Главный русский спор: от западников и славянофилов до глобализма и Нового Средневековья

Говорят, что я настоящий космополит: мне повсюду не по себе.
Штефан Визинци

В нашем диалоге участники разделены на западников и почвенников. Иногда это разделение чуть условно — возможно, для некоторых участников беседы вопрос о принадлежности к тому или иному лагерю не представляется слишком важным. Однако неоспоримым остается то, что все высказывающиеся— западники и почвенники, «сочувствующие» и равнодушные, прогрессисты и традиционалисты, — все принадлежат к одной культуре. Россия проговаривает себя в миллионах сознаний и речей. Они рисуют ее облик в этом диалоге — и она воспроизводит себя в их речах.

Неотъемлемое свойство диалога западников и почвенников — создание образа России. И с обеих точек зрения она отличается от Запада. Для западников отличия от Запада количественные; идеалом общественного устройства является современное западное общество, и России следует измениться так, чтобы приблизиться к Западу. Запад является учителем России, которая должна прилагать все силы, чтобы лучше усвоить урок.

Или же — уже усвоила? Среди отличительных признаков Запада, перечисленных в предыдущей главе, важное место отводилось Ренессансу. Иногда утверждается, что в России не было ни феодализма, ни Ренессанса. Есть и иная точка зрения.

В. Бибихин. 2002. Язык философии

Дело всеобщего восстановления так или иначе у Европы и России одно. Ренессанс /.../ был не просто перенят Россией, а укоренился на почве русского мира. Россия, какая она есть и с самого начала была, угадала себя в историческом предприятии возрождения как обязательный или даже ключевой момент. Из-за этого воссоединение с Западом приняло у нас черты ревнительства, соревнования, т. е. убеждения, что без нас нельзя, без нас не вся правда.

Для многих почвенников судьбой России является противостояние Западу, построение страны иного типа, нежели западные общества. Разумеется. Стан почвенников совсем не представляет собой сторонников какого-то одного определенного «проекта ». Однако существует достаточно традиционное представление о таком «почвенном проекте , которого, действительно, придерживаются некоторые участники форума. Вместо западной демократии — православная державность, вместо рациональной цивилизации — православная духовность. И только вместо западной экономики стоит пустое место. Экономика — ахиллесова пята не только реальной России, но и ее идеального образа, созданного почвенниками. Значит, следует подробнее развить представление о государственной сфере того образа России, которому предлагается следовать, а также создать представление о том экономическом устройстве, которое должно соответствовать такой державности и духовности. Тогда можно будет сопоставить два общественных идеала — тот, который кажется понятным и стоит за западными обществами, и тот, еще весьма неопределенный, который должен быть построен в России. Короче, модернизация представляется обычно дорогой, по которой идут в истории общества Европы, а в XX веке к ним присоединились еще несколько стран. А есть ли другая дорога или почвенное мировоззрение оканчивается на отстаивании существовавшего в прошлом и ничего не говорит о развитии?

Можно видеть, что «западники » чаще говорят о том, как страшна жизнь в России, как тяжела и беспросветна ее история, как мало у нас надежд на лучшее будущее. Почвенники же относятся к тем же событиям, которые доставляют западникам столько огорчений, с оптимизмом — если и не нахваливают то, что составляет «ужас западников», то обращают внимание на положительные стороны, указывая, что хорошего эти ужасы принесли в народную жизнь (хотя бы — опыт или душевную глубину), а то и просто обращают внимание, что и тогда люди жили, и часто неплохо жили, если знать, на что в их жизни взглянуть. Конечно, дело совсем не в том, что наши почвенники все как один оптимисты, а западники — пессимисты, дело вовсе не в «психологическом типе ». Скорее, можно сказать, что мировоззренческие позиции влекут людей к тому или иному типу высказываний: западникам надо подчеркнуть необходимость слома традиции, выхода из колеи, неотвратимость реформ, а почвенники, естественно, обращают внимание на возможность выжить той России, которая есть, — и потому говорят о ее устойчивости и не согласны признавать невозможность ее дальнейшего существования. Хотя и почвенники — тоже люди: иной раз срываются и начинают хулить, особенно если дело идет о современности.

