Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика

Была в России конца XIX - начала XX в. и еще одна либерально-консервативная организация, сгруппировавшаяся вокруг уже упоминавшегося Д.Н.Шипова. В 1893-1904 г. он был председателем Московской губернской земской управы, при которой объединились умеренные земцы и других губерний, тяготившиеся бюрократическим произволом. А он достигал воистину геркулесова масштаба. В 1896 г. происходила коронация Николая II, на которую были официально приглашены делегаты от всех существующих сословных и общественных организаций, в том числе и земства. По старой русской традиции все они подносили хлеб-соль на серебряном подносе с такой же солонкой. Земцы решили, что бессмысленно дарить 34 однообразных предмета и попросили министра внутренних дел И.Л.Горемыкина разрешить председателям губернских земских управ собраться вместе, чтобы выяснить, сколько какая управа может выделить средств на единый подарок и в зависимости от этой суммы заказать Фаберже дорогую вещь от «всей земской России». Но даже для такого сверхпатриотичного дела Горемыкин объединиться не разрешил!¹ Игнорирование интересов земств привело к тому, что они стали бойкотировать элементарные хозяйственные начинания правительства, тем более что все они проводились без какого-либо совета с земцами. Положение создалось тупиковое, и летом того же 1896 года Шипов по поручению других представителей губернских земских управ посетил Горемыкина и добился у него права создать при Московском губернском земстве специальное земское бюро, в которое могли бы на частных квартирах (или в ресторанах) приватным порядком собираться губернские представители, чтобы решать свои сугубо земские вопросы, выходящие за пределы границ одной губернии (борьба с эпидемиями, эпизоотиями, засухами и т.п.).

Горемыкин не случайно разрешил это именно Д.Н.Шипову, т.к. последний имел твердую репутацию умеренного консерватора, стойкого в своих взглядах. Убежденный христианин, почитатель Ф.М.Достоевского и Л.Н.Толстого, Шипов в отличие от последнего не отрицал и значения общественной жизни, общественной деятельности каждого человека. Считая, что внутреннее усовершенствование личности имеет главенствующее значение для человека и разделяя убеждение, что никакой действительный прогресс в судьбе человека немыслим, пока не произойдет перемена в основном строе мыслей большинства людей, Шипов в то же время полагал, что усовершенствование основ и форм социальной жизни тоже является необходимым условием для постепенного осуществления на земле христианского идеала. «Религиозно-нравственное устроение личности и улучшение условий общественной жизни не исключают друг друга и не могут быть противопоставлены, - утверждал он, - только разумное согласование и параллельное осуществление этих двух начал может обеспечить переустройство личной и общественной жизни согласно требований высшей правды»².

Шипов был решительным противником любых резких революционных мер, которые, по его твердому убеждению, нигде никогда в истории не приводили к добру и несли в себе только негативную разрушительную силу. Эволюция социальной и государственной жизни представлялась ему процессом постепенного развития и осуществления идей, усвояемых общественным сознанием. Вся история человечества рассматривалась им как поступательное движение в мире идей, как постепенный переход от идей низших к идеям высшим. «Одни идеи руководили жизнью человечества в прошлом, другие, создаваемые большинством людей в данное время, получают свое выражение в современном строе общественной и политической жизни, а в будущем нельзя не предвидеть дальнейшее усиление сознанием всего человечества новых идейных влияний на изменение быта и уклада жизни во всех областях людских отношений»³.

Развитие идей от низших к высшим осуществляется благодаря общественным усилиям каждого человека и всего человечества, строго говоря, считал Шипов, оно не обязательно приведет к положительным результатам, чему история дает немало примеров из-за несовершенства человека. Люди не могут обойтись без организованного порядка общественной жизни и без организованного элемента принуждения, которые обеспечиваются государством. Государство - необходимое и неизбежное условие общественной жизни, но оно является не самодовлеющей целью, а должно служить лишь средством, содействующим осуществлению высшей цели всего человеческого бытия. «Государство должно всегда иметь своей задачей улучшение общественной жизни ради всех своих членов. При этом условии не может быть и речи о подавлении личности, и государство должно всегда открывать широкий простор для развития личной и общественной самодеятельности»⁴. Придавая такое значение роли государства, Шипов вместе с тем не был крайним этатистом, которых столько развелось с начала XX века не только в Азии, где эти

взгляды имели многовековые традиции, но и в Европе. «Устанавливаемые государством правовые нормы имеют целью оградить общество от посягательств со стороны злой воли людей. Но право само по себе не имеет абсолютного значения и содержания»⁵.

