом трудным и не обещающим результатов». «Война вошла в такой фазис, где лишь факты одни являются аргументом... Все, что не имеет фактического значения попадает в отдел "бумажной войны" и под этой рубрикой уже решительно никого не убеждает, а часто даже производит определенно невыгодное впечатление». Поэтому необходимы серьезные статьи о хозяйственном положении России и т.п.¹⁴⁶

Однако основное внимание в МИД продолжали уделять элементарному подкупу различных газет, а также льготной оплате телеграфных сообщений ПТА. Здесь, правда, возникли свои проблемы. Как правило русские агенты действовали в информационном пространстве, уже захваченном немцами, то есть собственно — перекупать издания. А это ставило проблему нехватки средств, несоизмеримых с суммами, затрачиваемыми Германией¹⁴⁷. В МИД же не было особого кредита на расходы, связанные с воздействием на печать. Все, даже мелочи, надо было брать из кредита на секретные расходы, «назначение которых совершенно иное»¹⁴⁸.

Наконец, крайне неприятно действовало на пропагандистскую деятельность России направление в российской печати, с лета 1915 г. все больше становившееся оппозиционным по отношению к властям. Г.Н. Трубецкой, русский посланник в Нише, в августе 1915 г. выражал возмущение материалами русской прессы по внутриполитическим делам, даже в «Новом времени», которые прямо печатались в Германии и широко распространялись на нейтральные страны. «Вместо того, чтобы поддержать хотя бы нравственный авторитет России, работают на руку нашим врагам, вынося наружу личные счеты и затемняя образ едино, перед врагом Родины», — сокрушался известный деятель «Великой России». «Если нарушится вера в единение власти и народа в России, мы ни. чего не в состоянии будем противопоставить усилиям наших врагов в нейтральных государствах и наше положение на Балканах было бы бесповоротно проиграно»¹⁴⁹.

В МИД в целом осознавали малую эффективность своей деятельности, но отвергали саму необходимость создания для этой цели обширной организации по образцу немецкой. По мнению Сазонова, «подобная организации потребовала бы весьма значительных средств, успех же деятельности ее весьма гадателей». Министр ссылался на опыт немцев, которые, несмотря на громадные усилия и расходы, ни в одной нейтральной стране не достигли значительных результатов. При этом, подчеркивал Сазонов в переписке с ГУГШ, «агитационная работа немцев в высокой степени отличается их долголетним мирным экономическим проникновением, мы же лишены возможности опираться на подготовленную почву. В противность нашим врагам у нас также не имеется контингента подходящих для агитационной деятельности заграницей элементов. При таких условиях трудно ожидать, чтобы мы достигли очень значительных результатов»¹⁵⁰. Сазонов приветствовал общие координационные усилия в рамках Совета Министров, Канцелярии Совмина, междуведомственных совещаний при ГУГШ, но фактически отказывался взять на себя широкую работу по организации пропаганды.

Несколько по-другому была организована пропаганда в нейтральных странах военным ведомством. Дело пропаганды было сосредоточено при IV части ГУГШ особого отдела Генерал-квартирмейстера (ОГК, Огенквар). Возглавлял ОГК полковник А.М. Мочульский, а с января 1916 г. — полковник П.Л. Ассанович¹⁵¹. Военным на первом этапе своей деятельности не удалось избежать эпизодичности пропагандистских усилий. Так, до весны 1916 г. были напечатаны, переведены и распространены в Швеции и Германии всего несколько брошюр. Основную деятельность Ставка и ГУГШ сосредоточили на передаче сообщений через агентства. Прежде всего, это был «Вестник Генерального штаба», передаваемый через ПТА. В августе 1915 при Ставке было открыто собственное тайное телеграфное агентство «Nord-Sude» («Норд-Зюд») для вещания сначала на Скандинавию и Балканы, особенно Румынию¹⁵². Бюллетени агентства составлялись в Петрограде его главой В.П. Залесским с помощью своих сотрудников, которые брали материал исключительно из газет и из ОГК. Если же материалы брались не из газет, то они проверялись полковником Мочульским, проходили перед отправкой общую цензуру и далее шли в Бухарест военному агенту С.И.А. Наимскому. В ходе работы агентства военные вышли на возможность распространения пропаганды на большее количество стран, нежели это предполагалось. Особенный интерес представляла Швейцария — страна, сообщавшаяся и с союзниками, и с врагами¹⁵³. В МИД такая активность агентства «Норд-Зюд» была встречена настороженно: постоянно проявляли недовольство неточностями в сообщениях агентства и наконец добились установления над ним просмотра и цензурирования МИД его бюллетеней¹⁵⁴.

