Главный русский спор: от западников и славянофилов до глобализма и Нового Средневековья

Надо признаться, что изложенная выше концепция Глобального Средневековья имеет сложную природу. Она вытекает из множества разноречивых взглядов как некий общий смысл. Тем не менее целиком она нигде не изложена, так что здесь пришлось по мере изложения ее домысливать и дополнять. И в процессе такого сложения концепции мы пришли к выводу, что эта концепция, этот сценарий в своем синтетическом варианте выглядит как безальтернативный. Если полагать, что эта концепция описывает ожидания относительно будущего развития событий, то мы можем попытаться осмыслить сам факт такого ожидания.

Изложенная выше модель Глобального Средневековья, или «Глобализм + Новое Средневековье», представляет собой отрицательную футурофиксацию.

Чтобы разобраться с терминологией, кратко опишем систему наименований. Обдумывая свое будущее и описывая те или иные черты этого мыслимого будущего, люди совершают одно из трех действий. Прежде всего, обратим внимание на футурофиксацию, то есть ситуацию, при которой актом познания возможного будущего увеличивают вероятность осуществления именно этого варианта будущего. Это, так сказать, самоосуществляющиеся пророчества.

То, что люди полагают истинным, имеет тенденцию становиться истинным именно вследствие этого (точнее, это становится совокупным результатом индивидуальных действий). Когда люди говорят, что «варианту «х» «нет альтернативы», ‘х’ автоматически перемещается из арены действий на территорию задающих их условий. Когда люди говорят, что сделать уже ничего нельзя, они действительно больше ничего не смогут сделать (Бауман, 2002, с. 9).

Сознавая такое будущее, люди ориентируются на него, воспринимают происходящие события в соответствующих терминах, реагируют на них согласно заданной понятийной рамке и постепенно приходят к осуществлению этого будущего. Футурофиксации можно разделить на положительные и отрицательные; положительные футурофиксации — это утопии, а отрицательные — антиутопии. Положительные футурофиксации воспринимаются как нечто желательное и хорошее (независимо от того, чем является такое будущее «в действительности»— желательным или нежелательным для людей, если оно все же осуществится), а отрицательные футурофиксации воспринимаются как образы нежелательного будущего, «плохого», неблагоприятного развития событий. Например, будущее, которое рисовал марксизм, было, как очевидно теперь, футурофиксацией, причем положительной футурофиксацией, поскольку у сторонников этой модели развития было представление, что это есть развитие к добру. Граница между положительными и отрицательными футурофиксациями весьма тонка — осуществившись, будущее, предсказанное и потому сделанное марксизмом, стало вызывать отрицательные чувства, все меньшее число людей согласно было называть его сбывшейся утопией. Это, однако, ничуть не препятствует характеристике его как положительной футурофиксации, поскольку при осуществлении марксизм мыслился именно как положительный идеал.

То будущее, которое вырисовывается сейчас, является отрицательной футурофиксацией потому, что большинство «предсказывающих» его людей рассматривают его как неблагоприятное — для себя, для своей страны, для развития человечества в целом. Как утопичность и положительный характер марксизма не препятствовали тому, что жить в условиях его осуществления было не слишком удобно, так отрицательная футурофиксация «на самом деле» не предполагает, что сбывшееся будущее обязательно будет ужасным, — «отрицательность» говорит только о том, что социальные прогнозисты воспринимают такой вариант развития событий как неблагоприятный, но наиболее вероятный. Тем самым фиксирование будущего прогнозами происходит независимо от того, как это будущее воспринимается — положительно или отрицательно.

Помимо футурофиксаций имеется еще два типа действий относительно будущего — это футуродесиненции и футуросе-парации. Футуродесиненции уничтожают возможное будущее, а футуросепарации выстраивают определенную — сначала понятийную, а потоми событийную — грань, «сито», отделяющее части или аспекты событий. Футуросепарация работает таким образом, что какая-либо часть (или аспект) целостного ныне явления переходит в будущее, а неотобранная часть (аспект) не переходит. В определенном смысле футуродесиненции и футуросепарации можно рассматривать как понятия, подчиненные футурофиксации, но при рассмотрении конкретных явлений и их дальнейшей судьбы это полезные понятия, позволяющие говорить не только о развитии мира в целом, но и о судьбе его частей. При возникновении (реализации) возможного будущего одни части современности в нем продолжаются или возникают в связи с самим фактом прогноза (футурофиксация), иные полностью утрачиваются (футуродесиненция), а иные переходят в будущее лишь частично (футуросепарация). В качестве футуродесиненции сейчас можно указать на социализм как общественное устройство. Речь не о том, что этот общественный идеал «объективно» неверен или что он больше не будет влиять на развитие человечества, а только о том, что в настоящем, под влиянием краха социалистической системы, большинство людей считает, что в будущем этого общественного устройства не будет, и тем самым производит футуродесиненцию (совсем другой вопрос, насколько эта футуродесиненция будет удачной).

Настоящий момент истории оригинален тем своим качеством, что впервые за долгое время европейский мир, мир европейской культуры производит не положительную, а отрицательную футурофиксацию. Конечно, это не в первый раз — тысячу лет назад в Европе ожидали конца света, и плохие ожидания не являются столь уж редкими. Однако, начиная с Возрождения, крупные, глобальные представления о будущем обычно были положительными футурофиксациями, а сейчас приходит время, когда прогнозисты из самых разных стран и регионов, обдумывая будущее человечества, приходят к отрицательной футурофиксации. В целом отрицательные футурофиксации более характерны для Средних веков, а положительные обычнее в Возрождение. Характер представлений о развитии мира сам по себе является маркером происходящего.