Не принимая демократического, республиканского строя, при котором, по мнению Шипова, полагают в «основу государственного строя личную волю, личные права граждан, тогда как необходимое условие государственной жизни, представляется мне, должно заключаться в подчинении личной воли иным, высшим началам»⁶, Дмитрий Николаевич был убежденным сторонником монархии, причем не ограниченной никакими законами, кроме моральных. Именно потому он делал различие между самодержавием и абсолютизмом. В моральном единении самодержца с народом Шипов видел залог стабильности и процветания России. Причем единение это обязывало не только народ подчиняться самодержцу, но и последнего не нарушать определенных христианских моральных норм, ибо, как свидетельствует история, ничем не ограниченная власть часто склонна своими действиями нарушать и подавлять права и свободы граждан. Подобные явления очень опасны для страны и могут породить крайне острую и нежелательную политическую борьбу за изменение аморального политического строя.

Шипов считал невозможным быть просто законопослушным подданным и утверждал, что настоящий христианин должен всеми силами содействовать постепенному обновлению существующего строя в целях устранения из него господства насилия и установления таких общественных порядков, которые благоприятствовали бы благожелательному единению людей. По его убеждению, самодержавие далеко не изжило себя и вполне соответствует слабому уровню дифференциации российского общества, в котором еще окончательно не сложилось классового деления, а существуют лишь древние сословные различия. Цель самодержавия в том и состоит, чтобы координировать эти различия в интересах всего российского общества, хотя сам термин «самодержавие» Д.Н.Шипов не мог определить ни юридически, ни каким-либо иным способом. Самодержавие не поддается точному юридическому определению, утверждал он. Это самобытная русская форма правления, имеющая нравственное начало, - нравственный союз между населением и властью. Самодержец -не деспот и несет нравственные обязанности перед своим народом. В конституционном государстве - договор власти с народом, в России договора нет, а есть союз на нравственном основании. «Самодержец должен следить за развитием общественного самосознания, для этого ему надо знать потребности общества, откуда вытекает необходимость участия общества в государственной жизни страны»⁷. При договорном начале, считал Шипов, нужны юридические ограничения договаривающихся сторон, при союзе нравственном такого ограничения не требуется, надо только, чтобы общество могло громко высказывать свои нужды, а верховная власть прислушивалась к мнению общества и в силу своего нравственного долга самодержец, конечно же, исполнял желания народа.

Однако и сам Шипов ясно видел пробелы в своей идеальной схеме государственного устройства: самодержцы отнюдь не всегда спешат выполнить свой «нравственный долг», тем более что между ними и народом появилось «средостение» - огромный бюрократический аппарат, который нарушал гармонию, существовавшую между народом и самодержавием в Древней Руси. Величие реформ Александра II в том и состояло, что он нашел выход из этого тупикового положения, создав земства и городские думы. Сила их совсем не в экономической сфере, а в другом: «Я всегда понимал земскую идею как идею этико-социальную, призывающую всех членов земских союзов к выполнению требований общественной правды и справедливости, требований нравственного долга,.. земские союзы, по моему убеждению, имеют главной своей задачей постепенное ослабление исторически сложившейся социальной несправедливости»⁸. Собирая с богатых слоев прогрессивный налог, земства должны составлять расходную часть своего бюджета прежде всего так, чтобы удовлетворить нужду малоимущих. «Земское дело по существу и характеру своему не может быть сравнимо с делом хозяйственным, коммерческим. Земское дело базируется на основном капитале и совершенно не преследует цели получения прибыли от своей деятельности»⁹.

Но самодержавная бюрократия смотрела на роль земства совсем иначе, и стремясь использовать его исключительно по «хозяйственным надобностям», провела в июне 1890 г. контрреформу, сильно урезав его и без того не очень-то широкие права, данные Александром II по закону о земстве, опубликованному в январе 1864 г. Губернаторам по новому «Положению о земских учреждениях» вменялось в обязанность следить не только за законностью действий земств, но и «за целесообразностью постановлений земских собраний», ему же давалось право ревизии земских управ, право утверждать наемных служащих в земствах, министр внутренних дел или губернатор получали право не утверждать даже избранных земцами членов управы и назначать на эти должности лиц по своему усмотрению, подрывая таким образом саму основу «самоуправления». (В скобках напомним, что даже благонамеренный Д.Н.Шипов в апреле 1904 г. был смещен с поста председателя Московской губернской земской управы, а губернская управа в Твери была разогнана и заменена лицами, назначенными губернатором Б.Штрюмером.)