ГУГШ и Ставка все менее удовлетворялись «посильными мерами», которые им оставлял МИД: помещение в иностранной прессе сообщения о ходе военных действий или опровержение ложных сведений противника. В начале 1916 г. был подготовлен совместный доклад в Военный совет исполняющего дела начальника ГУГШ ген. Г.И. Беляева, исполняющего дела генерал-квартирмейстера ГУГШ ген. М.Н. Леонтьева и полковника Мочульского. В докладе подчеркивалась возросшая пропагандистская активность противника и указывалось, что «при складывающейся обстановке и применяемых нашими противниками приемах борьбы, одно лишь противопоставление направленным против России и энергично распространяемым известиям достоверного материала, исключительно по затрагиваемым нашими врагами вопросам, является совершенно недостаточным. В виду сего, полагалось бы необходимым стремиться к распространению нами таких самостоятельных сообщений, которые могут возбудить живой интерес и увеличить симпатии к России правительств и населения невоюющих с нами держав». В докладе предлагалась широкая программа пропагандистских мероприятий, давно апробированных у противника: издание специальных сборников с фотографиями и текстами о войне и общественной жизни в России и у союзников; обсуждение политических и экономических вопросов в печати; изготовление и распространение кинофильмов; использование радиопередач. Основное внимание предлагалось сосредоточить на тех странах, где противник вел усиленную пропагандистскую деятельность в Швеции, отчасти в Греции, Румынии и особенно в Болгарии. По мнению военных пропагандистов, нужно было расширить эту работу и на враждебные государства, а также «поддерживать надлежащее настроение в общественных и народных кругах и союзных нам стран». Для этого военные предлагали образовать постоянное совещание при ГУГШ с правом решающего голоса у начальника Генерального штаба. На все указанные цели запрашивалось у Военного совета 100 тыс. руб.¹⁵⁵ В январе 1916 г. при Военном министерстве под председательством генерала Леонтьева из представителей ГУГШ и МИД было образовано Особое совещание для организации воздействия на нейтральные страны, для чего из Военного совета была получена запрашиваема сумма в 100 тыс. руб.¹⁵⁶ Таким образом, впервые военные поставили перед собой собственную программу пропагандистских мероприятий на нейтральные страны, фактически добившись независимости от внешнеполитического и других ведомств.

Активность военных властей в деле пропаганды на нейтральные страны была дополнена активностью и МИД в этом же направлении. Но если военные рассматривали свою деятельность как часть мероприятий в военной сфере, то дипломаты исходили в основном из подготовки с весны 1916 г. к программе условий и требований, с которыми Россия собиралась выступать на мирной конференции после победы над Германией и ее союзниками¹⁵⁷. В рамках этих мероприятий в апреле 1916 г. началась широкая реорганизация Отдела печати МИД по типу европейских пропагандистских структур. В отделе предполагалось сосредоточить составление всех без исключения заметок, статей, опровержений составляемых в разных частях министерства. Отделу должен был быть придан характер вполне авторитетного органа МИД по всем вопросам печати в области внешней политики как внутри России, так и заграницей. Повышался уровень значения отдела в ПТА, в Совет которого, со» гласно новому положению агентства, входило и управление отдела¹⁵⁸.

Особое внимание уделялось отношениям МИД с общественность «Своей задачей новое руководство отдела стремилось подсказать (а отнюдь не указывать) общественному мнению, «крайне невежественном в вопросах международной политики», сведения «в известном освещении». Для этого предусматривалась посылка официальных сообщений) включая официозные статьи в «Промышленном вестнике», личные беседы с СМИ, конкретная связь с партийными газетами. Из такой постановки вопроса вытекала и линия сотрудничества с общественностью в пропаганде на нейтральные страны. Эту связь с общественностью предполагалось закрепить в самой структуре Отдела печати и осведомления МИД и на послевоенный период, проект о чем стал готовиться для Государственной думы¹⁵⁹.

С марта 1916 г. Отдел печати возглавил А.И. Лысаковский. Г.Н. Михайловский в своих записках называет Лысаковского «человеком широкого бюрократического размаха, умевшим, что называется, пускать пыль в глаза», в результате чего «этот отдел вдруг стал чуть ли не самым главным в ведомстве»¹⁶⁰. Ближайшим помощником Лысаковского стал В.П. Муравьев, исполнявший различные функции в МИД а впоследствии игравший большую роль в МИД Временного правительства¹⁶¹. Он явился инициатором широкого преобразования деятельности Отдела печати совместно с общественностью именно для ведения пропаганды на нейтральные страны. В своих планах Муравьев исходил из того, что Германия действует мирно, экономически, а потом уже завоевывает интеллектуально, распространяя брошюры известных деятелей, хотя и с не проверенными материалами. «Деятельность русского осведомления должна быть проведена в обратном порядке, то есть сначала должно быть завоевано общественное мнение заграницей боевым путем, а затем уже в будущем на завоеванной, если можно так выразиться, интеллектуальной почве получить свое начало планомерное желательное для России воздействие»¹⁶². Этот «боевой путь» предусматривал быстрое завоевание доверия потребителей именно проверенной информацией, использование кинематографа, фотографий, распространение заграницей благоприятных статей в Швеции, Румынии и т.д. в сотрудничестве с местными фирмами.

Наиболее интересным представляется план создания особого независимого от МИД издательства, взявшего на себя дело пропаганды. «Нужны идейность дела, а не журналисты, которые напишут все, что им скажут»; необходимо положить «в основу деятельности... издания статей вне канцелярий и участие в этом известных писателей, ученых и деятелей на идейной почве», — излагал Муравьев свой план Лысаковскому. Возглавить Бюро должен был сам Муравьев, редакторами стать П.Б. Струве и А.А. Башмаков (общественный деятель националистическо-неославистского толка). Готовность принять участие по большей части безвозмездно выразили к этому времени П.П. Мигулин (известный экономист), В.Д.Кузьмин-Караваев (юрист, либеральный деятель), А.А. Пыленко (профессор международного права в Петербургском университете, тесно связанный в редакций «Нового времени») и генерал Маслов¹⁶³. Более всего смущала, однако, Муравьева возможность одобрении бюрократией сотрудничества с общественность. «Боюсь, что будет трудно провести дело в том масштабе и с тем характером, который я ему придаю Препятствия исключительно в ведомствах, ибо со стороны общественных деятелей я уверен встретить полное сочувствие», — писал Муравьев Лысаковскому. «Но мне необходимо со стороны ведомств полная свобода действовать как я считаю нужным. Полное отделение дела изданий от всякой министерской или иной канцелярщины. Издательство — частное предприятие и как таковое должно быть совершенно свободно», — продолжал развивать он свой либерально-бюрократический план¹⁶⁴. Проект «независимого» издательства предусматривал создание отдел внешней политики, «посвященного нашей роли в великой войне и выяснен «преследуемых нами в ней целей»; финансово-экономического отдела, собирающего статьи выдающихся экономистов и ученых по вопросам, связанным с нашим финансовым и хозяйственным положением, а также по вопросам, касающимся наших будущих экономических интересов; отдела «духовной культуры России», в задачу которого входило ответы на обвинения в отсталости, некультурности, варварстве и т.п. России. Этот же отдел должен был разрабатывать материалы, «разъясняющие основы нашей религии, науки, философии, литературы и искусства — вообще всей русской, исторически созданной культуры». В целом дело предполагалось вести при содействии Ставки, в рамках Совещания при ГУГШ¹⁶⁵.