Разумеется, речь идет о явлениях массовых. Пессимистические индивидуальные мировоззрения вовсе не редки в любую эпоху, но нас интересует именно широко известная и согласованно развиваемая разными мыслителями общая «отрицательная» модель. Отметим также, что эта модель — глобализации — воспринималась как отрицательная футурофиксация уже достаточно давно. Вот характерный пример. Константин Леонтьев («Византизм и славянство», 1993) писал о современном ему «глобализме»: «Необходимо помнить, что очень многие в Европе желают слияния всех прежних государств Запада в одну федеративную республику; многие не особенно даже желающие этого, верят, однако, в такой исход как в неизбежное зло». Ситуация в точности подобна описываемой нами, только с разницей на количество: Леонтьев — мыслитель для своего времени периферический, и людей, видящих в объединении Европы зло (тогда, в последней трети XIX века), было не слишком много. Сегодня же о той или иной степени глобализации мира говорят почти все, говорят как о реальности, а не о проекте, и почти все видят в этом процессе опасные стороны, но считают его неотвратимым, «неизбежным» злом. Опасения Леонтьева исполнились в точности: через сотню лет Европа объединяется. Но теперь, на фоне волны глобализма гораздо большего масштаба, объединение Европы встречает меньше протестов. И сегодня существуют противники этого объединения, но это «зло» неизбежно и по сравнению с другим «злом» — глобализацией — почти безопасно. Как говорится, «разве это гора? вот я видел гору, по сравнению с которой это — просто яма».

Сказать о той стороне представлений о будущем, которая описывается вышеуказанными понятиями (футурофиксацией и т. д.), было необходимо, поскольку прогнозы геополитиков, экономистов и социологов, мнения интеллектуальных элит и интеллектуальных лидеров— «предсказания». Эти люди не совершают «путешествия во времени», не подглядывают в будущее, и в то же время то, что они говорят, влияет на события, так что обозвать это «пустыми словами» также неправильно. Акт прогноза есть акт деятельности — не только личной, но и социальной. Поэтому высказывания типа «Господин N считает, что события будут развиваться следующим образом...» при всей их внешней объективности неполны: самим высказыванием о будущем, а еще более — трансляцией этого высказывания через знакомых, средства массовой информации, Интернет, — всем этим господин N не просто имеет мнение, а формирует реальность.

Заключая изложение этой понятийной схемы, следует сказать и о том, что будущее слагается не только высказываемыми футурофиксациями, футуросепарациями и футуродесиненциями. Не все, что происходит в будущем, определяется осознанной деятельностью людей. Многое происходит в силу определенных закономерностей социального развития, многое — в силу того, что люди недостаточно хорошо осознают собственную деятельность. В результате будущее состоит из «созданного» и «несозданного» людьми, — точнее, создаваемого высказанными актами футурофиксации, футуросепарации и футуродесиненции и происходящего вне этих актов, но по тем же схемам.

В связи с этим можно задаться вопросом: какая доля будущего относится к созданной, а какая к несозданной? Ясно, что пока история человечества движется таким образом, что доля созданного будущего увеличивается, а несозданного — падает. История человечества все в большей степени переходит в собственные руки людей, становится делом их ответственности. Причем современная история характеризуется как раз тем, что к актам, определяющим будущее, становятся причастны большие массы людей. Этот процесс сознательного творчества истории очень непрост; с появлением осознанного социального программирования, «массовой культуры», СМИ и прочих средств футурофиксации происходит также и падение сознательности совершаемых прогнозов. При этом будущее продолжает быть «созданным», но — «несознанным». С другой стороны, рост числа культурных людей, задумывающихся над развитием человечества и формирующих собственное представление об этом развитии, увеличивает долю «созданной» и осознанной истории. В рамках этой «созданной» истории можно воочию видеть, как слово изменяет действительность. Если полагать, что — при всех временных искажениях и отступлениях — в целом способность человечества творить «созданную» историю будет расти, доля созданной истории будет увеличиваться, а несозданной — падать, то занятие социальных прогнозистов современности имеет очень большое будущее. В таком случае следует добавить, что со временем станет важнее не то, в созданной или несозданной истории мы живем, а то, осознанно происходит изменение будущего или нет.

Итак, все здесь изложенное в качестве сценария на деле не является чем-то новым. Это лишь обобщение и развитие мыслей, высказываемых множеством людей. Более того, при всей кажущейся противоречивости высказываемых концепций, они достаточно уверенно сводятся к описанному одному сценарию. Сосредоточившись на этом положении, уместно поставить вопрос: можно ли предложить современную положительную футурофиксацию? Нельзя ли разработать сценарий, действительно предлагающий лечение болезней современности, предлагающий изменение экономической, правовой и культурной сфер общества таким образом, чтобы дальнейшее развитие не было бы упадком?

В последнее время такие сценарии не предлагались (те, что предлагались, — не сценарии, а благие пожелания). Это не значит, что их нет вообще, — они есть, и некоторые были предложены достаточно давно, еще в начале XX века. А, например, с точки зрения некоторых наших почвенников, единственный радикальный положительный сценарий был предложен совсем давно, чуть не 2000 лет назад. Сейчас этот сценарий не пользуется популярностью. Изложение положительных сценариев и рассмотрение тех рекомендаций, с которыми они обращаются к современному обществу, было бы весьма интересно.

Но это уже совсем отдельная тема, не связанная с тем, что послужило началом нашего разговора, — со спором западников и почвенников в России на протяжении XIX и XX веков.

<< Назад   Вперёд>>