Но чем активнее давила на земство чиновная власть, тем сильнее вызывала в нем желание объединиться, чтобы противостоять бюрократии. Недовольство «особенно сильно высказывалось и укреплялось в земской среде отношением правительственной власти к органам общественного самоуправления и проведением целого ряда мер и распоряжений, направленных к стеснению общественной самодеятельности»¹⁰. Земцы решили, что у них есть только один способ защиты - объединение в какую-либо, пусть самую эфемерную, организацию, которая смогла бы выступать от более широкого регионального объединения, чем одна губерния.

После полуанекдотического запрещения членам губернских управ собраться вместе, чтобы обсудить вопрос о покупке царю солонки, последовал еще ряд мелких уколов со стороны Министерства внутренних дел. В частности, И.Л.Горемыкин не разрешил собраться представителям губернских земских управ, чтобы договориться о выделении 2% из своего бюджета для дополнительного финансирования домов трудолюбия и работных домов, которые были созданы для бездомных бедняков.

В августе того же 1896 года в Нижнем Новгороде происходила Всероссийская выставка, на которую решили приехать все председатели губернских земских управ. Понимая, что если и на этот раз не разрешить им встретиться вместе, земцы просто проигнорируют его запрет, И.Л.Горемыкин разрешил им собраться, но «частным образом», т.е. не в здании земской управы, а на чьей-либо квартире. Так впервые 19 председателей губернских земских управ собрались вместе и постановили создать при московской управе «Бюро совещаний председателей губернских земских управ», целью которого было ежегодное проведение собраний и выработка на них однотипных обращений к правительству по делам земств, но подаваемых каждой губернией в отдельности. В состав бюро избрали пять крайне умеренных по своим взглядам земцев, а председателем попросили быть Д.Н.Шипова¹¹. Земцы действовали строго легально и после первого же заседания Бюро, посвященного организационным вопросам, провели его журнал заседания через цензуру, отпечатали и разослали в губернии и в Министерство внутренних дел. Слух о каких-то земских съездах дошел и до К.П.Победоносцева, и испуганный его неудовольствием Горемыкин вызвал Шипова в Петербург и отменил свое разрешение. «Распоряжение министра,- вспоминал Шипов, - конечно, не могло устранить стремления земств к объединению и только вынуждало их для достижения той же цели изыскивать иные пути»¹², хотя и Бюро время от времени собиралось в Москве для решения общеземских дел.

Решено было временно приостановить действие Бюро, но при этом попытаться учредить особый земский печатный орган, издавать его в Москве и выработать записку о положении земства для передачи ее Николаю II. Зимою 1900-1901 гг. Шипов организовал кружок лиц для обсуждения проекта такой записки, которая затем должна была быть разослана для ознакомления во все губернские управы и после учета их замечаний передана царю. В кружке оказались такие консерваторы, как предводитель Московского губернского дворянского собрания князь П.Н.Трубецкой, предводитель дворянства Орловской губернии М.А.Стахович, известные славянофилы Н.А.Хомяков и Д.Ф.Самарин. Крупнейшего российского историка, знатока истории земских соборов В.О.Ключевского попросили отредактировать эту записку, первоначальный вариант которой взялся написать сам Д.Н.Шипов¹³. Он тщательно готовился к ее созданию, прочитав даже «Капитал» К.Маркса. Из последнего был принят тезис, что «развитие экономических формаций - естественно-исторический процесс», но Шипов дополнил его тем, что «разум свидетельствует человеку, что он обладает сознанием своего личного "я", что он наделен свободной волей, что ему присущи сознания добра и зла и чувство нравственной ответственности за свои действия»¹⁴.