Этот план был лишь частично воплощен в жизнь. Так, оказалось невозможным организовать из-за партийных разногласий издательское бюро. В результате остался только отдел распространения фото и кинопродукции в нейтральных или даже враждебных странах; информационный отдел — в отношении русской и зарубежной прессы в соответствии с видами МИД и ВМ и общий отдел — для изготовления рекламы, карикатур, лубочным изданий, марок и других предметов мелкого обихода в пропагандистски« целях¹⁶⁶. Таким образом, работа по активизации пропаганды была сосредоточена в ГУГШ «как высшего блюстителя военных интересов и органа могущего располагать для предстоящих работ необходимыми денежными средствами». Позднее, уже в 1917 г., в МИД такой переход дела пропаганды в ведение военных объясняли своеобразным разделением труда. Пропаганда как распространение желательных для России политических и экономических телеграфных сведений всецело отошла к Отделу печати при его реорганизации в 1916 г. Но пропаганда в широком смысле этого слова, т. е. обработка общественного мнения путем статей, брошюр по разным вопросам передана в Главный штаб. Впрочем, в МИД полагали вообще невозможным объединение ведомств для дела пропаганды, полагая это слишком громоздкой задачей. Считалось нормальным, чтобы каждое ведомство работало отдельно, привлекая общественность¹⁶⁷.

С весны 1916 г. дипломаты в рамках развиваемой в ведомстве теории «позитивной пропаганды», имеющий осторожный, «замаскированный характер», достигли незначительных успехов. На местах удавалось помещать статьи всего в нескольких газетах. При этом не все посланники считали, что в борьбе за местную печать необходимо именно денежное воздействие¹⁶⁸. Оставалась проблема средств, поскольку именно подкуп печати являлся основным способом распространения необходимой информации. Для организации в Швеции, Норвегии, Дании и Голландии «косвенного воздействия» необходима была сеть агентов и субсидии им и корреспондентам местных газет. Для этого МИД испрашивал на Грецию и Швейцарию по 3008, Норвегию и Данию — 156,4, Голландию — 782,5, Швецию — 312,9, США — 4875 руб. в месяц, что составляло всего 12299,3 руб. в месяц¹⁶⁹. Была еще и проблема отсутствия корреспондентов, то есть авторов корреспонденций, передававшихся в центральные органы печати нейтральных стран (кроме США) в России. В результате телеграммы должны были составляться в отделе осведомления МИД и посылаться от имени частных корреспондентов. Уплату телеграфных расходов брал на себя МИД¹⁷⁰. Всего с 25 августа 1914 г. по 10 марта 1916 г. Совет министров отпустил на цели осведомления 522036 руб. Из них 346376 — составляли единовременные пособия, остальное — ежемесячные отпуски на все время войны¹⁷¹. В переписке МИД нет сведений о новых существенных финансовых выделениях на дело пропаганды. По всей вероятности, темпы финансирования не изменились и составили на весь период войны около 1 млн. руб. Это значительно уступало, например, США, где на дело пропаганды только Комитетом общественной информации США было потрачено около 7,5 млн. долларов (то есть, около 15 млн. руб.), или Германии, тратившей на зарубежную пропаганду сотни миллионов марок¹⁷².

Были только ряд стран, где МИД сумел сколько-нибудь серьезно развернуть пропагандистскую работу. Одной из таких стран была Голландия, где активно работал посланник А.А. Свечин и была широкая агентура, доставшаяся от работавших здесь агентов Министерства финансов. Помощь в работе русских пропагандистов оказывали Англия и Франция, предлагавшие поддержку некоторых изданий, в которых была заинтересована Россия¹⁷³. И все же агентам МИД не удалось преодолеть даже вдали от родины разногласий с другими ведомствами России. Taк при попытке использовать газету «De Telegraf» встал вопрос о передаче ей финансовых и железнодорожных объявлений, помещаемых теперь через посредство голландских банков в газетах «Handelsblad», «Nienwe», «Rotte Courant», две из которых находились на содержании Министерства финансов. Несмотря на заинтересованность МИД в оказании влияния именно на «De Telegraf» как «органа народных масс», П.Л. Барк, глава Минфина, исходя из своих собственных финансовых соображений, отказал в просьбе Сазонову¹⁷⁴.

