Главный русский спор: от западников и славянофилов до глобализма и Нового Средневековья

Мы кратко рассмотрели возникновение глобального мира, его деление на блоки и указали на некоторые общие тенденции его развития. Теперь следует обратиться к более подробной характеристике конкретных сценариев развития глобального общества. Каждый такой сценарий опирается на некоторые тенденции, различимые в реальности. И в этом смысле фактичен и добавляет к этим фактам собственный прогноз дальнейшего развития общества.

Прежде всего обратимся к «основному» глобалистскому сценарию, согласно которому с помощью понятия о глобализации можно описать важнейшие аспекты проступающего будущего. То есть этот сценарий подразумевает, что основным событием является образование Севера, группы передовых стран, которые ведут мир к демократии и благосостоянию. К тому же сценарию можно отнести критические по отношению к глобализму высказывания, которые не находят в современности сил, реально противостоящих глобализму.

Силы, обладающие реальным влиянием, сегодня в основном экстерриториальны, а арена действий политиков остается локальной, и поэтому последние не могут достичь тех высот, где устанавливаются... решения, определяющие предпосылки и рамки политических акций. Это отделение власти от политики нередко обозначается понятием «глобализация» (Бауман, с. 152).

Глобализация приводит к однополярному миру с доминированием Запада, который хочет внушить миру, что он — прогрессивный Север, и убедить всех остальных, что они — отсталый Юг, в то время как они — просто не-Запад.

Мировое сообщество — эвфемистически-коллективистское понятие (вместо свободного мира), создающее глобальную легитимацию действиям, отражающим интересы Соединенных Штатов и других западных центров силы (Huntington, 1993).

Эта ситуация возникает в результате трех мировых войн (Первая, Вторая, холодная), определивших смысл XX века. Каждая следующая была все более всемирной, и на выходе из каждой войны мир оказывался все более глобализованным. Сейчас в мире доминирует Америка, но ускоренно развивается Европа, во главе которой неизбежно встанет Германия. Как иронично замечает Серж Московичи, «То, что истинно для Германии и для Соединенных Штатов, истинно и для остального мира» (Московичи, 1996).

Таков в общих чертах «основной» сценарий развития глобального мира. Отсюда возникают варианты строения Севера: сохранение американского доминирования, или — победа Германии вместе с Европой, или — раскол Запада на блоки во главе с Америкой и с Германией. С точки зрения «основного» глобалистского сценария эти детали не важны: значимой представляется роль Севера как прогрессивной силы современности, а его состав и строение не оказывают влияния на выполнение Севером всемирно-исторических задач. Мировоззрение, поддерживающее эту крайнюю глобалистскую позицию, будет сближаться с доводами крайних западников.

В общем, глобализация — не более чем политически востребованная рационализация применения непопулярной ортодоксии неолиберальных экономических стратегов (Уткин, 2001а, с. 96).

Если «основной » сценарий глобализма обращает внимание на иные страны, не входящие в Север, то эта совокупность стран, называемая Югом, предстает как конструкт Севера. Внутренне Юг представляет собой ничто, это Восток без «духовного очарования Востока ». Юг представляется некультурным, нищим и агрессивным — таким, от которого Северу приходится защищаться. Север осознает себя учителем и цивилизатором Юга — и его противником, победителем, мировым светом, сражающимся с темными силами. Это обычный сценарий, описывающий взаимодействие империи и окраин, повторявшийся несколько раз в истории Китая, а также классический сюжет истории Рима. Стоит заметить, что все указанные характеристики Юга истинны— стоит лишь принять точку зрения на него «с Севера». В самом деле, Юг некультурен, у него нет единой культуры, и те культуры, что имеются, не совпадают с тем, что называется культурой на Севере, — что не удивительно, т. к. Юг описывается как не-север, и откуда же этому конгломерату стран и народов взять общую культуру? Юг беден, — хотя бы потому, что Север определяется как богатый, не говоря уж о том, что «деньги к деньгам», так что разрыв между Севером и Югом только увеличивается. Наконец, Юг агрессивен — по определению. Как только Север выделил себя как систему, его окружающая среда — Юг — приобретает агрессивные свойства, поскольку не отвечает податливо на требования Севера, не поддается управляющим воздействиям, с трудом отдает необходимые Северу ресурсы. Чем более целостна и выделена из среды система, тем более удалена она от равновесия со средой и тем агрессивнее ей представляется внешняя среда. Агрессивность Юга создана Севером, сам по себе Юг как нецелостный объект агрессивностью не обладает. Таким образом, характеристика Юга неопровержима, если смотреть на него с точки зрения ценности существования Севера.