Изложив свои теоретические взгляды на роль государства и характер его взаимоотношений с отдельной личностью и общественными организациями, Шипов предложил на обсуждение кружка 9 тезисов, суть которых сводилась к следующему:
1. Ненормальность современного государственного управления состоит в том, что нет взаимного доверия и уважения между правительством и обществом.
2. Любую общественную самодеятельность правительство рассматривает как подрыв основ самодержавия и стремится к бюрократической опеке всех сторон общественной жизни.
3. Положение это ложно, ибо без живого и тесного общения самодержавия с народом первое теряет свое идейное значение и заменяется самодержавием министров и бюрократии, с чем общество никогда примириться не сможет.
4. Бюрократический строй разобщает царя с народом, что имеет следствием «произвол и личное усмотрение», нарушает «права всех и каждого и подрывает уважение к правительству».
5. Для выяснения своих нужд и мнения «необходимы обеспечения свободы совести, мысли и слова и развитие общественной самодеятельности».
6. Общество должно иметь право доводить до сведения самодержца мнение «о своих нуждах и о действительном положении вещей на местах».
7. «Составляемые в центральных избирательных учреждениях законопроекты должны быть доступны предварительной критике со стороны общества, и мнения общества должны быть известны государю при утверждении законов самодержавной властью». Для реализации последнего пожелания Шипов считал необходимым участие общественности в работе комиссий Государственного совета и предварительную огласку всех законопроектов.
8. Представители общественности в эти комиссии должны ею же и избираться, а не назначаться бюрократией.
9. «Организация порядка и условий общения самодержавного государя с народом должны составлять задачу государственной власти, но при обсуждении этих вопросов необходимо участие представителей общества»¹⁵.

Перед нами типичная либерально-консервативная программа, тем более что Шипов, понимая, что она резко отличается от политических реалий России, утверждал, что «всякое государственное преобразование должно совершиться с осторожностью и постепенно, не вызывая обострения политических отношений в стране»¹⁶. Нельзя отрицать умеренности и политического реализма этой программы, но все же, как и большинство консервативных программ, она страдала по меньшей мере тремя утопическими положениями: во-первых, исходила из того, что самодержец так же думает и согласится ее принять. Во-вторых, предполагала, что и так называемое «общество» (т.е. подданные самодержца) тоже едины в своем мнении, совпадающем с мнением Дмитрия Николаевича Шипова. И в-третьих, исходила из того, что у власть имущих бесконечно много времени, чтобы обсуждать и осуществлять эти предложения.

Тезисы Шипова, по его словам, были весною, летом и осенью 1901 г. многократно подвергнуты обсуждению и вызывали серьезную критику с различных и самых противоположных точек зрения. Первым заволновался Д.Самарин. Он написал Шипову обширное письмо, в котором, соглашаясь с критической частью тезисов, отвергал позитивные предложения, т.к., по его мнению, реализация их приведет со временем к конституционному строю в России, что будет губительным для нее. В итоге споров 21 ноября 1901 г. Самарин прислал письмо, в котором официально отказывался от дальнейшего участия в совещаниях, мотивируя это тем, что недоверие правительства к обществу, конечно же, явление не только негативное, но и реальное. Однако оно имеет под собой и объективные основания: «Недоверие власти до известной степени оправдывается самым характером нашего общества, которое не владеет необходимою нравственной силой, устойчивостью и ясностью убеждений и способностью к дружной работе. В обществе преобладают течения отрицательного свойства: отрицательное отношение к вере отцов, к истории своего народа, к его пониманиям и быту. Большинство вожаков нашего общественного мнения смотрит на самодержавие, как на государственную форму, отжившую свой век, и считает необходимым борьбу с этим злом. Вследствие этого нельзя утверждать, что правительство только по недоразумению не доверяет обществу»¹⁷. Тезисы, по мнению Самарина, - суть либеральная программа, которая уже известна правительству и неоднократно отменялась им. Как выйти из этого заколдованного круга, Д.Самарин не знал, но быть «либералом» не захотел. Встретившись с такими разногласиями, остальные члены совещания согласились с тем, чтобы «мысль о составлении и подаче записки была оставлена без дальнейшего движения»¹⁸.

Попытка объединить общественных деятелей на мысли о подаче записки государю в целях откровенного выяснения переживаемого положения, создаваемого в стране реакционною политикой правительства, потерпела неудачу, - признавал Шипов, - между тем в сознании представителей либерально-консервативных политических течений все сильнее укреплялось убеждение в необходимости установления более нормальных отношений между государственной властью и населением. Представлялось несомненным, что если власть в ближайшее время не отрешится от усвоенных ею недоверия и пренебрежения к общественным силам и не создаст благоприятных условий для сотрудничества с общественными элементами на основе солидарности с ними в понимании смысла и задач государственной жизни, то в недалеком будущем под влиянием быстро нарастающего в стране оппозиционного настроения окажется неизбежной коренная реформа государственного строя и будет поставлен вопрос о насильственном осуществлении народовластия¹⁹.