Предпринимались и попытки договориться с целыми газетами в союзных странах о помещении желательных для России статей и даже специальных, посвященных России приложений. В частности влиятельной французской газете «Temps» за подобные статьи предполагалась выплата 150 тыс. франков в год. Эта сделка особенно важна была для России в виде возможного заключения мира. И здесь интересы МИД пересеклись с интересами Минфина, уже дававшего газете косвенные субсидии. Но материалы газеты, даже печатавшиеся под контролем Министерства финансов не считались удовлетворительными для МИД. Только когда вопрос об объединении действий МИД и МФ при оказании влияния на иностранную печать был поставлен на принципиальную точку зрения, проблема была разрешена в нужном для МИД варианте... в апреле 1917 г.¹⁷⁵

Самым же существенным недостатком в пропаганде было дальнейшее отсутствие согласованности действий дипломатов с военными. В МИД не были удовлетворены постановкой дела в Особом совещаний при ГУГШ и с мая 1916 г. прекратили в нем свое участие¹⁷⁶. Глава Особого Совещания ген. М.Н. Леонтьев отнесся к действиям дипломатов с пониманием, полагая, что Совещание выполнило свои функции разработки практической программы дела «информации» и теперь пришло время осуществления ее на практике¹⁷⁷. Оправдываясь в малой эффективности свой работы, ГУГШ ссылался на слишком широкий размах целей пропаганды, почему и «успех всей работы пока мало заметен». Кроме того именно летом-осенью 1916 г. шли перетряски в Военном министерстве и МИД¹⁷⁸. При этом в ГУГШ развивали целую теорию борьбы против германской пропаганды. Прежде всего, отмечалось свойство германской общественности, которая «всегда способна поднять для любой цели в особенности для национальных задач огромные массы людей. Немецкие ферейны соединяют сотни тысяч людей и десятки миллионов марок в то время, когда русские общественные союзы собирают лишь немногие сотни членов и, в лучшем случае, несколько сот тысяч рабочих. Далее, в течение ряда поколений, масса населения в Германии привыкла к чтению всевозможных брошюр, издаваемых в виде огромных коллекций по всем предметам человеческого знания и по текущим интересам дня (всевозможные Zeit und Streitfragen). Эти брошюры приспособляются ко вкусам, уровню или кругу интересов того или другого слоя населения. Практика подобного издательства успела выразиться в совершенстве. Поэтому, когда наступили для Германии грозные дни, то для воздействия на умы в иностранных государствах немцы легко могли пустить в ход испытанный аппарат высоких технических качеств, вследствие чего не замедлили проявиться такие результаты, которые суть не только плод непосредственного, нынешнего воздействия, но создания труда и упражнений целого ряда поколений. Все эти виды умственной деятельности в кругу политических задач, являются у нас совершенно новыми, а потому мы не в состоянии сразу уравняться с нашими врагами — ни многочисленностью приготовленных сил, ни готовыми связями в намеченных странах, ни разнообразием все пронизывающей их силы информации». Кроме того указывалось, что германские средства огромны: «не может быть с нашей стороны даже речи о каком бы то ни было уравнении с нею в этом отношении». «Из этих соображений вытекает необходимость выработки такой организации, которая была бы приспособлена к нашей немощности и недостаточности и которая — к возможной нашей выгоде, учла бы все упомянутые, неблагоприятные обстоятельства», — делали вывод в ГУГШ. Отсюда прежде всего — внимание «боевым темам, которые выдвинули сами немецкие провокаторы» в отношении нейтральных стран, «и лишь второстепенное значение должна быть придаваемо выбору таких тем, которые выдвигаются интересами русской жизни и настроениями, существующими у нас, но которые еще не успели приобрести живой интерес в тех странах, где мы сталкиваемся с немцами. Другими словами, по характеру намечаемых нашей разработке тем мы должны главным образом занять позицию обороняющегося скорее, нежели наступающего — и преследовать, как главную цель своевременное узнавание о всех существенных германских попытках к тому, чтобы наносить нам вред путем печати, а также возможно быстрое приготовление на такие нападки публицистического отпора»¹⁷⁹.

Таким образом, военные отказывались от позитивной пропаганды, на чем настаивали дипломаты, хотя внешне их деятельность виделась по сравнению с дипломатами более активной. По существу же она осталась вторичной, проигрывала по всем статьям даже самой отсталой на тот момент германской пропаганде. Правда, эффективность германской пропаганды определялась, кроме наличия общего культурного потенциала, отсутствовавшего в России, критикой именно язв русской действительности. С другой стороны, англо-французская пропаганда на тот момент и не могла быть развита, вынужденная защищать Россию в качестве союзника и занимала, в сущности, позицию обороняющегося. На тот момент (1916 г.) невозможно было поднять проблемы либерализм наиболее выигрышные в противоборстве с германизмом, но совершенно неприемлемые в условиях коалиционной войны с союзником, корый эти ценности совершенно не поддерживал. Этот ресурс коалиционной войны в области пропаганды был задействован действовал только с 1917 г., когда союзникам по Антанте в условиях революционного кризиса в России пришлось выйти на те стандарты пропаганды, которые отвечали их национальным ценностям, условиям войны нового типа и, в конечном счете, и привели К победе. До этого же времени Россия пыталась самостоятельно экспериментировать в ведении психологической войны собственными средствами. Лучше всего это проявилось в деятельности военных.

Деятельность ГУГШ в плане пропаганды была довольно разнообразной, а главное — более эффективной. Прежде всего, была предпринята попытка заполнить брешь в издании брошюр по злободневным темам; Здесь были использованы как литературные силы России (например брошюра Чуковского К. «Англия накануне победы»), так и силы военных пропагандистов¹⁸⁰. Все эти издания направлялись через военных агентов в нейтральных странах для помещения в наиболее распространенных газетах.