Итак, на место развитой группы концепций о противостоянии Запада и Востока, столь популярной в XIX веке, пришли концепции группы «Севера». Почему произошла эта смена геополитических парадигм? Одна из попыток объяснения звучит следующим образом.

Классическая дихотомия Восток-Запад оказалась профанированной, во-первых, по причине появления вестернизированного Дальнего Востока, ставшего союзником Атлантики... Дихотомия Север-Юг возвращает права моральному сознанию в истории; вместо того, чтобы делать акцент на понятиях менталитета или кода культуры, мы акцентируем смыслы, относящиеся к социальной справедливости, к примату будущего, к преобладанию морального критерия над критерием пользы и эффективности (Панарин, 2002, с. 209-210).

Мир выстроился — и весьма настойчиво продемонстрировал положение дел, которое не может быть адекватно описано в рамках ЗВ-модели (Запад-Восток), и аналитики перешли к СЮ-модели (Север-Юг). ЗВ-модели опирались на историческую традицию, на культурную однородность Европы (с Америкой), противостоящей иным культурам. В глобализованном мире исторические традиции отступают на второй план. Во многих моделях СЮ в север входят Япония и другие «тигры».

В расширенных моделях к Северу относятся «переходные» страны — Россия, Турция, Мексика. Слово «Запад» перестает означать что-либо существенное для таких моделей.

Мы можем видеть, что два крупных сценария, каждый из которых порождает свой уровень противостояния западников и почвенников, — сценарии ЗВ и СЮ — слились в один сценарий. На уровне глобализма не исчезает противостояние западников и почвенников — теперь они делятся еще и на глобалистов и антиглобалистов. Не обязательно глобалисты должны быть западниками, а почвенники — антиглобалистами, хотя это и более обычный расклад позиций. Можно встретить почвенников-государственников, верящих в теплое место, отведенное России на Севере, и образующих оригинальную линию почвенного глобализма. Для насельников Западной Европы и Северной Америки глобализм и почвенничество находятся еще ближе. Антиглобалисты не обязательно почвенники: распространена позиция западнического антиамериканизма, ратующего за ценности европейской культуры и воспроизводящего весь арсенал антиглобалистской критики — в пользу западничества (европейского почвенничества) как антиглобалистской программы. То есть вместо западников и почвенников появляются «северяне» = западники-глобалисты, а также западники-антиглобалисты, почвенники-антиглобалисты и даже почвенники-глобалисты, совмещающие веру в глобальную экономику с представлением о локальных культурных мирах; для них важен пример Японии. Такое умножение возможных точек зрения важно не для подсчета «позиций». Важнее обратить внимание, что весь спектр мнений, все разнообразие мыслей в конечном счете укладывается в единый сценарий, определяемый значимыми полярностями глобализма и антиглобализма.

Мы уже говорили (раздел «Противоборствующие течения»), что любое негативно определяемое мировоззрение (атеизм, антикоммунизм и т. д.) зависимо от противоположного ему мировоззренческого полюса, для определения данного вида «анти-изма» важнее не внешне сходные концепции, а именно противоборствующие этому конкретному виду «анти-изма» мировоззрения. То же происходит и с антиглобализмом: по мере развития этой идеологии все яснее, что она сводится к описанию локальных желательных черт среди созидающегося глобального мира. Поскольку в концепции глобализма предусматриваются Север и Юг, каждый со своим внутренним устройством, глобализм и антиглобализм становятся в большей степени временными политическими позициями, чем принципиально различными мировоззрениями.