Но самодержавие думало совершенно иначе и ни на какие уступки не шло. В частности, не продвинулось дело с созданием общеземского печатного органа, который был запрещен Министерством внутренних дел, что только осложнило его собственную жизнь: земцы-конституционалисты совместно с демократической интеллигенцией стали издавать за границей нелегальный журнал «Освобождение», а внутри страны кружок «Беседа» организовал собственное издательство под таким же названием, где стал публиковать сборники статей, посвященные аграрному вопросу и земским делам. Запретив легальный либерально-консервативный орган, министерство внутренних дел подтолкнуло людей более радикальных и решительных к изданию органа нелегального.

Новая активизация либерально-консервативных элементов была связана с двумя обстоятельствами. 22 января 1902 г. царь издал указ о создании «Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности». На первых же заседаниях этого чисто бюрократического учреждения было решено обойтись без каких-либо контактов с органами местного самоуправления: «едва ли - отмечалось на совещании, - есть необходимость спрашивать в настоящее время земские учреждения», так как они «были запрошены о нуждах земледелия и сельскохозяйственной промышленности в конце 1894 г. министерством земледелия»²⁰. Среди назначенных правительством 2 тыс. 981 члена губернских и областных сельскохозяйственных комитетов и 10 тыс. 509 уездных²¹ оказались и некоторые земские либеральные консерваторы, но это было совсем не то, чего они хотели: не было самостоятельного декларирования земцами своих выборных. Второй причиной, вызвавшей рост недовольства либеральных консерваторов, стало назначение в апреле 1902 г. министром внутренних дел В.К.Плеве, сменившего на этом посту убитого эсерами Д.С.Сипягина. Даже по определению своих коллег по министерскому кабинету Плеве был «подлец» и «бессовестный полицейский»²², что он полностью подтвердил за два с небольшим года своего бесславного управления министерством.

Устранение земцев от работы Совещания вызвало раздражение даже консервативных помещиков, полагавших, что они лучше столичных чиновников знают, кто имеет право заседать и обсуждать сельскохозяйственные дела, а активное участие в работе совещания Плеве делало дальнейшее столкновение либеральных консерваторов с бюрократией неизбежным.

В марте и апреле 1902 г. в Петербурге прошли организованные министерством земледелия выставка кустарных изделий и съезд по вопросам кустарной промышленности, а затем собрался так называемый «пожарный съезд» по борьбе с частыми пожарами в деревне. Съехавшиеся из 20 губерний около 40 земских деятелей были разнородны по своим политическим убеждениям, но по инициативе представителей Курской губернской земской управы единодушно решили созвать в мае в Москве нелегальный земский съезд посланцев всех земских губерний для того, чтобы высказать свое отношение ко всему происходящему. Организацию съезда взяла на себя Московская губернская земская управа во главе с ее председателем Д.Н.Шиповым. 27 апреля он разослал представителям губернских управ приглашение собраться 23-26 мая в Москве. К приглашению был приложен проект решения из шести пунктов, выработанных еще на «пожарном съезде» 31 марта - 6 апреля 1902 г.²³ Цель будущего съезда определялась так: «совместное обсуждение программы предполагаемых записок (подаваемых в сельскохозяйственные комитеты - ред.), порядка их подачи, вопроса об участии представителей земских управ в комитетах и вообще всех вопросов, связанных со включением земских представителей в состав губернских и уездных комитетов»²⁴.

Работа сельскохозяйственных комитетов была скорее поводом для созыва земского съезда. Подлинные причины коренились глубже. Они, в частности, были вскрыты графом П.А.Гейденом в письме к псковскому губернатору П.А.Васильчикову, потребовавшему объяснений участия очень умеренного консерватора в «нелегальном крамольном собрании». Земцы собрались на частное совещание, утверждал граф, чтобы ответить на вопрос: «Что же делать, чтобы сохранить дорогой им порядок», нарушенный «недавними событиями на юге России», где только что прокатилась мощная волна крестьянских выступлений. Утверждая, что одно правительство без помощи земства не в состоянии обеспечить общественный порядок, Гейден писал: «Если охранительные элементы общества будут безучастно относиться к надвигающимся событиям, не будут стараться сплотиться на почве закона, чтобы создать мирный отпор всем крайностям, то мы скоро очутимся лицом к лицу или с социальной революцией, или с полным омертвением общества. И то и другое для меня ... крайне нежелательно»²⁵.