ГУГШ попытался также поставить и новую для того времени форму пропаганды посредством кино - и фотоснимков. Вся проблема упиралась, однако, в монополию Скобелевского комитета о раненых, которому было поручено ведение самих съемок на фронте. По мнению ГУГШ, Скобелевский комитет вообще не справлялся с проблемами снимков и производством лент, фактически отсутствовали пропагандистские фильмы в прокате даже в России, не говоря уже о загранице. ГУГШ предлагал организовать съемку материалов самими военными, а распространение — через частные фирмы. Начали переговоры с фирмой Ханжонкова, который уверял, что быстро наладит широкое распространение снимков внутри и заграницей. Но вопрос упирался в высочайшее разрешение на такую деятельность. И опять даже в этом сугубо техническом деле не обошлось без противодействия МИД, выступавшего за оставление монопольного права Скобелевскому комитету для съемок на фронте. Трения были и с самим Скобелевским комитетом, который не мог изготавливать фильмы за неимением пленок, ставил вопрос о том, как делить прибыль от возможного распространения фильмов со Скобелевским комитетом...¹⁸¹ Впрочем сам комитет уже изготовил к сентябрю 1916 г. ряд фильмов («Эрзерум» и «Трапезунд»). Кроме того, готовились фильмы «Немецкие кощунства», «Тортумское направление», «Как живут и работают наши бывшие враги пленные австрийцы». Но не хватало пленки именно для тиража необходимых, как запрашивал ГУГШ, 98 фильмов в нейтральных странах. Вопрос опять упирался в средства: один фильм стоил свыше 3200 руб. В результате, в Швеции, например, лишь в конце декабря 1916 г. впервые стали показывать русские фильмы¹⁸². Только 8 декабря 1916 царь по настойчивой просьбе Начальника штаба Ставки ген. М.В. Алексеева повелел отказаться от монополии Скобелевского комитета в деле производства кино - и фотоснимков в районе военных действий. Главнокомандующим армий было предоставлено право разрешать частным фирмам и предпринимателям производство снимков на условиях недопущения в число кинематографических операторов иностранных подданных и «лиц немецкой и еврейской народностей, а также лиц, не заслуживающих доверия»¹⁸³.

Что касается радиопропаганды, то деятельность военных властей здесь была пассивной. Так, сообщения Германской главной квартиры ежедневно перехватывались Царско-сельской радиостанцией и передавались по Морзе в ГУГШ полковнику В.В. Водару, а затем отсылались начальнику штаба ГУГШ¹⁸⁴. Собственные радиосообщения передавали только некоторые русские фронтовые радиостанции, что носило единичный характер.

Наиболее успешно развивалась у военных деятельность агентства «Норд-Зюд», в июне 1916 г. перешедшего из Ставки в ведение ГУГШ. В литературе есть утверждение, что с июня 1916 г. деятельность агентства прекратилась¹⁸⁵. На самом деле, агентство, находившееся сначала во второстепенной — пропаганды, с июня перешло в ведение ГУГ которое направило усилия агентства на пропаганду на нейтральные страны. На активизацию деятельности агентства повлияла, по-видимому, неудовлетворенность работы ПТА в вопросе пропаганды на нейтральные страны. Дело было еще и в монополизации официальными российским агентством сообщений о России в нейтральных странах, если Англия и Франция получали сообщения через несколько часов, что Россия задерживала с весны 1916 г. сообщения на 2 дня, поскольку они проходили через цензуру¹⁸⁶. Реорганизация деятельности агентства произошла не без давления МИД, постоянно стремившегося подчинить себе деятельность военных. Поводом для такой реорганизации стала телеграмма «Норд-Зюд» о приезде фактически командующего английской армией Лорда Китчинера через Архангельск в Петрограф накануне дня его прибытия. Потопление корабля, на котором выехал Китченер, и его гибель стали поводом для обвинений в адрес агентства в разглашении конспиративной информации, что на самом деле не отвечало действительности¹⁸⁷.

Деятельность агентства «Норд-Зюд» особенно расширилась с августа 1916 г. после вступления в войну Румынии. Русский военный агент в Румынии полковник А. Татаринова сначала предлагал свернуть работ агентства, так как задача информации нейтральных стран теперь отпала, и всякого рода разведка и контрразведка в Румынии по приказу На) пальника штаба Ставки прекращена¹⁸⁸. Однако вскоре стало ясно, что ликвидация агентства будет поспешной, так как в то же время Франция, Англия и Италия свою работу в Румынии даже расширили. Кроме того, в Румынии было еще много германофилов. Вскоре в ГУГШ стали разрабатывать планы расширения деятельности агентства на Англию, Голландию, Швейцарию, Испанию, США и даже на противника¹⁸⁹.

В своей работе агентство применяло несвойственные дипломатическим и информационным структурам в России приемы, действовали очень широко, выстраивая единое информационное поле в борьбе с враждебной пропагандой и насаждая выгодные для России представления. Так, осенью 1916 г. были завязаны сношения с лондонским частным бюро печати «Central News», которое взялось распространять телеграммы агентства в Англии. В Голландии, Швеции и Дании представителями агентства являлись местные журналисты — по одному в каждой стране. Планировалось распространить деятельность агентства и на Францию, для чего велись переговоры с частным бюро печати¹⁹⁰.

Военные власти рассматривали деятельность агентства успешной. Так, только за две недели июля 1916 г. в газетах Дании было помещено 2750 строк. За тот же срок удалось поместить материал в центральных газетах Швеции. При этом материалы агентства печатались как в проантантовских («Aftondingen», «Dagens Niheter») и либеральных («Stockholme Tidnigen»), так и социалистического («Socialdemokraten») и даже «русофобского» («Svenska Dagebladet») направлений. Отказ от деления газет на «свои» и «чужие» становился стилем военных властей в их пропагандистских мероприятиях.

Особенно огромная информация от «Норд-Зюд» помещалась в газетах Румынии — около 17000 строк в 14 главных изданиях, различных политических направлений и ориентаций, включая прогерманских и даже прямо Германией субсидируемых («Universul», «Nationalul», «La Politique»), а также в провинциальных газетах¹⁹¹.