Мы видели, что к глобальному миру ведут все дороги и даже противники этого направления развития способствуют его развертыванию. В таком случае следует указать на положительные стороны этого сценария — их не может не быть, раз столь мощные силы приведены в движение.

Глобализация при всех ее недостатках есть плата за увеличение устойчивости мира, уменьшение угрозы ядерной войны. Система противовесов в системе национальных государств поставила мир на грань гибели; повторность случившегося (три мировых войны, включая холодную) показала принципиальную ненадежность этой системы. Теперь приходит другой вариант мирового устройства, по мысли его создателей, более гарантированный от ядерных войн. Мировые войны начинались из интересов национальных экономик; создав глобальную экономику и разрушив в значительной степени национальные, надеются снизить вероятность глобального конфликта. Тем самым демонтаж многих национальных государств и другие последствия глобализации — плата за увеличение вероятности выживания человечества. Другое дело, что, как это часто бывает, платят одни, а пользуются все.

Беспомощна та позиция, которая призывает ужаснуться последствиям глобализации и вернуться к прежним временам. Возможно, глобализации можно было избежать, но та развилка уже пройдена. Теперь глобализацию можно только прожить до конца. Поэтому следует учиться жить в том новом обществе, которое создается глобализацией. Основной задачей становится активность человека. И отсюда вытекают огромные задачи, которые глобализованный мир ставит перед человечеством в сфере культуры. Чтобы обрисовать эти задачи, нам придется ближе познакомиться с той ролью, которую культура играет в общественной жизни (раздел «Три сферы общественной жизни »).

Итак, глобализация ставит очень тяжелые задачи развития перед отдельной человеческой личностью, перед всей сферой культуры. Но мы можем обратиться и к иному слою общественной жизни. К слою, в котором действуют социальные механизмы — рынок, право, выборы, государство и т. д. Указание на «сделанность» глобализма не говорит о том, что его можно «взять и отменить». Мировая экономическая машина создана, и ломать ее — луддизм в особо тяжелой форме, бессмысленный и безнадежный. После появления столь совершенных по замыслу социальных машин, как НТР, международное разделение труда, всемирная экономика, всемирная информационная сеть и т. д., — нет возможности жить так, как будто этих социоматов не существует. Но эти социальные механизмы устроены несовершенно и многие из них занимают в обществе чужое место или соединены не с теми социальными институтами, которые требуются для их правильного функционирования. Отсюда следует необходимость реформы, усовершенствования социальных машин. Например, достаточно очевидно, что большая часть произрастающих неприятностей связана с тем, что критерием эффективности работы глобальной экономической машины считается финансовая прибыль. Тем самым можно придти к выводу, что машина плоха не тем, что мировая, а тем, что она экономически неэффективна, сделана экономически неправильно, она оптимизируется по единственному параметру (монетарному), приводя к критическому перенапряжению другие отделы хозяйственной жизни человечества. При расширении понятия эффективности до совместимого с жизнью уровня многие неприятные последствия, можно надеяться, будут купированы. Это не слом эффективной машины, а вполне человеческое дело: улучшить нашими руками построенную машину, которая несовершенна и потому идет вразнос.

Итак, что же происходит с нашими мировоззренческими полюсами, западниками и почвенниками в глобализующемся мире?

Глобализм, наследник западничества, расположен ближе к полюсу новизны, к эпигенезу. Глобализм неявно предполагает, что устойчивость существующего общественного устройства бесконечна, что общество способно бесконечно поглощать все новые порции новизны и неустойчивости. В глобальном мире вся «новизна», производимая целым миром, обрушивается на каждое отдельное общество, которое вынуждено ее усваивать, равняться на нее, принимать к сведению, защищаться — все равно что. Любая реакция требует специфического освоения данной новизны и в этом смысле одинаково затруднительна.

Антиглобалисты же, как понятно, ближе к полюсу преформизма. Они протестуют против изменений, привносимых глобальным миром, и стремятся замкнуться в рамках традиций — национальных, государственных, региональных.

<< Назад   Вперёд>>