Сначала приведем ту суровую позицию, которая была исходной для диалога западников и славянофилов, — слова Чаадаева.

П.Я. Чаадаев. 1836. Философические письма

Всем нам недостает известной уверенности, умственной усидчивости, логики./.../ Человеку свойственно теряться, когда он не находит способа привести себя в связь с тем, что ему предшествует, и с тем, что за ним следует. /.../ Не руководимый чувством непрерывности, он видит себя заблудившимся в мире. Такие растерянные люди встречаются во всех странах; у нас же это общая черта.

/.../ В общем мы жили и продолжаем жить лишь для того, чтоб послужить каким-то важным уроком для отдаленных поколений, которые сумеют его понять, ныне же мы, во всяком случае, составляем пробел в нравственном миропорядке. Я не могу вдоволь надивиться этой необычайной пустоте и обособленности нашего социального существования.

В то время как христианский мир величественно следовал по пути, предназначенному его божественным основателем, увлекая за собою поколения, — мы, хотя и носили имя христиан, не двигались с места. /.../ Хотя мы и назывались христианами, плод христианства для нас не созревал.

Современные западники склонны признавать большинство положений Чаадаева, но они указывают на неуникальность положения России, сходство происходящих в ней процессов с тем, что происходит в иных незападных странах, подвергающихся модернизации.

Г. Померанц. 1972-1991. Долгая дорога истории

Трудности развития всех незападных стран связаны с неподготовленностью стартовой площадки, с очень мощной совокупностью элементов традиции, блокирующих развитие или направляющих его в тупик. Социальные структуры почти всех незападных стран ведут себя, как мужики, старающиеся переупрямить барина, перетерпеть, пережить барские затеи и настоять на своем.

Почвенник же укажет на самостоятельную роль России — правда, в отрицательном смысле.

М. Назаров

Россия же, став преемницей от Византии (Второго Рима) истинной христианской имперской государственности в виде «симфонии» двух властей, при всех своих исторических несовершенствах и периодических падениях, все же стала наибольшим воплощением на земле образа того «удерживающего», который, по словам апостола Павла, препятствует торжеству «тайны беззакония» и воцарению антихриста. В этом была суть православной монархии как власти Помазанника Божия, служащей замыслу Божию о России; в этом была и основная отличительная от Запада черта русской культуры и русской цивилизации («русская идея»)— даже если это не всегда и не всеми русскими четко сознавалось в те или иные эпохи (Клуб Дискурс: Социум, 2001).

Речь идет об идее катэхона, «удерживающего теперь», того, кто не позволяет антихристу придти в мир (ап. Павел, 2-е послание Фессалоникийцам). Россия предстает здесь как не-Запад, как суровое «нет», противопоставленное развитию Запада, так что возникает вопрос: мы поняли, чему Россия говорит «нет», но чему же она скажет «да»? В рамках концепции катэхона — православию, христианству. Однако это ответ весьма общий, который в применении к определенным проблемам России приходится очень сильно конкретизировать. Например, М. Назаров говорит об автаркии, однако возникает сомнение, что столь крайний взгляд прямо вытекает из концепции христианского государства. Можно указать на множество других трудностей, но в целом вопрос будет тот же: кроме «нет» Западу следует выстроить конкретную «да »-программу, относящуюся не к идеальному развитию событий, а к вполне определенной сегодняшней ситуации.

Вопрос этот настолько нелегок, что многие исследователи предлагают вовсе вынести понятие «русской культуры» за скобки, считать это понятие неопределенным и неизвестным — с тем, чтобы изучить его заново.

А.Л. Зорин. 2001. Выступление на круглом столе «Русская культура в сравнительно-историческом осмыслении»

Мысль о том, что существует такая метафизическая целостность, как русская культура, меня совершенно не убеждает. Мне сомнительно, что она существует. В сущности, это наш интеллектуальный конструкт, который нуждается в осмыслении.

А. Зорин здесь вовсе не одинок. Напротив, почти все, кто занимается национальной идеологией, вопросами «народного характера» и т. д., сегодня убеждены, что нация является идейным конструктом, вполне сознательно выстроенным теми или иными идеологами, и вне такого конструкта профессионал говорить о нации не может — нет предмета обсуждения.

<< Назад   Вперёд>>