Больших успехов достигло агентство в Швейцарии. После 3 месяцев деятельности удалось победить недоверие местной печати к агентству, телеграммы которого охотно печатались швейцарскими агентствами, оказывая большую услугу в деле перемены общественного мнения в пользу России и противопоставлении австро-германской агитации. Всего в Швейцарии в начале 1917 г. телеграммы агентства помещались в 30 газетах (из общего количества 44) в 18 городах. В марте 1917 г. бюллетени агентства в Швейцарии рассылались в 16 французских, 22 немецких и 7 итальянских газет, а также представителям нейтральных государств и видным общественным деятелям¹⁹².

Параллельно с деятельностью в Женеве глава агентства С.И.А. Наимский организовал бюро «Норд-Зюд» в Париже. Эта работа направлялась непосредственно из Женевы, причем с помощью редакторов сербского бюро прессы. То есть, по сути, информационное пространство нейтральной страны стало использоваться и для пропаганды на союзную страну. Тот же Наимский организовал посылку телеграмм агентства и в Англию Только на декабрь 1916 г. сообщения агентства помещались в вечерний выпусках 52 газет 34 городов и в утренних выпусках 42 газет 22 английских городов¹⁹³.

В Дании материалы агентства рассылались в редакции почти 100 столичных и провинциальных газет, но реально их печатали около 40 газет. В феврале 1917 г. агенты «Норд-Зюд поместили материал в 16692 строк, из которых 5984 — в газетах социал-демократического направления. В марте было помещено 27224 строк сообщений (6741 — в газета социалистического направления). Такие же темпы оставались и в последующие месяцы¹⁹⁴.

Скромнее была представлена деятельность агентства в Швеции, где, например, в июле 1917 в газетах было помещено 4434 строки¹⁹⁵. Зато в США агент «Норд-Зюд» Н.Н. Сергиевский снабжал газетно-информационные организации «Associated press» (предоставляло информацию 1100 газетам) и «United Press» (предоставляло информацию 750 газетам). Летом 1917 г. он вел уже переговоры с «Вестерн Юнион» о прямой и быстрой передаче по телеграфу бюллетеней на европейские страны включая союзников¹⁹⁶. Тогда же предполагалось организовать сообщения агентства в Японские газеты (до 600 слов в день), а также в Китае¹⁹⁷. После Февральской революции 1917 г. организация пропаганды в России на нейтральные страны фактически не изменилась. Поменялись; однако, задачи и условия работы различных органов, ее осуществляющих. Так, главной задачей Отдела печати и осведомления МИД объявлялось «правильное освещение событий в России»; «истолкование в местной печати иностранных государств действительного характер, переживаемого Россией момента; сообщение зарубежному общественному мнению обильных конкретных сведений о государственном строе новой России и о позиции Революционной России, если не близкой, то во всяком случае полностью примиримой с точки зрения демократических либеральных государств Запада и Америки»¹⁹⁸. Для этого было приступлено к организации филиалов особых бюро печати при посланиях и миссиях в контакте с ПТА в Париже, Лондоне, Риме, Вашингтоне, Стокгольме, Копенгагене, Христиании, Берне. Вместо фактически двух отделов, Объединенного осведомительного отдела и Отдела печати, был образован один Отдел печати и осведомления. На дело осведомления был выделен особый секретный кредит, который был сделан гласным и постоянным. Были упразднены заграничные агентуры МИД, а их работа возложена на посольства и миссии¹⁹⁹.

В деятельности МИД появились и новаторские предложения в организации работы агентств. Так, был поставлена под вопрос зависимость ПТА от Рейтер, общий медлительный, неэффективный характер деятельности русского агентства. В связи с этим предполагалось организовать частное агентство в Петрограде с отделами заграницей. Агентство, создававшееся с помощью финансовых структур, должно было обслуживать заграничную и русскую печать. Его предполагалось использовать и после войны²⁰⁰.

Продолжала развиваться и деятельность «Норд-Зюд». Но теперь она сталкивалась с ограничениями, которые налагали на сообщения из России уже нейтральные и особенно союзные страны, опасаясь материалов о революционных событиях в России. Такие ограничение были введены уже в июне в Швейцарии. Для противодействия негативного отношения к России русский военный агент в Париже А.В. Игнатьев предложил срочно организовать русское бюро печати в Париже. Такой орган под названием «военно-осведомительное бюро печати» действительно был образован в июне 1917 г. Начало его работы пришлось на июньское наступление и вызвало большой интерес²⁰¹. Деятельность бюро, однако, не могла предотвратить постоянно ухудшавшегося отношения к России со стороны союзников, все более проявлявших озабоченность готовностью России выйти из войны. Летом военная цензура Франции вообще перестала пропускать материал о России, в связи с чем Игнатьев призывал ОГК «сообщать хоть что-то положительное» о России²⁰². Когда в июле в Париже из-за «отставки» Керенского началась паника, все телеграммы «Норд-Зюд» были задержаны в самой России; не пропускались даже материалы о делах на фронте. В результате во Франции пользовались сообщениями из Австро-Венгрии и Германии²⁰³. В целом получалось, что наиболее негативная для военных успехов Антанты информация исходила из России. Именно на решение этой проблемы и были брошены пропагандистские силы и Антанты, и самой России.

В такой неблагоприятной ситуации для развития пропаганды остались неэффективными некоторые организационные усилия в данной сфере. Фактически была парализована работа образованного в Петрограф де весной 1917 г. комитета сотрудников союзной печати, целью которого было осведомление с различными сторонами жизни армии, флота и учреждений, которые работают при ГУШ²⁰⁴. Незаметной оказалась работу созданного в сентябре при военном отделе Исполкома Всероссийского совета крестьянских депутатов Кабинета военно-морской печати во главе с Е.К. Брешковской, его международного отдела, посылавшего информацию органам печати Англии, Франции и США²⁰⁵. Оказалась ненужной и структура «Норд-Зюд», хотя руководители агентства предлагали свои услуги новой власти после октября 1917 г., на что большевики, по всей видимости, не соглашались, предпочитая как можно быстрее доносить революционные идеи мировой общественности по радиотелеграфу²⁰⁶.