Три дня (23, 24 и 25 мая) 52 земца из 25 губерний заседали на своем нелегальном съезде. В результате его работы земцы приняли специальную резолюцию, в которой протестовали против отстранения земских учреждений от выяснения нужд сельскохозяйственной промышленности, признавали необходимым привлечь выбранных ими делегатов к участию в работе «Особого совещания» и включить их в состав учрежденного при министерстве земледелия сельскохозяйственного совета²⁶. Именно последний пункт вызвал наибольшее раздражение Плеве. Желая сгустить краски, Плеве пошел на явную фальсификацию, донеся царю тотчас же после окончания работы съезда, будто земцы признали, что «какие бы ни принимались реформы, успех таковых до тех пор не будет обеспечен, пока представители земских учреждений не будут допущены с правом голоса в Государственный совет»²⁷. Позже Плеве подал Николаю II еще один всеподданнейший донос. Подобно легендарному герою Салтыкова-Щедрина, путавшему понятие «родина» с понятием «его превосходительство» и даже отдававшего предпочтение последнему, министр внутренних дел писал, будто ранее он надеялся на то, что «в переживаемое время брожения умов патриотизм общественных деятелей подскажет им неудобство действий, идущих вразрез с видами и намерениями правительства», но в своих предположениях он ошибся. «Лица эти (земские деятели, в том числе такие убежденные либеральные консерваторы, как Д.Н.Шипов, М.А.Стахович и др. - ред.) пользуются всяким случаем, чтобы высказать свое недовольство настоящим и свои мечтания о будущем». Пугая царя подобной крамолой и утверждая, что расширение прав земства (в том числе даже такое незначительное, как право посылать своих выборных в Совещание по делам сельскохозяйственной промышленности) и другие подобные акции «в своем поступательном шествии неминуемо должны привести к ограничению этой (самодержавной - ред.) власти, в которой остальные русские люди видят заветы своего будущего»²⁸, Плеве просил разрешения у Николая II на ряд санкций против этих страшных карбонариев и тут же получил его. Николай II «высочайше» повелел губернаторам вызвать к себе участников съезда и выразить им свое монаршее порицание, а двух главных закоперщиков - Д.Н.Шипова и М.А.Стаховича Плеве вызвал в Петербург для того, чтобы лично передать им царский нагоняй. Вскоре Плеве не утвердил Шипова в должности председателя московской губернской земской управы. Это было признанием полнейшей несовместимости на рубеже XIX-XX вв. самодержавия с либеральным консерватизмом, хотя он и не покушался на его основы, искренне считая их сохранение совершенно необходимым для развития и процветания России.

---

¹ Шипов Д.Н. Воспоминания и думы. С. 66.
² Там же. С. 4.
³ Шипов Д.Н. Указ. соч. С. 136.
⁴ Там же. С. 142.
⁵ Там же. С. 143.
⁶ Там же. С. 144.
⁷ ГИМ ОПИ. Ф. 31. Оп. 1. Д. 142. Л. 31.
⁸ Шипов Д.Н. Указ. соч. С. 27.
⁹ Там же. С. 29.
¹⁰ Там же. С. 58.
¹¹ Шипов Д.Н. Указ. соч. С. 70.
¹² Там же. С. 80.
¹³ Там же. С. 135.
¹⁴ Там же. С. 138.
¹⁵ Там же. С. 150-152.
¹⁶ Там же. С. 149.
¹⁷ Там же. С. 153.
¹⁸ Шипов Д.Н. Указ. соч. С. 155.
¹⁹ Шипов Д.Н. Указ. соч. С. 156.
²⁰ Шипов Д.Н. Указ. соч. С. 157.
²¹ Симонова М.С. Земско-либеральная фронда. 1902-1903 гг. // Историч. записки. М, 1973. Т. 91. С. 153.
²² Витте С.Ю. Воспоминания. М. 1960. Т. 2. С. 216.
²³ ОР РГБ. Ф. 440. Оп. 1. Д. 20. Л. 1-2.
²⁴ Шипов Д.Н. Указ. соч. С. 159.
²⁵ ОР ГРБ. Ф. 440. К. 5. Д. 39. Л. 3-4.
²⁶ Более подробно об этом решении см.: Шипов Д.Н. Указ. соч. С. 165-168.
²⁷ ГАРФ. Ф. 102. Оп. 00. Д. 500. Л. 80.
²⁸ Там же. Д. 1688. Л. 8-9.

<< Назад   Вперёд>>