Октябрьская революция прервала эксперименты с постановкой дела пропаганды в России и на старых, и на новых основаниях. Подводя итоги, следует признать развитие пропагандистских усилий для России в годы первой мировой войны успешными (особенно со стороны военных) в тех условиях, в которых она происходила. Не надо забывать, что: сама пропаганда западных стран стала усиленно развиваться только с: 1917 г. Корректнее будет сравнить эффективность русской пропаганды с германской, которой русская пропаганда значительно уступала в организационном, финансовом, да и содержательном аспектах. Однако, это мало что значило для самой Германии, поскольку она как раз не развивала способы пропаганды, характерные для современной войны. Как потом, особенно в 1918 г., оказалось, пропаганда этой страны значительно уступала странам Антанты, показавшим примеры этой работы во всех сферах, особенно содержательном и организационном (привлечение общественности, ставка на национальные силы в Европе. Что же касается Германии, то она осуществила идеал пропаганды старого образца, до реализации которого России оказалось очень далеко. Только лишь неэффективность в целом германской пропаганды, в том числе в нейтральных странах, значительно затупляла этот новый вид оружия в современной борьбе против России. Россия же, видя неуспех германской пропаганды, фактически не форсировала развитие в этом направлении именно по типу германскому. Зато были определенные успехи в наращивании методов, общей постановки дела русской пропаганды в современной войне. Именно эти находки в соединении с новыми политическими, идеологическими и организационными условиями, появившимися после установления Советской власти, после консолидации различных групп общества (особенно русской военной элиты), привели к значительному успеху русской (уже советской ) пропаганды в период после гражданской войны и определили ее успех в годы Второй мировой войны.

---

¹¹⁶ Нотович Ф.И. Дипломатическая борьба в годы первой мировой войны. Том первый. Потеря союзниками Балканского полуострова. М.; Л., 1947. С. 156.
¹¹⁷ АВПРИ. Ф. 134. Оп. 473. Д. 52. Л. 28 об.
¹¹⁸ АВПРИ. Ф. 140. Оп. 477. Д. 804. Л. 14,42-43.
¹¹⁹ Михайловский ПН. Записки. Или истории российского внешнеполитического ведомства. 1914-1920. В двух книгах. Книга 1. Август 1914 - октябрь 1917. М., 1993-С. 43-44.
¹²⁰ РГВИА. Ф. 2000. On. 1. Д. 8153. Л. 8-8 об.
¹²¹ АВПРИ. Ф. 134. Оп. 473. Д. 52. Л. 104-104 об.
¹²² Там же. Л. 105-106 об.
¹²³ Там же. Л. 40.
¹²⁴ Лайнбарджер П. Психологическая война. М., 1962. С. 101-103.
¹²⁵ АВПРИ. Ф. 134. Оп. 473. Д. 52. Л. 108-109 об.
¹²⁶ Там же. Л. 4-5 об.
¹²⁷ Там же. Л. 9-9 об.
¹²⁸ Там же. Л. 8.
¹²⁹ Флоринский М.Ф. Кризис государственного управления в России в годы первой мировой войны. Л., 1978. С. 168.
¹³⁰ АВПРИ. Ф. 134. Оп. 473. Д. 52. Л. 44.
¹³¹ Там же. Л. 88-88 об.
¹³² Там же. Л. 23 об., 29.
¹³³ Там же. Д. 40.
¹³⁴ АВПРИ. Ф. 134. Оп. 473. Д. 52. Л. 27-27 об.
¹³⁵ АВПРИ. Ф. 323. Оп. 617. Д. 65. Л. 44.
¹³⁶ АВПРИ. Ф. 134. Оп. 473. Д. 60. Л. 9.
¹³⁷ Там же. Л. 15.
¹³⁸ АВПРИ. Ф. 134. Оп. 473. Д. 52. Л. 44.
¹³⁹ АВПРИ. Ф. 134. Оп. 473. Д. 82. л. 99,102,105.
¹⁴⁰ АВПРИ. Ф. 140. Оп. 477. Д. 807. Л. 1-2.
¹⁴¹ АВПРИ. Ф. 134. Оп. 473.Д. 52. Л. 58,186-186 об, 224-225,266-267;д. 71.Л. 9,10,12 Ф. 151. Оп. 482. Политархив. Д. 124. Л. 2.
¹⁴² АВПРИ. Ф. 134. Оп. 473. Д. 52. Л. 176-179, 180-190.
¹⁴³ Там. же. Л. 51, 229,239.
¹⁴⁴ Там же. Л. 241 об.
¹⁴⁵ Там же. Д. 82. Л. 55.
¹⁴⁶ АВПРИ. Ф. 140. Оп. 477. Д. 821. Л. 68-69.
¹⁴⁷ Так, согласно газете «Лоиташе» от 11/24 нюня 1916 г. со ссылкой на американского журналиста Дж. Больдерстопа, Германия тратила на пропаганду в мире 1815 млн. марок: на САСШ — 375, на Турцию — 350, на Италию — 250, на Болгарию — 125, на Грецию — 100, на Китай — 100, на Швецию — 75, на Румынию — 75, на Персию — 75, на Испанию — 75, на Голландию — 50, на Норвегию — 40, на Данию — 25, I на Швейцарию — 25, на Аргентину — 25, на Бразилию — 25, на Перу — 10 млн. 1 марок // Выписка из статьи в указанной газете. АВПРИ. Ф. 140. Оп. 477. Д. 812. Л. 8-9; см. также: АВПРИ. Ф. 134. Оп. 473. Д. 52. Л. 30,152,182, 304, 312, 313; Д. 82. Л. 86-87.
¹⁴⁸ АВПРИ. Ф. 140. Оп. 477. Д. 843. Л. 2-2 об.
¹⁴⁹ АВПРИ. Ф. 134. Оп. 473. Д. 52. Л. 154,185.
¹⁵⁰ Там же. Л. 44 об.-45.
¹⁵¹ РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 8411. Л. 15-15 об.
¹⁵² Там же. Д. 6443. Л. 355-355 об.
¹⁵³ Там же. Л. 298.
¹⁵⁴ АВПРИ. Ф. 134. Оп. 473. Д. 82. Л. 29-29 об., 44-44 об, 46-46 об.
¹⁵⁵ РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 8153. Л. 9-13.
¹⁵⁶ АВПРИ. Ф. 140. Оп. 477. Д. 804. Л. 132-133.
¹⁵⁷ История внешней политики России. Конец XIX - начало XX века. М., 1997. С. 309.
¹⁵⁸ АВПРИ. Ф. 140. Оп. 477. Д. 843. Л. 7-8,12-13 об.
¹⁵⁹ Там же. Л. 12 об. 15-16, 21-26.
¹⁶⁰ Михайловский Г.Н. Указ. соч. С. 43-44.
¹⁶¹ Там же. С. 391, 519.
¹⁶² АВПРИ. Ф. 323. Оп. 617. Д. 65. Л. 11-11 об.
¹⁶³ АВПРИ. Ф. 140. Оп. 477. Д. 804. Л. 39-40 об.
¹⁶⁴ АВПРИ. Ф. 323. Оп. 617. Д. 65. Л. 5-6,2-3.
¹⁶⁵ Там же. Л. 26-30.
¹⁶⁶ Там же. Л. 4-4 об.
¹⁶⁷ АВПРИ. Ф. 140. Оп. 477. Д. 804. Л. 12-13,18.
¹⁶⁸ АВПРИ. Ф. 140.Оп. 477.Д.807.Л. 5-8; Д. 843.Л. 60-62; Ф. 134. Оп.473.Д. 52.Л. 367,369.
¹⁶⁹ АВПРИ. Ф. 140. Оп. 477. Д. 809. Л. 10.
¹⁷⁰ Там же. Д. 807. Л. 3,7.
¹⁷¹ Там же. Д. 843. Л. 41.
¹⁷² Лассвел Г. Указ. соч. С. 180-181.
¹⁷³ АВПРИ. Ф. 140. Оп. 477. Д. 821. Л. 3-4,21-22.
¹⁷⁴ Там же. Д. 823. Л. 10,11,14,21-21 об., 23.
¹⁷⁵ АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Политархив. Д. 143. Л. 1, 8, 23-25 об., 34-34об, 36.
¹⁷⁶ АВПРИ. Ф. 140. Оп. 477. Д. 843. Л. 42.
¹⁷⁷ РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 8153. Л. 21-22.
¹⁷⁸ Там же. Д. 822. Л. 17-17 об.
¹⁷⁹ Там же. Л. 25-26.
¹⁸⁰ Там же. Д. 8411. Л. 107,129-131 об., 134,136-136 об.
¹⁸¹ Там же. Д. 6430. Л. 77-78, 81-83, 86-87.
¹⁸² Там же. Л. 89-89об, 92-93,98.
¹⁸³ Там же. Л. 138-139 об.
¹⁸⁴ Там же. Д. 6437. Л. 219.
¹⁸⁵ Лебедев В.А. Действия русской военной разведки на новых фронтах тайной войны в начале XX века // Независимое военное обозрение // Независимая газета. 22 февраля 2002 г.; Авдеев В.А, Карпов В.Н. Секретная миссия в Париже. Граф Игнатьев против немецкой разведки в 1915-1917 гг. М: «Вече», 2009.
¹⁸⁶ РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 6443. Л. 24.
¹⁸⁷ Там же. Д. 8169. Л. 58.
¹⁸⁸ Там же. Л. 1-4.
¹⁸⁹ Там же. Д. 6443. Л. 122,356-357.
¹⁹⁰ Там же. Д. 6437. Л. 122 об.
¹⁹¹ Там же. Д. 8169. Л. 6-7.
¹⁹² Там же. Д. 6443. Л. 33, 318-321.
¹⁹³ Там же. Л. 3, 5-5 об., 7-10.
¹⁹⁴ Там же. Л. 79; АВПРИ. Ф. 140. Оп. 477. Д. 821. Л. 12об„ 156-157,169 об., 230.
¹⁹⁵ АВПРИ. Ф. 140. Оп. 477. Д. 821. Л. 156-157.
¹⁹⁶ Там же. Л. 104,115.
¹⁹⁷ Там же. Л. 104,115.
¹⁹⁸ Там же. Д. 804. Л. 105.
¹⁹⁹ Там же. Д. 809. Л. 40.
²⁰⁰ АВПРИ. Ф. 323. Оп. 617. Д. 65. Л. 43-44.
²⁰¹ РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 6443. Л. 39-39 об., 60-61, 66, 67.
²⁰² АВПРИ. Ф. 140. Оп. 477. Д. 821. Л. 113-113 об.
²⁰³ Там же. Л. 118.
²⁰⁴ РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 6437. Л. 240.
²⁰⁵ АВПРИ. Ф. 140. Оп. 477. Д. 821. Л. 20.
²⁰⁶ РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 8418. Л. 7-8.

<< Назад   Вперёд>>